— Но он меня допрашивал! Собирается допрашивать вас! И, похоже, умеет это делать. Анцышка нас дурит! Он не отстранил Пафнутьева от расследования. — Анцышка подписал приказ. С завтрашнего дня Пафнутьев уходит в отпуск. Поэтому если с ним что-то случится, то случится с отпускником, а не с человеком, который распутывает страшные преступления. И шума не будет. — Голдобов посмотрел Заварзину в глаза. — Мне кажется, ты чего-то недопонимаешь. — Чего там особенно понимать… — Заварзин поднялся и, не сказав больше ни слова, вышел. Часть третья Стреляй нежно! Теперь Заварзин в полной мере оценил преимущества своей машины — почти бесшумно неслась она по улицам города. Позади остался центр, пригороды, и вот он уже на раскаленной под солнцем грунтовой дороге. Заварзин остановился у самых ворот, а увидев Андрея, подозвал его. — Садись. — Он распахнул дверцу. — Зачем? Я могу на мотоцикле… — неуверенно проговорил Андрей. — Все-таки свежий воздух… Там у вас душно… — Садись. — И Андрей понял, что сопротивляться бесполезно. Заварзин тронул машину, круто развернулся и, не обращая внимания на выстроившихся у ворот кооператоров, на Подгайцева, сбегавшего по ступенькам конторы, рванул так, что колеса покрутились на месте. — Куда едем? — спросил Андрей. — Домой. Ко мне домой. — Зачем? — Надо. — Кому? — Кому, спрашиваешь? — Заварзин глянул на Андрея, оценив дерзость вопроса. — Тебе. — Сколько заботы, волнений… Уж не знаю, смогу ли оправдать такое доверие. — Сможешь. Я в тебя верю. С некоторых пор. — С каких, интересно? — С тех самых, когда мы по твоей дурости вляпались в историю с убийством. Понял?! Вот с тех пор я в тебя и поверил. — Я тоже, — сказал Андрей несколько бестолково. — Что — тоже? Выражайся яснее! — Тоже поверил, — улыбнулся Андрей. — В себя. Он уже понимал, что происходит нечто важное. И первая мысль была: неужели Заварзин что-то узнал о его ночном визите? Неужели остались какие-то следы? Потом Андрей как-то внове осознал, с кем едет. Убийство того мужика на улице… Да, это сделал он, но организовал Заварзин, сам оставшись в стороне. Эта дикая пьянка — ведь пили за упокой чьей-то души, опять кого-то пришили. Правда, на этот раз обошлось без него, но суть-то прежняя — рядом человек, готовый завалить его в любой момент. И Андрей осторожно оглядывался по сторонам, чтобы успеть выскочить, как только Заварзин снизит скорость. Вот они проскочили поворот, впереди светофор. Но Заварзин нажал на газ, и машина успела проскочить на желтый. — Ты это, — сказал он с ленцой, — не надо. — Что не надо? — Суетиться. Дверь не откроется… Блокировка. Да и опасаться тебе нужно не меня. Помнишь того мужика из прокуратуры, которого вез недавно? Вот его опасайся. Он к тебе уж ручонки свои шаловливые протягивает. — А чего ему ко мне протягивать? — Ну как же… Убийцу ищет. Говорят, еще не было случая, чтобы не нашел. Невероятной цепкости товарищ. Не зря он настоял, чтоб ты его подвез. — Мне Михей приказал. — Михей? — рассмеялся Заварзин. — А почему? Не знаешь? Могу сказать — потому что его об этом попросил твой новый друг Пафнутьев. Андрей не ответил. Насмешливый тон Заварзина позволял промолчать. Пусть думает что угодно. Как бы там ни было, Андрей понял — зачем-то он опять понадобился. — Приехали, — сказал Заварзин, круто сворачивая во двор. Андрей с интересом огляделся — это был тот самый двор, в котором он побывал недавно среди ночи. — Пошли. Поговорить надо. — Поговорим, — ответил Андрей, и по тому, как взглянул на него Заварзин, понял — и этот ответ тому не понравился. — Все ершишься… Напрасно. — Напрасно старушка ждет сына домой, — улыбнулся Андрей. — А вот тут ты уж прав. В самую точку попал. Заварзин шел по лестнице позади Андрея, опасаясь, что парень может, чего доброго, попросту удрать. И дверь открывал так, чтобы Андрей при всем желании не смог бы проскочить мимо. — Входи, — Заварзин чуть ли не силой втолкнул Андрея в квартиру и тут же захлопнул дверь, нажав какую-то неприметную кнопочку — заблокировал запор. — Проходи в комнату, располагайся. Ты ведь у меня еще не был в гостях? — Только собирался. — Считай, что твоя мечта сбылась. — Заварзин сбросил пиджак. — Садись. — И толкнул его в грудь так, что тот упал в низкое кресло. — Что ты все топорщишься… Расслабься парень, расслабься… Выпьешь? — Не хочется… Жара… — Как хочешь… А я выпью, — Заварзин открыл бар, достал бутылку водки, поставил на столик два стакана, сходил на кухню и принес из холодильника воду, формочку с кубиками льда. — Оцени, как ухаживают за тобой, а? — Наверно, стою того… — Ну ты даешь! Что ни скажи, все тебе не так, все ты поперек! — Но ведь главное еще не началось! — И опять ты прав… Потому и терплю твою непочтительность. Главное сейчас начнется. И тогда тебе вряд ли захочется хамить. — Заварзин бухнулся в кресло, налил себе из большой бутылки треть стакана водки, бросил туда кубик льда. — А теперь слушай. — Заварзин взглянул на Андрея жестче, без улыбки. — Знаешь, зачем следователю понадобилось, чтобы именно ты отвез его в город на своем мотоцикле? Не надо отвечать. Я спрашиваю не для того, чтобы ты отвечал. Пока ты сидел в его кабинете и пил чай, не знаю, чем он там тебя еще угощал… Он отлучался? Спрашиваю — отлучался? — Д…да. — И довольно долго это было? — Да, минут пять. — Я могу даже предположить, что он отлучался не один раз? — Два раза, — подтвердил Андрей. — Он сказал, что повестку оформлял… То печать, то подпись… А когда все сделал, я уехал. — Бланки повесток со всеми печатями и подписями у него в столе. Там их столько, что он полгорода может вызвать, не отрывая задницы от стула. Пока ты сидел и хлопал ушами, он провел съемку колес твоего мотоцикла. — Откуда ты знаешь? — насторожился Андрей. — Сам видел. — Случайно мимо проходил? — Парень, кончай. Мне это надоело. Я не проходил мимо. Едва ты отъехал со своим следователем, мне тут же позвонил Михей и обо всем доложил. Я рванул к прокуратуре. И из соседнего двора сквозь кустики все видел. Выскочил тощий мужичонка с фотоаппаратом и давай вокруг твоего мотоцикла вертеться. Больше всего его интересовал протектор заднего колеса. Знаешь, почему? — Они у меня не краденые. — Дурак. Они не ищут краденое. Они ищут убийцу. А когда мотоцикл скрывается с места преступления, на дороге отпечатывается протектор именно заднего колеса. Ты как удирал? Переулком? Накануне шел дождь, земля была мокрая, следы на ней отпечатываются со всеми подробностями. — Не помню… — Ты ни фига не помнишь, потому что драпал, наделав в штаны. Он полдня фотографировал ту дорожку после того, что ты устроил в то утро. — Ну, устраивал, допустим, не только я… — Заткнись, Андрей. Ты на крючке, понял? Протектор — это все равно что отпечатки пальцев. Царапины, камушки, повреждения… Тебя не возьмут до тех пор, пока не проявят пленку, отпечатают снимки и сравнят с теми, которые сделали на месте убийства. Понял? — Дальше, — проговорил Андрей, чувствуя, что внутри у него все похолодело. — И мне хотелось бы знать — что будет дальше. Для всех нас. Или продашь, или не продашь. Назовем вещи своими именами… Ты всех крепко подвел, по твоей милости мы оказались участниками убийства, хотя договаривались совсем о другом. — Дальше? — Перестань повторять это слово! Нам светит срок. Про тебя не знаю, суд решит — расстрелять или посадить на пятнадцать лет. Не хочу об этом думать. Но о ребятах, оказавшихся под угрозой трех, пяти, семи лет тюряги… — Заварзин закурил и, подойдя к окну, распахнул форточку. Поднявшись на небольшую табуретку, он отвел штору в сторону, несколько раз глубоко затянулся, выпуская дым в форточку. Выбросив окурок за окно, снова опустил штору и сел в кресло. Андрей выпил воды, осторожно поставил стакан на столик.