– Пшеничного не найдется? – поинтересовался майор. – Пшеничной? – Дубко подмигнул. – Не рановато для крепких напитков? – Я про хлеб, дурень. – Богданов улыбнулся. – Мне только пьяным домой заявиться не хватает для полного счастья. И так не знаю, как Лене преподнести новость про очередное задание. – О! Так задание все же есть? – Дубко обрадовался. – Наконец-то, а то со всеми этими движухами в верхах о нашем существовании словно забыли. – Забудут они! – Богданов поднялся, достал из шкафа две тарелки и две кружки. Выставив на стол, уселся на место. – Не могли пару недель подождать. – А что изменилось бы через пару недель? – Праздник Лене успел бы устроить. Женский день на носу, невежа. – Точно. Женский день. Значит, мы его пропустим? – Вероятнее всего. Сегодня меня подполковник вызывал, из дома родителей Лены выдернул, такси пришлось заказывать. И жену с сыном там оставил, тесть их в город обещал повезти. Так что еще один минус к моему нескончаемому списку недостатков. – Да ладно тебе, Слава, все утрясется, – подбодрил Дубко и перевел разговор на тему, которая интересовала его куда больше, чем семейные скандалы. – Что за дело, что за спешка? – Из Болгарии прибыл заместитель председателя Комитета государственной безопасности. – Болгария? А что с ней не так? – Не знаю, стоит ли тебя посвящать? Вопрос еще не урегулирован с нашим начальством. Генерал-майор Цымбал только сегодня будет докладывать обстановку начальнику ПГУ. – Хочешь сказать, Сахаровский не в курсе? Это что-то новенькое. – Брови Дубко удивленно поползли вверх. – Действительно, «новенькое», – согласился Богданов. – Зампред ДС или по иному Комитета государственной безопасности, Мирчо Спасов, решил шагнуть через голову своего начальника, нашел какие-то выходы на Михаила Степановича, тот отдал распоряжение подполковнику Старцеву. – Цымбал? Начальник управления «С»? – Да, Саша, так я и сказал. Насколько я понял, Цымбал приказал Старцеву только встретиться со Спасовым, прощупать почву, так сказать, а решение все равно наверху принимать будут. – Что там хоть за ситуация? – Госбезопасностью Болгарии выявлена группа заговорщиков, которые планируют свергнуть существующее правительство во главе с Тодором Живковым. – Хорошее начало. – Дубко присвистнул. – И нам предстоит защищать Живкова, чтобы его не убили? – Не думаю, что Живков в курсе, об этом речь не шла, – после минутной паузы произнес Богданов. – Но если даже непосредственный начальник Спасова, председатель ДС Ангел Солаков не знает, что тот обратился за помощью в Москву, вряд ли он доложил об этом Живкову. Богданов дожевал котлету и рассказал капитану Дубко подробности встречи с Мирчо Спасовым, умолчав лишь о том, что подполковник Старцев рассказывал о самом Спасове. – Да, ситуация, – протянул Дубко. – Похоже, получится как с Фиделем. – Может, договорятся там, наверху. – Богданов поднялся. – Ладно, спасибо за чай и котлеты. Готовь вещи и будь на месте. Вызов может последовать в любое время суток. – Куда сейчас? – спросил Дубко, провожая друга до выхода. – Ребят предупрежу и домой. Надеюсь, не придется сразу с вещами на базу ехать. – Думаешь, дело быстро решится? – Нет, Саша, сейчас я о своем, – невесело улыбнулся Богданов. – Бывай, капитан, увидимся на базе. Домой майор попал только к шести часам вечера, звонить парням из группы не стал, решил, посетить каждого лично, тем более что времени хватало. Войдя в квартиру, он сразу понял, что ни Елены, ни Артема дома нет. Прошел в кухню, заглянул в холодильник. Тот, как и предполагалось, был пустой. К родителям Елены, живущим в частном доме в Подмосковье, они уехали в пятницу. Накануне подъели все запасы, чтобы те не испортились. В понедельник вечером собирались, после того как жена освободится, приготовить вместе что-то свеженькое. Постояв у холодильника, Богданов закрыл дверцу. Прошел в гостиную, включил телевизор. По первой программе транслировали документальный фильм про космические достижения Советского Союза. Богданов сел в кресло, какое-то время бездумно смотрел в экран. Затем выключил телевизор, взглянул на часы. Стрелки показывали без четверти семь. «Где же Лена? – подумал он. – Должна была давно прийти, даже если в магазин зашла, и то уже вернулась бы. Да и Артем давно должен быть дома». Почувствовав неладное, Богданов потянулся к телефонному аппарату. Набрал номер телефона родителей жены. Трубку сняла мать Елены. – Добрый вечер, Светлана Николаевна, хотел узнать, Александр Трофимович Лену и Артема в город отвез? Лены еще нет, я волнуюсь. – Она у нас, Слава, – холодно произнесла теща. – Что значит «у вас»? – не понял Богданов. – Лена не поехала сегодня в город. И Артема не повезла. – А как же работа? – Вопрос прозвучал глупо, но Богданов этого не заметил. До него дошел смысл слов тещи, только верить в происходящее не хотелось. – На работу она позвонила, взяла неделю отпуска за свой счет. Артему тоже не помешает отдохнуть. Тут молочко деревенское, сметанка, творожок… – Что происходит, Светлана Николаевна? – Богданову надоел разговор с полунамеками, и он пошел напролом. – Лена не собирается возвращаться? – Слава, успокойся. Лена какое-то время поживет у нас. Ей нужно все обдумать. – Теща заговорила уже ледяным тоном. – А ты занимайся своими делами, у тебя же их так много. – Дайте поговорить с Леной, – потребовал Богданов. – Она не желает с тобой разговаривать, – отрезала теща. – Если бы хотела, то приехала бы в Москву. – Светлана Николаевна, пожалуйста. – Богданов сменил тон на просительный. – Позовите Лену к телефону. Всего на пять минут. – Нет, Слава, ты сделал свой выбор, когда утром уехал от нас. Так говорю не я, так говорит Лена, – внезапно в трубке захлюпало, Богданов понял, что теща плачет. – Не звони нам, Слава. Лена сама тебя найдет. В трубке зазвучали короткие гудки, теща положила трубку. Богданов сидел в кресле, прижимая бесполезную теперь трубку к уху, и не двигался. В голове звучала всего одна фраза: это конец, это конец, это конец… – Да что тут вообще происходит? – Богданов вскочил, отшвырнул аппарат, тот жалобно звякнул и упал на мягкий ковер. – Разве так бывает? Разве так люди поступают? Даже слова последнего сказать не дала! Медленно, как в тумане, он прошел на кухню, открыл холодильник. Там, в дверной полке, стояла непочатая бутылка «Столичной». Богданов достал бутылку, резким движением открутил крышку, поднес горлышко ко рту. «Нет, майор, это не выход! – сказал он сам себе. – Так ты только усложнишь дело. Соберись! Это еще не конец отношений, а обычная размолвка. Не раскисай, а думай, как исправить ситуацию. Уж точно не водкой». Богданов закрыл холодильник, повернулся к раковине и перевернул бутылку вверх дном. Стоял и смотрел, как огненная жидкость утекает в слив. Запах алкоголя распространился по квартире, внезапно вызвав тошноту. Только этого не хватало! Богданов подавил позыв рвоты, быстро слил в раковину остатки водки, смыл водой и выбросил бутылку в ведро. Затем прошел в спальню, лег, не раздеваясь, поверх покрывала и закрыл глаза. Сейчас он мечтал о том, чтобы болгарскую операцию одобрили в верхах, и он смог бы уехать подальше от Москвы, от пустой квартиры и нерешенных проблем. До самого утра уснуть он так и не смог. Лежал и вспоминал эпизоды из семейной жизни. Вот они с Еленой и Артемом в Театре на площади Маяковского. Смешные куклы Сергея Образцова околдовали маленького Артема, а они с Еленой наслаждались искренней радостью и восхищением сына. После того спектакля они зашли в кафе-мороженое, и Лена, опрокинув вазочку, вся перемазалась мороженым, а они с сыном смеялись и оттирали ее одежду салфетками. А потом липкими пальцами рисовали на столе смешных человечков, за что схлопотали от строгой кафешной уборщицы. А вот их первый совместный поход на каток. Ледяную коробку залили в соседнем дворе, ребятня валила туда валом, но и взрослых хватало. Он, Богданов, выпросил у коллег коньки нужного размера и уговорил Елену встать на лед. Она тогда долго сопротивлялась, твердила, что разучилась и не сможет и шага пройти на коньках, не то что прокатиться. Но они с Артемом ее все же уговорили, и какой замечательный получился вечер! Морозец щипал щеки, легкий снежок сыпал с неба, а они втроем, взявшись за руки, кружили в центре катка. Играла музыка, вокруг мелькали радостные лица, и на сердце было так легко, так спокойно. Еще один эпизод: они с Еленой и Артемом в палаточном лагере на Яузе. Три дня идиллии в разгар лета. Тогда ему дали целых две недели отпуска без ограничений и требования по первому сигналу прибыть в Москву, и он воспользовался этим правом по полной программе. Рыбалка на Яузе стала завершающим штрихом отдыха. До нее был славный город Сочи, с теплым морем и курортными развлечениями. Потом походы по московским театрам и зоопаркам, а на три оставшихся дня они укатили на Яузу. И, несмотря на жару в непродуваемой палатке, рой комаров, от которого невозможно было избавиться никакими мазями и примочками, отсутствие удобств в виде цивилизованного туалета и душа, неудобоваримую пищу и солнечные ожоги – эта часть отдыха удалась больше всего. Но самым запоминающимся эпизодом из их с Еленой совместной жизни почему-то стал не радостный, а печальный момент, когда их сын, их ненаглядный Артем, попал в больницу. Резкие боли в животе возникли так внезапно, что когда приехала «Скорая», мальчик уже едва дышал. Самое ужасное оказалось то, что врачи не могли поставить диагноз. Они проводили анализы, просвечивали органы Артема рентгеном, засовывали ему в горло зонд, щупали, трогали, выспрашивали, но причины болезни не находили. А боль не прекращалась. Тогда Богданов поднял все свои связи, звонил по всем инстанциям и начальникам. Он задействовал даже тех, с кем хотя бы раз пересекался в офицерской столовой, их знакомых и знакомых их знакомых. Жизнь сына висела на волоске, и это был достаточный повод, чтобы потревожить генералов. Благодаря его усилиям, Артема перевели в институт Склифосовского, но и там, после недели обследований, результат оказался нулевым. Врачи разводили руками, давали сыну обезболивающее и предлагали везти его за границу. Но для загранпоездки нужен был допуск, а его Богданову не дали бы ни при каких условиях. В тот воскресный день они сидели в палате Артема. Сын похудел, дышал с трудом, но продолжал улыбаться. Он радовался тому, что оба, и папа, и мама, рядом. Богданов держал Елену за руку, а она гладила сына по голове и рассказывала ему одну из нескончаемых историй про любимого героя сына господина Растеряшку. Этого героя жена придумала сама, когда Артему едва исполнилось три года. Тогда она решила, что отрицательный, но забавный пример в виде мистера Растеряшки научит сына бережно относиться к вещам. Пока тянулась история, Артем уснул, а они продолжали сидеть, держась за руки. В какой-то момент Лена посмотрела на Богданова и произнесла: «Если Артема не станет, не бросай меня. Вместе мы его уход переживем». Он хотел начать возражать, пытаться убедить жену, что с мальчиком ничего не случится, что все образуется, но, взглянув в ее глаза, делать этого не стал. Вместо этого он притянул ее к себе и тихо сказал: «Обещаю!» Так они и сидели возле постели умирающего сына час, два, три. И, несмотря на обстоятельства, на душе у обоих было тепло. Печально, но тепло. А через пять часов сын проснулся, не чувствуя боли. Болезнь отступила, боль ушла, и он быстро пошел на поправку. Тогда врачи так и не узнали, в чем была причина болезни, но им с Еленой это было уже не важно. Главное, сын поправился и жизнь наладилась. Они с Еленой никогда не вспоминали тот день. Никогда не заводили разговор о ее словах, о ее просьбе. Но сейчас, после того как жена сделала свой выбор, сделала первый шаг к разрыву, тот разговор навязчиво приходил на ум Богданову. Что изменилось с тех пор? Почему в самый страшный момент их жизни Елена нуждалась в нем, а теперь вдруг поняла, что легко проживет и без него? Дико, несправедливо и непонятно! В семь пятнадцать прозвенел звонок телефона. Звонил подполковник Старцев. – Доброе утро, разбудил? – Никак нет, товарищ подполковник, я уже не сплю. – Кто у тебя сейчас в строю? – Отряд в полном составе, медотводов нет, отпускников нет, штрафников тоже. – Отлично, майор, потому что через один час тридцать минут всем твоим бойцам следует прибыть на площадь Ильинские Ворота. Там будет ждать автобус. – Нас отправляют на базу? – догадался Богданов. – Значит, вопрос решился положительно? – Да, Слава, вы отправляетесь на базу. Я подъеду к двенадцати часам, вводную сам дам. – Что сказать ребятам? – Приказ – прибыть на базу в течение двух часов. Этого пока хватит. – Я понял, Николай Викторович, будем на месте в срок. Подполковник положил трубку, а Богданов принялся обзванивать бойцов. Спустя десять минут он уже выходил из квартиры. До пункта назначения ему предстояло добираться дольше всех, а опаздывать Богданов не любил. Поправив на плечах лямки серо-коричневого рюкзака из плотной плащевой ткани, он зашагал к станции метро. Когда требовалось срочно добраться до базы, местом встречи группы служила площадь Ильинские Ворота. Она располагалась между Старой и Новой площадями в Тверском районе, к ней сходились улицы Ильинка и Лубянский проезд. Каждый из бойцов бывал здесь тысячу раз, подпирал ворота, ведущие в сквер, пока дожидался прибытия автобуса. Ворота, в честь которых была названа площадь, давным-давно снесли, не каждый из членов боевой группы «Дон» помнил, как они выглядели, а название осталось. Приезжая на площадь на метро ли, на автобусе, члены боевой группы направлялись к скверу, устраивались перед облюбованным вторым пролетом забора с левой стороны от центрального входа в парк и ждали до тех пор, пока командир не отдаст команду к погрузке. Майор Богданов приехал одним из первых. Следом за ним, почти шаг в шаг, явился лейтенант Степан Терко. Как всегда собранный и серьезный. – Здравия желаю, товарищ командир. – Терко пожал протянутую руку. – Жаркое дельце, или так, помариноваться? – Любопытство, Степа, сгубило кошку, – отшутился Богданов. – Так это кошку, а я покрепче буду. – Терко шутливо напряг бицепс. – Куда хоть направляют известно?