— Рассуди: станет полицейский полковник бунтовщика спасать? Это мой агент. Попал вчера под пулю. Капитан повеселел: — Ну, другое дело. Однако… два часа… Я успею еще разок туда-сюда сгонять. Сыщик оглянулся: вокруг никого не было. Похоже, все, кто намеревался сбежать из Кронштадта, уже сделали это. — Кого везти собираешься? Лучше передохни. А то дойдешь до Верпелево, а обратно не выпустят. Где я тут с раненым на руках буду судно искать? — А… — Двадцать пять. Больше не могу — деньги казенные. Капитан «Южного креста» кивнул и полез в машину. А Лыков, осторожно оглядываясь, углубился в улицы мятежного города. Которая из них Розовая? Спросить было не у кого. Здания на берегу казались пустыми. На земле валялись обрывки бумаги, поломанные вещи, битые стекла. Да, повеселились морячки… Сыщик пробрался длинным переулком мимо лесных складов, обогнул угрюмое здание красного кирпича. По виду это была тюрьма: окна зарешечены, из-за забора торчат штыки часовых. За тюрьмой обнаружилась небольшая площадь, от нее шла широкая улица. Лыков прочитал на табличке, что она называется Михайловская. Айда по ней, что ли? Он теперь жалел, что не достал плана Кронштадта — ну да и где его было взять ночью? Подумав, Алексей Николаевич двинулся вперед. Он надеялся встретить кого-нибудь из местных и расспросить, но получилось иначе. Из-за угла выкатились три пьяных в стельку матроса в грязных форменках. У одного в руках был офицерский кортик. — Во! — заявил он, глядя на сыщика наглыми хмельными глазами. — Сам пришел. А ну, дя… Закончить фразу погромщик не успел. Лыков нервничал, а в таком состоянии лучший выход — выместить на ком-то злость. Он врезал парню с кортиком что было силы. Казалось, тот описал в воздухе сальто-мортале, прежде чем улететь к забору. Двое других кинулись на обидчика, но мигом очутились на земле. Алексей Николаевич посадил их вдоль забора в ряд. Тот, кому досталось первым, завалился на спину — он был без сознания. Его товарищи глядели на страшного человека снизу вверх и дрейфили. — Эй, вы! Чей кортик? Моряки замешкались с ответом и тут же получили по крепкой затрещине. — Повторяю: чей кортик? — Лейтенанта Павлова-второго, — ответил белобрысый, окая по-волжски. — А где сам лейтенант? Пленные молчали. Как только Лыков занес кулак, второй торопливо пояснил: — В больнице английских моряков. — Что он там делает? — Лечится. Вовка, это которому вы первому врезали, его ранил. А кортик забрал. — Выживет лейтенант? Ну? — Выживет, Вовка его не сильно! — почти выкрикнул громила, закрывая голову руками. — Ладно, пощажу… — отступил на шаг Алексей Николаевич. — Скажите только, где здесь Розовая улица? — Идите по Михайловской все прямо и прямо, — охотно объяснил волгарь. — Почти до Владимирского собора, вона колокольню видать. А малость не доходя до него, по левую руку будет, стало быть, Розовая улица. Ой, по правую! — Так по левую или по правую? — По правую, ваше высокоблагородие. Виноват! — Ладно. Смотри у меня, не шути дороже рубля. Сыщик зашагал в указанном направлении. После того как он набил морды погромщикам, настроение улучшилось. Но ненадолго. Едва Лыков выбрался на угол Сайдашной, как вдруг с той стороны улицы по нему дали несколько ружейных выстрелов. Пули просвистели над головой, и Алексей Николаевич отскочил обратно за угол. Кто это? Опять мародеры? Он осторожно высунулся и разглядел солдатские фуражки. Вроде бы похожи на регулярных солдат, а не на расхристанных бунтовщиков. — Отставить! — рявкнул сыщик начальственным голосом. — Я коллежский советник из Департамента полиции! Не стрелять! Ему ответили: — Стрелять не будем! Иди сюда! Он подошел к пикету из восьми пехотинцев. Навстречу выступил младший унтер-офицер: — Документ покажите. Лыков протянул ему полицейский билет. Унтер посмотрел очень внимательно и вернул бумагу. — Вы в кого стреляли? — хмуро спросил сыщик. — Чуть мне голову не отшибли… — Там матросня пьяная шалит. — Было три человека, верно. Я им сейчас рыло начистил. Вот, отобрал. Лыков вручил унтер-офицеру кортик и пояснил: — Запишите где-нибудь: это раненого офицера, лейтенанта Павлова-второго. — Отобрали у троих? — недоверчиво переспросил начальник пикета. Но разглядел Георгиевскую ленту в петлице сюртука и тут же вытянулся по струнке: — Ваше высокоблагородие! Сторожевое охранение от Первого Кронштадтского пехотного батальона держит перекресток улиц, согласно приказанию коменданта города генерал-майора Беляева. Командир пикета младший унтер-офицер Крючков. — Вольно, Крючков. Я иду от купеческой гавани и видел по пути лишь трех пьяных матросов Седьмого экипажа. Также слышал выстрелы возле шкиперских магазинов. Что у вас тут? — Со стороны Николаевской лезут, ваше высокоблагородие. Два раза отбивали. — Мне надо попасть на Розовую улицу. Правильно иду? — Правильно. Следующий перекресток будет с Андреевской, затем с Высокой. После нее, не доходя собора, улочка короткая направо, она и есть. Тут наблюдатель крикнул: — Опять они! Вижу шапки поверх забора! Лыков всмотрелся. Действительно, на другом конце Сайдашной мелькнуло пять или шесть бескозырок. — Отделение, прицел сто шагов! — затянул нараспев Крючков. Но сыщик взял его за руку: — Погоди. Они ведь тоже русские. Сейчас я их пугану. Он вынул маузер, который отобрал в прошлом году на Кавказе у абрека Динда-Пето. Уперся локтем в колено, навел мушку поверх голов и выпустил подряд все десять зарядов. В ответ послышалась матерная ругань, а затем хриплая команда: — Братва, тикаем! — Вот и отбились, — успокаивающе сказал сыщик, вставляя в маузер новую обойму. У солдат переменились лица. Стало ясно, что стрелять в своих никому не хотелось. — Ну, я пошел, — тихо сообщил унтер-офицеру коллежский советник. — Мне надо своего раненого забрать на Розовой. Я туда-обратно. Застану вас здесь? — Как начальство прикажет, ваше высокоблагородие, — виновато ответил тот. — Вдруг заставят позицию сменить? — Заставят — сменишь. А не заставят? — Тогда вас здесь дождусь. — Ну, с Богом. Лыков перекрестился и двинулся дальше. Ему повезло: больше никто ему не встретился, ни бунтовщики, ни войска. Он отыскал улицу, встал под окнами углового дома и крикнул: — Николай! — Здесь я, Алексей Николаич! — сразу отозвался Колька-кун. — Пробились все-таки… — Где Зот? — Опять без памяти. И кровь сквозь бинты новым манером пошла. Они спустились в подвал, и Лыков увидел баталера. Тот лежал мертвенно-бледный, на груди под рубахой алело большое пятно крови. — Сначала надо остановить кровотечение, — сказал сыщик. Вынул перевязочные пакеты и заново, очень туго перебинтовал моряку рану. — Теперь пойдем. Катер ждет.