* Стажеры мне не понравились сразу. Самоуверенность наружу так и прет, да и физиономии, надо сказать, исключительно нахальные. Озираются по сторонам с таким видом, словно имеют на то полное право. Ни следа смущения или, хотя бы, элементарного уважения к хозяевам. Впрочем, возможно я к ним не совсем справедлив. Возможно. Но посудите сами, как можно относиться к тем, кто вольно или невольно стал причиной приостановки, если не полного срыва, твоей собственной, тщательно продуманной программы? Средства на которую пришлось выбивать буквально с боем. А?.. Вот то-то и оно. — Знакомьтесь, — натужно улыбаясь, произнес командир, Михаил наш Александрович, пропуская новоприбывших стажеров в центральный пост. — Николай Соловьев, руководитель научной программы. Поступаете в полное его распоряжение. И тут же перевел ставший вдруг исключительно строгим взгляд на меня. Мол, задвинь куда подальше свои личные проблемы и прими гостей как положено по законам гостеприимства. Ага, сейчас, только шнурки поглажу… — Майкл Джекман, — четко отрекомендовался тот, что повыше. И протянул для пожатия руку, которую я высокомерно проигнорировал. Подержал на весу и убрал с легким оттенком недоумения. А второй… Хм… молчит, только пялится на меня огромными рыбьими глазами. Так, словно я ему денег должен. Ну что ты на меня уставился? Даже если и должен, хрен ты что-нибудь получишь, даже не мечтай. Смотри, дыру взглядом не просверли. Майкл, судя по всему, слегка озадаченный затянувшейся паузой, тихонько подтолкнул приятеля в бок, и тогда тот, запинаясь, наконец, выдавил из себя: — Сэм… Э-э-э… Сэмюэль Х-харди… Экий ты, Сэмюэль, заторможенный. Судя по всему, натура ты у нас чересчур впечатлительная, никак не можешь переварить только что завершившийся перелет в тесной неуправляемой капсуле. Или дошло, наконец, куда же ты на самом деле попал, и накрыла тебя по такому случаю совершенно неодолимая грусть-печаль. Что ж… могу обрадовать, капсула и все с ней связанное — это еще цветочки. А уж ягодками я постараюсь обеспечить тебя по полной, даже не сомневайся. Как, впрочем, и твоего приятеля. Так что удачной всем стажировки. Нет, ну вы посмотрите на него!.. Теперь уставился на что-то за моей спиной, аж рот раскрыл. Я обернулся. А-а, вот оно что! Причина необычного поведения стажера Харди отыскалась сразу: прямо посреди стены красовалась репродукция картины Брейгеля «Охотники на снегу»… очень хорошая репродукция. А прямо под ней — самая обычная акустическая гитара, закрепленная так, чтобы никакие кульбиты станции не смогли сдвинуть ее в сторону ни на один миллиметр. Как, впрочем, и картину. Командир потрудился над этим самолично, и ревностно следил за тем, чтобы никто… ни единым пальцем… Судя по всему, и то и другое представляло для него какую-то немыслимую ценность, понять которую другим просто не дано. Так что, парень, об этом даже не думай, это, брат, не про тебя. Да, если уж на то пошло, то и не про нас с Аврелием. Вошел Марк, обвел собравшуюся компанию угрюмым взглядом и сказал: — Оболочки для зондов опять не прислали. Вот и крутись теперь, как знаешь. — Печально, — ответил командир, — но, думаю, не смертельно. Точнее надо работать, тогда и зонды целее будут. Правда, Ник? — Не совсем. Даже имеющихся в наличии оболочек для завершения программы скорее всего не хватит. — Тогда используйте старые. Марк, ты ведь у нас на все руки… подлатай там что-нибудь, чтобы Ник совсем уж не расстраивался. Марк хмыкнул с большим сомнением. Стало окончательно ясно, что на заштопанные стараниями нашего инженера оболочки лучше все-таки особо не надеяться. — Ладно, придумаем что-нибудь, — командир вдруг решил перевести разговор в другую плоскость. — А с продовольствием что? — Тут у нас полный порядок, — оживился Марк. — На любой, как говорится, вкус. — Вот и давайте радоваться жизни, пока есть такая возможность, — подвел итог командир. — В любом случае проблемы лучше решать на сытый желудок. Ничего не понимающие стажеры смотрели на экипаж «Афродиты» с полным недоумением. Какие там, спрашивается, оболочки? Это вообще о чем? Хотя против сытного ужина никто, судя по всему, ничего не имел. Э-эх… зелень вы, зелень непроходимая, ничего-то о нашей жизни не знаете. Но это дело поправимое, хотя и, признаю, весьма трудоемкое. — Значит, так, Майкл и Сэм… — я обвел их взглядом сержанта, под команду которого только что поступила очередная партия абсолютно необученных новобранцев. Майкл встретил его с полнейшим, надо сказать, равнодушием, а Сэм снова принялся есть меня глазами. Когда же ему надоест, в конце-то концов! — Сейчас все дружно отправляемся на разгрузку капсулы, а затем можете отдыхать. Занимайте любые каюты, начиная с четвертой. А завтра с утра пораньше помолясь и начнем. * Начинать, как водится, пришлось самому. Стажеры пристроились за спинкой операторского кресла и, тщательно скрывая полнейшее равнодушие, наблюдали за моими манипуляциями. — Смотрите внимательно, — строго говорил я, указывая на зависший над пультом голографический экран, на котором красовался некий многоногий механизм, поразительно напоминавший майского жука, а, возможно, даже жука-короеда или бронзовку. Насекомое, одним словом. — Это и есть наш Федот. Роботизированный исследовательский самопрограммируемый комплекс, сокращенно КРИС-1500 или «Скарабей». Основной рабочий инструмент, без которого мы как без рук. Предназначен для выполнения изыскательских работ на поверхности Венеры, для чего снабжен целым арсеналом всяческих буров, сверл и пробоотборников. Устойчив к высоким температурам и давлению, а также к возможным кислотным осадкам. Хотя до сих пор прецедентов не было, кислота до поверхности все-таки не долетает, испаряется на полпути. И тем не менее, как говорится, береженого бог бережет. Краем глаза я заметил, как Сэм вдруг душераздирающе зевнул и отвернулся от экрана. Неинтересно ему, видите ли! На сон потянуло. А получить зачет по практике тебе тоже неинтересно? Тогда так и скажи, потому что мне возиться с тобой не интересно тем более. Малохольный он какой-то, этот Сэмюэль. Интересно, как с таким отношением к жизни он вообще затесался в ряды курсантов Космической Академии? Я бы такого точно не взял. Никогда и ни за что. Правда, говорят, у них там, в северо-атлантическом филиале, и не такое бывает… — Стажер Харди! — рявкнул я, чтобы привести его в чувство. — Повтори! Полное название и предназначение механизма, который ты видишь на экране. — Дурак. Майкл аж согнулся пополам, с невероятным трудом сдерживая рвущийся наружу хохот. Я, признаться, слегка опешил, тем более что сказано было на чистейшем русском. — Что-о? Объяснитесь, курсант. — Дистанционо-управляемый роботизированный автономный комплекс. Сокращенно — ДУРАК. Официальное наименование КРИС-1500 «Скарабей», но ДУРАК мне нравится больше. Та-ак… Значит, шутки шутить вздумали… А не такой ты и малохольный, как я погляжу. Что ж, посмотрим, кому из нас веселее будет в финале. — Еще раз пошутишь, останешься без зачета, — тихим зловещим шепотом сказал я. Дабы нагнать на шутников страху. Кажется, подействовало. — Можно вопрос? — спросил окончательно успокоившийся Майкл. Я милостиво разрешил. — Почему вы называете его Федотом, а не «Скарабеем» или КРИСом на худой конец? — Что ж, — ухмыльнулся я. — Все очень просто. Есть в русском фольклоре такая сказка про удачливого стрельца Федота — «Пойди туда не знаю куда…» — «…принеси то не знаю что», — неожиданно продолжил Сэм, чем удивил меня несказанно. — Верно… Достаточно точно описывает суть нашей деятельности… А кстати, откуда такие познания? — осведомился я. — Немногие представители так называемой северо-атлантической цивилизации способны похвастать подобной эрудицией. В лучшем случае про Колобка да про Курочку Рябу. — Был случай ознакомиться, — буркнул Сэм и замолк. Ладно, не хочешь — не говори, дело твое. Вольному, как говорится, воля. Дальше дело пошло веселее, даже Сэм, наконец-то, заинтересовался и перестал зевать. — Собственно, «Скарабей» или Федот — лишь часть комплекса КРИС, — продолжал вещать я. — Хотя и весьма немаловажная. По сути представляет собой обычный подвижный манипулятор. Другими словами, вот это членистоногое насекомое — наши глаза, уши и руки, причем, не могу не отметить, довольно длинные. Федот способен пролезть туда, куда весь комплекс ни за что не пройдет. — А мозги-то у него есть? — осведомился Сэм и уставился на меня в ожидании, что я подтвержу его самые худшие опасения: Федот — тварь абсолютно безмозглая, не способная ни на какие самостоятельные действия. Майкл тоже с интересом ожидал ответа, посматривая на приятеля с легкой ироничной усмешкой. — Вынужден вас разочаровать, — не без злорадства сказал я. — Есть, только отдельно от туловища. — Это как? — Основная часть комплекса КРИС — своего рода док-станция, куда упрятаны электронные компоненты, крайне чувствительные к экстремальным условиям, царящим на поверхности Венеры. В том числе и мозги нашего Федота. Станция снабжена довольно мощной энергетической установкой, а также весьма эффективным холодильным оборудованием, средствами связи и передвижения в виде малогабаритного гравитационного двигателя. Не слишком мощного, но подходящего для наших целей. В конце концов, КРИС — это вам не антиграв, для небольших расстояний сойдет. — А Федот, значит, бегает за ним вприпрыжку? Так что ли? — не унимался Сэм. И куда только подевалась его так называемая заторможенность? Удивительны дела твои, Господи… — И опять не угадал. Док-станция имеет специальный герметичный ангар для «Скарабея». Он прячется туда в случае перегрева либо для подзарядки аккумуляторов. Либо вот как сейчас, когда возникает необходимость переезда на новое место. — А что, есть такая необходимость? Тьфу ты, черт! Вот же привязался… Ну никак не хотелось мне пускаться в рассуждения о разрушительности для нашей программы самого появления на станции парочки ничему не обученных стажеров. С которыми теперь придется возиться, отложив в сторону собственные дела… вопреки здравому смыслу, настоятельно требующему завершения начатых экспериментов. Однако, видимо, все-таки придется. — Понимаете, — проникновенно начал я. — Вот уже несколько месяцев, вплоть до вашего прибытия, мы проводили глубинные бурения с отбором проб в нескольких близкорасположенных и сравнительно молодых арахнидах… Знаете, что это такое? Стажеры переглянулись и дружно качнули головами из стороны в сторону. Мол, нет, не знаем и даже не догадываемся. Ну еще бы, откуда вам… Кому сейчас, спрашивается, интересна какая-то Венера? Я вздохнул и пояснил: — Венера — геологически активная планета, на поверхности которой существует довольно много действующих вулканов, заливающих лавой огромные пространства. Однако, из-за чудовищного давления извержения иногда носят весьма специфический характер. Представьте себе огромный, вспухающий на ровном месте лавовый пузырь. Представили? Прекрасно… Лава не успевает растечься и покрывается быстро застывающей коркой. А теперь представьте, что по каким-то неизвестным причинам приток расплавленной породы внезапно прекращается. Даже более того, лава быстро уходит из-под затвердевшего купола… возможно, потому, что находит выход на поверхность где-то в другом месте, не знаю… вариантов много. Что в этом случае происходит с куполом? Вопрос, естественно, канул в пустоту. Ну никак не желает нынешняя молодежь шевелить мозгами, и поделать с этим ничего невозможно. Ждут готовых ответов. Э-эх! Придется отдуваться самому, иначе так и простоим тут до самого обеда. — Правильно, — сам себе ответил я. — Покрывается трещинами и обрушивается. В результате на этом месте остается неглубокий абсолютно круглый кратер — арахнид. Откуда название? Хм… могли бы и сами догадаться. При наблюдении с высоты проломы и трещины в центральной части кратера складываются в рисунок, отдаленно напоминающий паука. — Ну и что с того? — упрямо заявил Сэм. — Почему мы должны отсюда уходить? — Мы же можем просто продолжить ваши исследования, — добавил Майкл.