— Да. Там они. — Попались! Что мы делаем? Кого на этот раз берем, сыскных или жандармов? Алексей Николаевич сел, порылся в карманах и выложил на стол несколько смятых купюр. — Ты поезжай сейчас на станцию Шуваловка Финляндской железной дороги и купи билеты до Рихимяки. Восемь туда и один — туда-обратно. Отъезд завтра вечером. На вокзале не покупай, опасно. Азвестопуло сразу все понял. Он вперил в шефа острый взгляд и спросил: — Вы понимаете, что делаете? — Да. — До конца понимаете? — До конца, Сережа, до конца. А вот ты лучше сделай вид, что не сообразил. Если вдруг случится недоброе, скажешь, что выполнил мое распоряжение бездумно. Ни о чем таком не подозревая. Парень вспыхнул от обиды: — Что я, по-вашему, не человек? Вместе ответим. Мне эти мужики тоже симпатичны. — Симпатичны до такой степени, что готов ради них вылететь со службы? — вскинулся Лыков. — Ты себя со мной не равняй, у тебя детей при лесном имении нет. У тебя, остолопа, вообще никаких детей еще нет, а ты на рожон лезешь. — Вернусь в Одессу и поступлю в сыскное отделение агентом по вольному найму. — Опороченный на прежней службе не будет принят даже вольнонаемным. Грек задумался. — Вот-вот, сначала лоб поморщи. А туда же: вместе ответим. — Я все уже решил и лоб морщу только насчет деталей, — ехидно ответил Азвестопуло. — Думать над этим будешь вне службы. А пока ступай выполнять поручение. Билеты все купишь в зеленые вагоны[59]. — Вы тоже в третьем поедете? Среди кур и пьяных чухонцев? — Придется. Иначе мужики будут без надзора, а мало ли что? Билеты положишь в мой стол. Сдачу не забудь, правдолюбец хренов… Пройдясь по кабинетам и убедившись, что он никому в родном департаменте не нужен, Лыков пошел домой. Там взял в оборот Нину Никитичну: — Сегодня у нас будут ночевать восемь человек. Они люди простые, но не буйные. Водку не пьют, а вот курят много. Гостей надо накормить, напоить чаем и обеспечить спальным местом. — Батюшки, — ахнула кухарка. — Где же я их всех положу? — К вам никого не пущу, — усмехнулся сыщик. — Далеко ли до греха? — Да я не об том, — отмахнулась Нина Никитична. — Мой бабий век уже прошел, прости Господи меня грешную. Но восемь! — Раскидаем по трем комнатам. — А постели где взять? Разве что у конторщика дома занять на одну ночь. — Нет. Об этих людях никто не должен знать. Они тайно придут, а спустя сутки так же тайно уйдут. Я уеду вместе с ними, через день вернусь. Кухарка даже не стала переспрашивать. Надо так надо. Тетка она была — кремень. Служа при сыщике много лет, Нина Никитична научилась держать язык за зубами и ничему не удивляться. Однажды в квартире Лыкова неделю прятался беглый кавказский князь, которого ложно обвинили в убийстве. В другой раз тайно проживал военно-морской агент Северо-Американских Соединенных Штатов. Иногда приходили загадочные люди от барона Таубе и тоже подолгу скрывались. Но то было в огромной квартире на Моховой. А тут целое отделение на три комнатки… С домашнего аппарата сыщик позвонил в Москву титулярному советнику Войлошникову. — Александр Иванович, запомни: послезавтра я весь день бегал по Москве. Ты меня видел, но чем я там занимался, не знаешь. — Когда ты уехал от нас? — Ближе к вечеру. — Понял. Приятно иметь дело с людьми, которым ничего не нужно объяснять… Когда стало темнеть, сыщик отправился в дворницкую. На Моховой и швейцары, и дворники знали о роде занятий жильца и все его распоряжения выполняли беспрекословно. Здесь на Стремянной Лыкову впервые требовалось провести в дом людей так, чтобы никто не увидел. — Как тебя зовут? — спросил он дворника. — Варлам, ваше высокоблагородие. — А по батюшке? — Варлам Федотович. — Ты знаешь, где я служу? — Так точно. Полковник в Департаменте полиции. — Сам из солдат? — Так точно, отставной фейерверкер лейб-гвардии Первой артиллерийской бригады. — Тебя случайно не Пятибоков сюда пристроил? Игнат Прович? Дворник расплылся в улыбке: — Так точно! Знаете его, ваше высокоблагородие? — Служба такая, обязан знать. Сыщик оглянулся на дверь, понизил голос: — Сегодня между одиннадцатью и двенадцатью часами ко мне через заднюю калитку придет человек. Секретный! — Мне его впустить? — Повторяю: секретный. Какой же это будет секрет, если ты его увидишь? — Ага… — Я сам его впущу. А когда надо будет, выведу. Перед этим, Варлам Федотович, загляну к тебе и прикажу не высовываться. — Понял. — Как пройдет человек, дам команду отбой. Опять можешь ходить, где нужно. А до команды чтобы сидел тут как привязанный. Если увижу, что вышел или в окошко подсматриваешь, вылетишь отсюда. И никакой больше работы в Петербурге не найдешь. Уяснил? — Так точно, ваше высокоблагородие! Я же понимаю, государственная тайна. — Правильно понимаешь, Варлам Федотович. Ну, иди пока сделай все дела, чтобы потом мог четверть часа никуда не выходить. — Есть! Дворник схватил метлу и отправился на двор. Лыков прогулялся до табачной лавки в Свечном переулке, купил пять сотен недорогих, но приличных папирос. Он нарочно ушел так далеко от дома. Если полиция что-то заподозрит, агенты отправятся по всей округе расспрашивать про жильца со Стремянной. Если выяснится, что некурящий человек закупил так много табака, это будет улика. Кроме папирос, у Лыкова было еще одно дело в Свечном. Здесь квартировали извозопромышленники, было много дворов с конюшнями, тут же жили ямщики. Сыщик навестил хозяина небольшого извозного промысла по фамилии Челноков. В свое время он спас мужика от больших неприятностей, когда тот из жадности повадился возить бандитов. Алексей Николаевич убедил следователя перевести извозчика из сообщников в недоносители. И получил преданного человека. Два-три раза в год, когда сыщику требовался свой экипаж с верным ездовым, он обращался к Челнокову. Извозопромышленник обрадовался гостю. За все годы тот ни разу не попросил лишнего, не потребовал ничего в счет прежних благодеяний. Даже наоборот, дважды выручил из неприятностей с околоточным. — Нужда у вас, Алексей Николаевич? А то, может, чайку? У меня фамильный, хороший. — Времени нет, Сила Иванович. Дело вот какое. Завтра в одиннадцать часов ночи требуется взять у моего дома девять человек, включая меня самого. И довезти до Шуваловки, что возле Озерков, на станцию Финляндской дороги. Так, чтобы быть там в час пополуночи. Сварганишь? — Ежели вам к поезду, то надобно пораньше выехать. — В десять? — Да. Лучше там полчаса постоять, чем на пять минут опоздать. — Маячить мы не можем, дело секретное. — Хм. Ну, тогда в половине одиннадцатого. — Понял. Как хочешь везти такую ораву?