Сэм молча освободил операторское кресло. Я быстро затолкал первый попавшийся камень в контейнер и выдал команду КРИСу на запуск воздушного шара. — Вот так, — сказал я, не глядя в сторону притихших стажеров. — Майкл! Вылавливай посылку, и на сегодня хватит. Продолжим завтра. — Есть, — ответил Майкл. Сэм угрюмо молчал, поглядывая на меня исподлобья. Видимо, спинным мозгом почувствовал, что с получением зачета назревают определенные осложнения. Внезапно я ощутил смутные угрызения совести. Не то чтобы очень уж сильные, но тем не менее… Наверное, все-таки не стоит столь уж явно демонстрировать свое отношение к их способностям. Тем более что когда-то и сам был таким же… зеленым и ни на что полезное не пригодным. Поэтому остается лишь позавидовать педагогическому таланту и безграничному терпению моего тогдашнего наставника, которым по счастью оказался не кто иной как сам Михаил Александрович, командир. Вообще-то, мы с Марком Аврелием за глаза называем его Мих-Михом, а вот с чьей легкой руки он приобрел это прозвище мне до сих пор неведомо. Впрочем, на этот счет у меня есть своя теория. Очень уж наш Михаил свет Александрович напоминает незабвенного Винни Пуха. И комплекцией, и повадками, и спокойным, доброжелательным отношением к окружающим. Вот некий неведомый мне насмешник подумал-подумал, да по аналогии и окрестил его. Винни Пух… Мих-Мих… нечто общее, несомненно, присутствует. Однако, прошу отметить, версия эта исключительно моя, ни в коей мере не претендующая на истину в последней инстанции. И забывать об этом, конечно же, не стоит. Вполне допускаю, что сходство нашего Михаила Александровича с Винни Пухом существует лишь в моем воспаленном воображении. Глядя на Мих-Миха никому даже в голову не может прийти, что нынешний командир атмосферной станции «Афродита-2» когда-то, оказывается, был десантником и совершил не один десяток рейдов на самые тяжелые планеты, включая Горгону и Радамант. Уж я-то знаю об этой стороне жизни своего командира и наставника не понаслышке, хотя поначалу и сам верил с трудом, учитывая его склонную к полноте комплекцию и мягкий покладистый характер. Ну никак не вяжется облик Мих-Миха со сложившимся стереотипом сурового покорителя космических просторов и неутомимого исследователя самых смертоубийственных планет! Настоящих миров смерти, вроде того же Радаманта с Горгоной. И тем не менее, факт есть факт, а факты, как говорится, вещь упрямая. Но что же заставило бывшего десантника променять пусть жестокие, но тем не менее завораживающие дикой первозданной красотой миры, омываемые светом чужих разноцветных солнц, на прекрасно всем известную и такую скучную Венеру? О-о… сие есть тайна, покрытая мраком, не известная никому, даже мне. Возможно, накопилась самая обычная усталость. Еще бы, ежеминутный риск и постоянно висящая над головой, словно дамоклов меч, прекрасно осознаваемая даже на уровне подсознания непрерывная угроза собственной жизни и жизни своих товарищей… А возможно, просто возраст… хотя нет, совсем не похоже. Прожитые годы здесь вовсе не при чем, мог бы еще работать и работать, было бы желание. Сам Мих-Мих в разговоре как-то упоминал о коллегах, до сих пор мотающихся с одной планеты на другую, так и не уставших от кочевой, полной опасностей жизни десантников… Тогда что? Проблемы со здоровьем? Тоже невероятно, в противном случае ни одна медкомиссия не допустила бы его даже до Венеры. Впрочем, почему даже? Наша Венера тоже не сахар, вполне достойна встать в один ряд с той же Горгоной… Не-ет, дело здесь совсем в другом. Думаю, причина увольнения Мих-Миха носит сугубо личный характер. Дошли до меня некие неопределенные слухи о давнем и трагическом событии, каковое и побудило его написать рапорт об увольнении из космического десанта. Однако, жизнь отставника, судя по всему, оказалась не настолько привлекательной, как ему в то время представлялось, поэтому спустя непродолжительное время он все-таки вернулся в пространство, хотя и несколько в ином качестве. Так что теперь он надолго, если не навсегда, осел на станции «Афродита», став воистину ее бессменным командиром. Некоторые даже называют его венерианским отшельником. Создается полное впечатление того, что люди ему попросту надоели и общаться он предпочитает лишь с узким кругом таких же как он фанатиков своего дела. Вроде меня и Марка нашего Аврелия. Но даже эта гипотеза выглядит крайне недостоверной и неубедительной. Так, на уровне слухов и досужих домыслов. Хотя есть, есть тому некие, правда, весьма косвенные подтверждения. Неосторожно брошенная фраза, оборванный на полуслове рассказ… упорное нежелание делиться воспоминаниями о былых походах… как и столь же явное нежелание общаться с коллегами по прежней работе… Очень и очень настораживающе, но здесь мы снова вступаем в область совсем уж шатких гипотез. Что нам известно о его личной жизни? Ничего. Внезапно ожили динамики громкой связи, и многократно усиленный голос Мих-Миха проревел где-то над головой: — Внимание! Тревога! Всему персоналу станции собраться в командном пункте. Повторяю, тревога! Стажеры от неожиданности даже втянули головы в плечи, а Сэм так и вообще, чуть ли не присел там, где стоял. Мы с Марком обменялись мгновенными взглядами. Ничего подобного в стенах станции «Афродита-2» нам слышать еще не приходилось. Инженер быстро окинул взглядом пульт управления, облегченно вздохнул, а на мой безмолвный вопрос лишь пожал плечами и отрицательно покачал головой. Слава Богу, со станцией все в порядке! А то, каюсь, мелькнула у меня совсем уж шальная мысль, что нашему Майклу удалось-таки сотворить нечто совсем уж несообразное… Например, впилиться реактором в какую-нибудь гору. Правда, в этом случае последствия мы ощутили бы незамедлительно… да и нет на Венере гор высотой в тридцать километров. Хоть и не сразу, но это я все-таки сообразил. — Что происходит? — Майкл встревоженно смотрел на меня в упор. Так, словно я обладал какой-то скрытой от всех прочих информацией и по каким-то никому не ведомым причинам ни за что не желал делиться своим знанием с окружающими. — Это… уч-чебная тревога? — добавил Сэм, едва не лязгая зубами от страха. А может, мне просто показалось, и страх тут вовсе не при чем. — Ведь правда?.. — У нас не бывает учебных тревог, — хмуро ответил Марк. — Командир ненавидит любые симуляции. Не-ет, что-то на самом деле происходит… — Со станцией? — немедленно спросил Майкл. — Вряд ли. Проблемы явно не у нас. — А у кого? Вот же настырный! Неужели непонятно, что мы и сами пребываем в полном неведении. Так нет же, вынь да положь… С-стажер, одно слово… — Сейчас придет командир и все разъяснит, — недовольно сказал я. — Наберитесь терпения. Мих-Мих ворвался в командный пункт словно метеор. И откуда только подобная резвость взялась, в его-то годы. Впрочем, не стоит забывать о прошлых походах, в которых молодому тогда Михаилу Богданову довелось принимать участие, а, как всем хорошо известно, бывших десантников не бывает. Командир обвел глазами замерший в ожидании экипаж станции «Афродита» вкупе с примкнувшими к нему стажерами, пошевелил в воздухе ладонью, а затем, безнадежно махнув рукой, стремительно рванулся к комплексу связи и быстро, скороговоркой, произнес, одновременно бегая пальцами по клавиатуре: — Только что «Венера-Орбитальная» передала для нас тревожное сообщение. На орбите потерпел катастрофу грузо-пассажирский транспортник «Феникс». В точности неизвестно, что именно там произошло, только по каким-то неясным до конца причинам он внезапно сошел с орбиты и теперь падает на Венеру. Над пультом перед Мих-Михом зажегся голографический экран, из глубин которого тут же всплыло встревоженное лицо девушки-диспетчера с «Венеры-Орбитальной». Прекрасно знакомое и вызывающее у всего экипажа «Афродиты» исключительно положительные эмоции. Очень даже симпатичное, и даже строгий взгляд и сдвинутые брови ни в малейшей степени не способны испортить впечатление. Скорее наоборот… Марина… Мариночка… — Ну и дела, — Марк сгреб в охапку собственный подбородок и неподвижным взглядом уставился прямо в грязно-рыжую муть за окном. — Экипаж? — быстро спросил я. — Штатно на борту должны находиться два человека — капитан и пилот. А вот есть ли там пассажиры… — командир покосился на Марка и продолжил: — Ситуация сама по себе ужасающая, однако это далеко не все. «Венера-Орбитальная» выдала предупреждение именно для нас еще и потому, что неуправляемый корабль падает буквально на наши головы. Да-да, как это ни прискорбно… И будет он здесь уже… уже через три с небольшим минуты. Вот такие наши дела… Ник! Быстро к радару! Мгновенно все пришло в движение. Сам Мих-Мих окончательно развернулся к комплексу связи и сразу же забормотал в микрофон нечто неслышное в общем шуме. Вероятно, пытался выяснить какие-нибудь подробности катастрофы у «Венеры-Орбитальной». Не медля ни секунды я бросился вперед, бесцеремонно оттолкнув в сторону оказавшегося на пути Сэма. — Майкл! — крикнул я, падая в мягкие объятия кресла перед пультом и взмахом руки зажигая над ним голографический экран. До недавнего времени абсолютно пустой, а потому не интересовавший никого ни в малейшей степени и отключенный за ненадобностью. — Готовь станцию к маневру уклонения! И немедленно выруби ловушку, быстро! Вот что значит профессионализм! Сам не пойму, как я про нее вспомнил, совершенно автоматически. Иначе мы определенно имели бы все шансы поймать в гравитационные сети совсем не ту добычу, которую ожидали. Неожиданно обнаружилось, что Майкл, оказывается, уже давно восседает в операторском кресле в полной готовности к выполнению любых моих указаний. — Ловушка отключена, — доложил он. Вот это реакция! Молодец, стажер! Марк исчез, я даже не заметил, когда. Скорее всего, бросился в инженерный отсек, поближе к драгоценным баллонам с гелием. И это правильно. Если мы потеряем плавучесть… Даже Сэм, оказывается, уже успел занять свое место перед пультом и теперь о чем-то оживленно переговаривался с Майклом. Вид при этом у обоих встревоженный. Еще бы! Вспыхнул экран радара, и на нем внезапно проявилась яркая, быстро перемещающаяся отметка. — Есть! Я его засек! Идет практически точно в направлении запад-восток! Мих-Мих тут же оторвался от микрофона и крикнул: — Высота! Скорость! Что на курсографе? Информацию мне на экран! Да не тяни же ты! И ничего я не тяну. Не моя вина, что события разворачиваются настолько стремительно. Я продублировал экран радара для Мих-Миха, а от себя добавил: — Непосредственной опасности для станции нет. Согласно курсографу, корабль пройдет к северо-западу от нас на расстоянии два-два с половиной километра. Скорее всего, мы его даже увидим. — Не расслабляйся! — строго предупредил командир. — Могут возникнуть всякие неожиданности. И тут же, словно подслушав его слова, фортуна подбросила нам одну из них. Отметка падающего корабля на экране радара внезапно разделилась на две, а спустя пару секунд еще на две. — Командир! — крикнул я. — Вижу, — стиснув зубы, ответил Мих-Мих. — Что это? Командир промолчал, не отрывая вгляда от экрана. Вместо него неожиданно ответил Майкл: — Разваливается на куски… Смотрите, вот он! Ослепительно сияющий болид внезапно разорвал облака по левому борту, в мгновение ока промелькнул за окном и столь же стремительно канул в пучину, оставив в оранжевых небесах клубящийся дымный след. — Держись! — крикнул командир. Через секунду станцию настигла ударная волна. «Афродита», несмотря на всю свою огромную массу, подпрыгнула на несколько десятков метров, словно обычный поплавок, а затем камнем ухнула вниз, прямо в скрытую плотной белесовато-рыжей дымкой раскаленную пропасть. После чего снова вынырнула и снова нырнула… и принялась раскачиваться вверх-вниз… вверх-вниз… и так до бесконечности. Ощущения я испытывал при этом, надо сказать, самые препоганые. От перегрузки до полной невесомости. Желудок подкатил, казалось, к самому горлу, и я прилагал воистину героические усилия к тому, чтобы он не выскочил наружу. Не думаю, что остальные чувствовали себя намного лучше. Обеими руками я вцепился в подлокотники кресла и молил небеса только об одном, как бы не вывалиться из него в момент очередного падения и не рухнуть всей массой прямо на пульт. О том, чтобы пристегнуться, никто, конечно, даже не подумал. Внезапный сильный толчок в левый борт, и к болтанке добавилось еще и вращение вокруг продольной оси. Что это было? Попадание?.. Как-то не похоже. Скорее всего, поблизости пролетел еще один обломок, и нас крутанула еще одна набежавшая ударная волна… Как волчок… да вдобавок выматывающая душу прецессия… Господи, ну когда-нибудь это безобразие закончится? И почему бездействуют гасители качки? Черт! Похоже, они просто сошли с ума и отключились… Краем глаза я заметил, как Майкл, мертвой хваткой вцепившийся в кресло левой рукой, правой медленно потянулся к пульту перед собой. — Стой! — попытался крикнуть я, изо всех сил борясь с подступающей тошнотой. — Не смей! Даже страшно подумать, что может натворить со станцией в подобных обстоятельствах зеленый неопытный стажер. Если «Афродита» нырнет хотя бы до высоты в двадцать километров, нас просто раздавит. Однако, Майкл то ли не услышал, то ли просто решил проигнорировать мой приказ. Его правая рука медленно и неотвратимо опустилась на пульт. Я зажмурился в ожидании непоправимого. Тем не менее, ничего страшного так и не произошло. Скорее, наоборот. Бешеное вращение станции постепенно замедлилось, а затем и вовсе сошло на нет. Изматывающие нырки вверх-вниз также прекратились. Станция стабилизировалась. Я открыл глаза и в изумлении уставился на Майкла. Тот с самым невозмутимым видом откинулся на спинку кресла и безо всякого интереса рассматривал расплывающийся за окном дымный след от упавшего в бездну корабля. Судя по виду, он даже не подозревал о том, что несколько минут назад для нас сделал, либо не придавал этому никакого особенного значения. Уф-ф-ф… кажется, обошлось. Ай-да, стажер… Подобным самообладанием могут похвастать разве что пилоты звездных кораблей, да и то, наверняка, далеко не все. А тут какая-то зелень необученная… кто бы мог подумать.