Но буквально через два часа обстоятельства заставили майора изменить решение. В четверть десятого на дороге показался автомобиль Методиева. Он мчался так, будто за ним черти гнались. Машина подпрыгивала на ухабах, поднимала за собой столб пыли, а Методиев продолжал давить на газ. Перед домом он резко затормозил, заглушил мотор и выскочил из машины. Даже не захлопнув дверцу, побежал к крыльцу, на котором уже стояли Богомилов и Герасимов. – Иван, ты что творишь? – набросился на товарища Никола. – Хочешь без колес нас оставить? – Демитр, заговор раскрыт! – закричал Иван, подскакивая к крыльцу. – Ты что, пьян? – Демитр отшатнулся от друга. – Налакался вместе с Прымовым? – Я трезв как стеклышко. – Иван нервно обхватил голову руками. – Говорю тебе, Демитр. Заговор раскрыт. Мы в опасности, нужно убираться отсюда как можно скорее. Демитр сбежал с крыльца, схватил друга за плечи и резко встряхнул. – Прекрати, – негромко, но властно произнес он. – Прекрати истерику! – Это не истерика, Демитр. Я встречался с Прымовым. Он сказал мне об этом. Под большим секретом. – Идем в дом, там расскажешь, – приказал Демитр и подтолкнул друга к дверям. Сидя в зарослях, Богданов и Солодовников слышали каждое слово Ивана. Как только друзья скрылись в доме, майор повернулся к Солодовникову. – Идем к дому. Мы должны узнать то, что знает Методиев. Пригибаясь к земле, они добежали до дома, обошли его с тыльной стороны и остановились под окном. Звук голоса Ивана выдал их местоположение. Говорил он нервно, и оттого громко. Демитр ему отвечал, но его слова разобрать удавалось с трудом. Часть разговора они пропустили, пока бежали к дому, но и того, что услышали, оказалось хватило с лихвой. – Пришлось пить с ним наравне, – повествовал Иван. – Он сказал: отметим нашу бесспорную победу. Сказал, что несколько недель жил в ожидании этого дня. Как на секретаря Центрального комитета БКП, на него, мол, легла тяжелая ноша. Перед ним стояли заговорщики, а он вынужден был им улыбаться, расшаркиваться и клясться в верности, чтобы они ничего не заподозрили. Не заподозрили, что за ними ведется слежка и планы их рассекречены. Вот как было, Демитр. Они знали о заговоре с самого начала, еще до нашего приезда! – Он мог преувеличивать. – Демитр говорил, а желваки у него на скулах ходили ходуном. – Прымов пьянь и убийца, такие отводят себе главенствующую роль даже там, где их значимость ничего не стоит. – Нет, Демитр, он говорил правду. Он рассказывал такие подробности, которых и мы с вами не знаем. Приказ уже отдан. Завтра с утра начнутся облавы и аресты. О нас Прымов не знает, но могут знать агенты госбезопасности. Нам нужно уходить, Демитр! – Ты снова паникуешь, Иван. Снова пытаешься предать наше дело, предать нас, – вперед вышел Никола. – Вспомни, как ты чуть не бросил нас в Пловдиве тогда, в пятьдесят третьем. Вспомни, как обещал мне, что никогда не повторишь своей ошибки. И что же я вижу? – Нет, Никола, я не струсил. Я вас не бросаю. Я просто пытаюсь вам объяснить, что этот заговор, этот переворот не сможет состояться, так как нас предали. Придется выждать время, мы нужны «Свободной Болгарии» живыми, а это значит, нам нужно залечь на дно. Я уверен, мы сможем придумать другой план. И тогда Болгария станет по-настоящему свободной. – Ты много говоришь. – Демитр поморщился. – Но насчет того, что нужно выиграть время, ты прав. Нужно предупредить Горуню и остальных, пусть решают, как спасти ситуацию. – Я же говорю, я их не бросил, – повторил Иван. – Я предупредил Анева. Он знает про облавы. Когда утром за ним придут, то не найдут на месте. – Ты его предупредил? Когда? – Демитр удивленно смотрел на Ивана. – Прымов сегодня был настолько возбужден предстоящим событием, что налакался буквально за час, после чего я смог уйти, – объяснил Иван. – До дома Анева от кабачка, где мы сидели с Прымовым, недалеко. Я добрался до его дома за десять минут, сказал только, что председатель ДС отдал приказ начать облаву на членов заговорщиков. Сказал, что завтра в шесть утра люди из ДС начнут аресты членов сталинистского крыла БКП. Он спросил: кто руководит облавой? Я ответил: Мирчо Спасов, он отдает приказы и будет вести допросы. Потом я поехал прямиком к Тодорову-Горуне, хотел объяснить ему, что происходит. Но его не оказалось дома. Где его искать я не знал, и поехал обратно к Аневу. Он уже собрал сумку, и собирался уходить. Увидев меня, он попросил об услуге. Сказал, я его очень выручу. – Что за услуга? – спросил Никола. – Он попросил отвезти его в надежное место. Туда, где его никто не найдет. – Куда ты его отвез? – задал вопрос Демитр. – Недалеко. Деревенька по пути из Софии в Божуриште. Но сначала он позвонил Крыстеву и сказал, чтобы тот уезжал из города. Он не мог открыто сказать о том, что заговор раскрыт, ведь телефон могли прослушивать. Но он все равно как-то предупредил его. Сказал особую фразу. – Откуда ты знаешь? – Я хотел сначала ехать к Крыстеву, чтобы успеть предупредить, а потом везти его в Божуриште. Но он сказал: я все устрою. И пошел звонить по телефону. – Мы не знаем, нужно ли их спасать, – внезапно заявил Никола. – Нашей задачей было устранить их после того, как они выполнят свою часть плана, но теперь… Нужно немедленно связаться с эмигрантским ополчением и сообщить куратору о том, что происходит. Богданов, внимательно слушавший каждое слово, повернулся к Солодовникову и прошептал: – Больше медлить нельзя. Нужно остановить их, пока они не связались с американской резидентурой. Достав пистолет, он перебежал к крыльцу. Солодовников следовал за ним. Распахнув дверь, Богданов ворвался в дом, направил пистолет на Демитра Богомилова и громко произнес: – Стоять на месте. Руки в гору! Трое мужчин ошарашенно смотрели на ворвавшихся людей. Иван Методиев первым поднял руки вверх, за ним последовали остальные. Они неотрывно смотрели на дверь, ожидая остальных, так как полагали, что за ними пришли люди Мирчо Спасова. Воспользовавшись их замешательством, капитан Солодовников, угрожая пистолетом, быстро уложил всех на пол, вместе с Богдановым связал всем троим руки и ноги, после чего рассадил вдоль стены. – Итак, господа, поговорим, – произнес Богданов, когда пленники были обезврежены. Он уселся на стул в центре комнаты. – Сразу объяснюсь. То, что вы связаны, мера временная. Как только нам удастся прийти к взаимопониманию, мы вас развяжем. – Кто вы? Что вам нужно? – как и предполагал Богданов, заговорил первым Демитр Богомилов. – Вы думаете, что мы из службы госбезопасности Болгарии, – вместо ответа произнес Богданов. – Но это не так. Да, мы контактируем с нею, но преследуем совсем другие цели. – Вы пришли нас убить? – на этот раз вопрос задал Никола Герасимов. – Это зависит от вас и ваших друзей, Никола, – ответил Богданов. – Откуда вы знаете мое имя? – Мы знаем не только ваше имя, Никола Герасимов. Мы знаем о вас очень многое. О каждом из вас. – Что вам нужно? – повторил вопрос Богомилов. – Сотрудничество, товарищ Богомилов. Или лучше называть вас господин, раз уж вы выполняете приказы западной разведки? – Богданов внимательно следил за реакцией пленников. И снова его ожидания оправдались, на лицах пленников отразилось удивление, смешанное с недоумением. – Вижу вам неприятен тот факт, что нам известно, на кого вы работаете. Но ведь это ваш добровольный выбор, господа. – О чем вы говорите? – Иван Методиев попытался подняться, Солодовников мыском ботинка нанес не сильный, но ощутимый удар по бедру Методиева. Тот поморщился, но попытки подняться прекратил. – Мы говорим о том, как вы после десятилетнего отсутствия оказались на родине, – продолжал Богданов. – Ведь вы жили в Греции, куда эмигрировали в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году. – Разве возвращаться на Родину запрещено? – Методиев с вызовом смотрел в глаза Богданову. Как только он понял, что убивать их не собираются, к нему вернулась привычная бравада. – Нет, Иван Методиев, возвращаться на родину не запрещено. Предавать ее – вот что находится под запретом. А вы и ваши друзья предали свою родину. Пусть и из благих побуждений, но предательство остается предательством. Когда патриот соглашается получать поддержку от идеологического врага, он становится предателем. – Неправда, мы здесь, потому что хотим возрождения Болгарии как независимого государства. Но вам, скорее всего, этого не понять. – Иван продолжал бравировать. – Почему же не понять. – Богданов сделал вид, что удивлен высказыванием Ивана. – Я – патриот своей страны, поэтому я здесь. А вот ты, Иван, только мнишь себя таковым. Как думаешь, кто отдает тебе приказы? – Мне никто не отдает приказы, я действую по зову совести. – Иван зло сверкнул глазами. – Вот как? И твои друзья тоже действуют по зову совести? – Именно так! – Тогда зачем вам та потайная комната, напичканная шпионским оборудованием? С помощью этого передатчика вы передаете шифрованные сообщения друг другу? – Богданов мысленно улыбнулся, заметив, как испугался Иван и остальные. – Что же ты не отвечаешь, Иван? Или твои старшие товарищи не посвятили тебя в их маленькую тайну? – Я знаю, о чем идет речь, – выпалил Иван. – Только то, что находится за стеной, не вашего ума дело. – Заткнись, Иван. – Демитр сердито посмотрел на товарища. – Они все знают, к чему притворяться, – пожал плечами Иван. – Да, мы все знаем. Не знаем только одного, кого из вас агенты американской разведки завербовали первым? – выдал новый вопрос Богданов. – Вы несете чушь. Мы ничего не знаем об американской разведке, – на этот раз не выдержал Никола. – Значит, первым завербовали вас, господин Герасимов. Вы оказались слабым звеном, поддались на уговоры агента ЦРУ и согласились внедриться в группу соотечественников, чтобы снабжать ее информацией. Печально. – О чем он говорит, Никола? – Демитр перевел взгляд с Ивана на Николу. – Американская разведка? Это правда? – Он несет чушь. Я никогда не работал на американскую разведку, ты это знаешь, Демитр. – Да бросьте, господин Герасимов. Сейчас уже можно раскрыть карты. Как вас завербовали? К вам подошел мужчина интеллигентного вида в дорогом костюме и начал рассказывать о вас всю подноготную. Верно? Так было? И вы удивились, откуда ему известно столько подробностей о вашей жизни. Он не забыл даже о том, о чем вы давно забыли. Так? А потом он предложил вам примкнуть к движению за освобождение Болгарии от «красного ига», или от «недостойных правителей», или еще от какой-то напасти. Что он вам пообещал, Никола? Что вы спасете свою страну, спасете свой народ? Вероятно, так и было. Только вот ваш таинственный друг забыл сказать, что борьба эта будет идти на американские деньги, и когда придет время, вам придется расплатиться. Нет, не вам лично, а вашему народу. – Вы говорите неправду, – произнес Никола, но голос его уже не звучал так уверенно. – А вы, господин Богомилов, знали ли вы о том, что ваш бывший политкомиссар станет принимать помощь от американской разведки, лишь бы добиться своего? Когда вы ездили в Ботевград, он сказал вам, кого возьмет на встречу третьим? – Вы следили за мной? – Богомилов взглянул на Богданова с презрением. – А разве вы не делали то же самое? – парировал майор. – Разве вы не следили за Горуней? Так сказал он вам, кто был третий? Объяснил, почему для встречи в Ботевграде он выбрал Линкольна Маунти? – Не знаю никакого Линкольна, – произнес Богомилов. – Правильно, потому что под этим именем его мало кто знает. Такова специфика его работы, он постоянно меняет имена. Линкольном Маунти он был в глубоком детстве, в подростковом возрасте, возможно, в ранней молодости, но в зрелые годы он стал кем угодно, только не Линкольном. Его агентурный псевдоним Крумп. Быть может, вы или ваши друзья слышали о нем. – Крумп? Тот, что в Югославии? – проявил осведомленность Иван Методиев. – Совершенно верно, Иван. И с этим человеком, с секретным агентом ЦРУ, твой товарищ Демитр ехал в одной машине, сидел за одним столом, делил одни секреты. – Вы лжете! – Демитр дернулся как от удара. – Специально льете грязь на нас, чтобы подорвать доверие друг к другу.