— Само собой. Вот деньги, что вы просите, и пятьдесят рублей вам сверху. Ясырев смахнул купюры со стола в карман, принес из комнаты вставку[51], чернильницу и бумагу. — Давайте все, что о них известно. Лыков подробно описал всех, выделив атамана с есаулом. Закончив, спросил: — Кого будете щупать? Постоялые дворы? — Да. Тех хозяев, что любят мутные дела. — Возможно, «японцы» будут с документами, но липовыми. — Есть такие мастера — без бумаг поселят, — хмыкнул Ясырев. — А становому представят, что все в прядке. Еще нужно осветить заводские казармы. Там надзора нет никакого, селись кто хочешь, только ставь рабочим бутылку в день и живи… — Какие заводы намерены проверить? — Самые значительные, где легче затеряться. Для этого придется мне, Алексей Николаевич, порыться в пригородных участках: Лесном, Полюстровском и Шлиссельбургском[52]. — Там люди Филиппова занимаются, — усомнился Лыков. — Чего у них хлеб отбирать? — Знаю я, как они занимаются! — отрезал полковник. — Сыскных на город-то не хватает, а вы говорите — пригороды. Пришлют бумажку в участок и умыли руки. Нет уж, я сам. В заводские казармы никто, кроме меня, не пролезет. — Все заводы проверить — на это и месяца мало. — Зачем же все? — Ясырев начал загибать пальцы: — Охтинский пороховой, Сестрорецкий оружейный, Александровский механический, Александровская бумагопрядильная мануфактура… — Тогда жду новостей, — поднялся сыщик. — Чем быстрее, тем лучше. — Минуту, Алексей Николаевич, — остановил его хозяин. — Я ищу вашего совета. Не откажите. — Моего совета? В чем? Ясырев нахмурился: — А вот в чем. Дела в державе идут все хуже и хуже… И он туда же, поразился сыщик. Пятибоков не одинок в своих страхах. — …Может быть, мне уехать, где-нибудь пересидеть смутное время? — продолжил хозяин. — Чего вы опасаетесь? — Ну как же! Придут завтра и спросят: ты в полиции служил? А раз служил, выходи — будем тебя на воротах вешать. Страшно… — Такого никогда не будет, — возразил Лыков. — За службу в полиции вешать? Тогда весь мир в тартарары провалится. — К этому как раз и идет, Алексей Николаевич. И что мне делать? Собирать манатки или погодить? Общество с властью сцепились не на шутку. Пахнет большим кровопролитием. Сыщик ответил полковнику примерно теми же словами, что совсем недавно отставному унтер-офицеру. Стороны состязаются друг с другом в глупости и неуступчивости, и смотреть на их стычку тревожно. Держава шатается. Но завершил Лыков речь на той ноте, что власть победит. После чего, хочется надеяться, приступит к реформам. Мнение о самодержце коллежский советник на этот раз оставил при себе. Ясырев бывший полицейский, мало ли что? Завершив разговор о политике, гость откланялся. Итак, закинуты две сети: одна в Петербургский уезд, где пребывание «японцев» вполне возможно, а вторая — от сыскной полиции — в контору поддельных документов. Жандармы готовят третью сеть. Какая натянется раньше? В ожидании добычи Лыков занялся другими делами, которых у него всегда было с избытком. Проект по созданию в крупных городах России сыскных отделений Алексей Николаевич тащил уже не в одиночку. У него появился сильный союзник — Лебедев. Василий Иванович перерос должность начальника МСП[53]. Уже второй год он помогал приятелю сочинять для начальства бумаги с обоснованием необходимых реформ. Кроме того, это самое начальство торопила жизнь. Уголовная преступность росла как на дрожжах, имеющиеся институты не справлялись с ней. Лебедев подготовил первый в России «Справочный указатель для чинов полиции», издал словарь воровского жаргона, открыл при отделении музей. Толкового человека приметили в Петербурге. Появление в столице Трепова, хорошо знающего Василия Ивановича, открывало для него новые перспективы. Лебедев собирался тоже вот-вот переехать. Он ушел в длительный отпуск, по выходе из которого надеялся оказаться в штате Департамента полиции. Лыков не только занимался бумагами, но и скатался в две командировки. Точнее, в полторы… Первая была в Нарву. В окрестностях города уже не первый год хозяйничала банда разбойника Оброка. После очередного убийства (на этот раз урядника) банду приказали ликвидировать. Но, пока коллежский советник собирался, Оброка и сообщников взяли в поезде железнодорожные жандармы. Лыкову пришлось возвращаться с полпути. Вторая командировка выпала в Москву. После ухода Лебедева МСП возглавил другой приятель Лыкова Александр Иванович Войлошников[54]. Он перевелся в сыскную полицию из охранного отделения. Титулярный советник телеграфировал в Петербург. На Воронцовской улице ограбили ювелирную мастерскую Родионова, убив при этом двух подмастерьев. Одному было семнадцать лет, а второму всего тринадцать… Москва содрогнулась. Трепов, как бывший обер-полицмейстер, попросил Лыкова помочь. Алексей Николаевич примчался на выручку товарищу. За сутки они вышли на след негодяев. Убийц оказалось трое, во главе с обитателем Кулаковки[55] Петькой Седым (он же Петька Петербургский). Когда сыщики ворвались в сорок девятую квартиру, там как раз шло веселье. По уголовному обычаю, Петька устроил «бал» для соседей по случаю удачного ограбления. Прямо с «бала» убийц и увезли в тюрьму. Еще коллежский советник сочинил записку для Государственного совета насчет увеличения штатов. Дописал акт дознания по похищению сына у князя Чичуа (людоворы схвачены, дело передано следователю). Задержался на лишний день в Москве по секретному делу о краже мобилизационного расписания из штаба Гренадерского корпуса. И ждал новостей о «японцах». Кто первым выйдет на них? Но ребята как ни в чем не бывало сами напомнили о себе. Они напали на пригородный Лесной участок, связали дежурную смену и вынесли оттуда десять револьверов с запасом патронов. А также чистые бланки паспортов и чуть не сотню видов, сданных на прописку. Заодно прихватили со стола пристава шкатулку с наличной кассой участка. Теперь у куницынских было оружие, да и с документами стало проще… При нападении произошел случай, который укрепил симпатии Лыкова к вшивобратии. Налетчики явились в квартиру пристава, чтобы отобрать деньги. Храбрый офицер отказался выдать наличность и вступил с мужиками в схватку. Один против всех! Обстановка накалилась, дела смельчака были плохи. Но вдруг из комнат на шум вышла его семилетняя дочка. Увидев ребенка, грабители тут же скрылись. Перерезали телефонный провод, цапнули-таки шкатулку, но пристава пальцем не тронули… Так прошла неделя. Наконец Ясырев прислал записку с одной только фразой: «Будьте вечером». Ага, отставной полковник что-то нашел! Лыков доехал на извозчике до станции Приморской железной дороги, что на углу Большого Сампсониевского проспекта, а оттуда с ветерком домчался до Новой Деревни. Вот он, прогресс, в удобстве и скорости. На этот раз беседа была короткой, без рябиновой на коньяке. Хозяин выглядел довольным. — Задали вы мне задачку, Алексей Николаевич, — начал он. — Аж самому стало интересно. И кажется, есть результат. — Что? Где? — Отвечаю на вопросы последовательно. Что — это ваша банда. А где — это в Мурино. — В Мурино? — обрадовался сыщик. — Не так уж и далеко. — Я исходил из тех же соображений. Совсем в глухомань «японцы» не заберутся, им же надо революцию делать. А Мурино подходит. До столицы два часа езды. — Но точно они? — Точно. Сам видел и атамана, и есаула. У вашего Сажина в седой бороде под левой скулой черная узкая прядь. Верно? — Верно. А… — Где прячутся? На постоялом дворе Тейвеляйнена. Тот конец деревни, что ближе к Петербургу, по левой стороне, если ехать от нас. — Притон? — Конечно. Так-то это постоялый двор без крепких напитков. Но на деле, сами понимаете… — Их вам хозяин показал? — Да, настоящий. — То есть? — насторожился сыщик. — А Тейвеляйнен, что, фиктивный? — Да, он подставное лицо, держатель патента. А настоящий хозяин — Мишка Брюхатов. Дядя хитрый, жадный и в общении не безопасный. «Японцы» у него почти неделю живут, постоянно пропадают в городе. Причем, чтобы их не заметила полиция, сбиваются в маленькие группы по два-три человека. — Завтра же еду на разведку, — решил сыщик. Поблагодарил своего осведомителя — тот опять оказался на высоте — и откланялся. Лыкову предстояло теперь хорошенько загримироваться. Вшивобратия знала его в лицо. Кем прикинуться? Лучше всего тем, о ком и в голову не придет, что это переодетый сыщик. И Алексей Николаевич решил стать геологом, который ходит в поисках мест для торфоразработок. Торфа в уезде навалом, легенда правдоподобная. Только надо изменить внешность как следует. Однажды в молодости Лыков надел с этой целью очки с простыми стеклами. И ошибся. Такие очки наблюдательные люди быстро замечают; оплошность едва не стоила сыщику жизни. Поэтому теперь он без колебаний отправился к парикмахеру и велел обрить себя наголо. Затем заперся в гримерном депо и долго клеил бородку и усы. Когда показался в новом обличье Азвестопуло, тот его не узнал. Лыков изложил помощнику свои открытия и сообщил, что намерен делать. Грек попросился сопроводить шефа. Но тот отказал наотрез: — Деревня, постоялый двор, все на виду. Как тебя спрятать? — Я тоже наклею длинную бороду! — Тоже мне дядька Черномор. Колька тебя запомнил: слишком неосторожно запускал глазенапа в полку. Нет, я пойду один. Не бойся, меня они не тронут. И Лыков отправился в Мурино. Точнее, сначала он доехал до Девяткино и уже оттуда двинул пешком в волость. Сыщик тащил на плече геологический бур со сменными насадками, а в холщовой сумке — образцы породы. Вид у него был убедительный. Село оказалось приличное: крепкие дома, многие крыты железом, на базарной площади новый храм. Постоялых дворов аж четыре, на любой кошелек. Алексей Николаевич зашел к чухонцу в буфет. Там было просторно и накурено. А еще пусто. Только в углу трое мужиков дулись в домино. За стойкой скучал корпусный детина с плутовской физиономией. — Здравствуйте. Пиво у вас есть? Холодненькое. — Пиво? Найдем. А не желаете чего покрепче? Посетитель осмотрел стойку — на ней бутылки отсутствовали. Глянул через плечо на игроков и спросил шепотом: — А есть? — Ну, вашество, удивляете. Мурино, оно ведь поблиз столицы. Тут народ балованный. Как же без водки? Пропадем без водки. — Я рябиновую люблю, — просительно сообщил Лыков. Трактирщик молча нагнулся, порылся внизу и выставил бутылку рябиновой на коньяке. — Сколько желаете? — А… смотря почем. — Чарка двадцать пять копеек. — А! Гулять так гулять. Устамши я по болотам вашим таскаться. Давайте сороковку[56] и заесть чего-нибудь. — Имеются мясные пироги и чухонская колбаса с чесноком. А так у нас буфет не хуже трактира, могу настоящий обед соорудить. Встанет вам в рупь-целковый, а будут там уха из сига, битки, а на сладкое пикули[57]. Но придется час обождать. — Уф… Соблазнительно, и цена подходящая. Дайте покуда рябиновой… И пирога вон тот кусок. Я у окошка посижу, обеда подожду. А омнибус на Питер когда придет?