— Не знаю… Но, Алексей Николаич, что делать? Не можем же мы их взаправду отпустить? Я… я буду драться! Иначе так и с должности турнут. Лыков огляделся. Помощник пристава был единственным, кто хотел драться. Городовые и околоточные жались к стене, беспокойно смотрели на окна второго этажа. Со двора доносился женский визг. — Кто там голосит? — спросил сыщик. — Так жены-дети, — ответил городовой первого разряда Михеев, знакомый Лыкову по ликвидации в прошлом году банды кавказцев. — Вы что, казарму не эвакуировали? — поразился Алексей Николаевич. — У них бомба! — Так приказу не было, ваше высокоблагородие, — пояснил Михеев, неодобрительно косясь на помощника пристава. Подошел смотритель частного дома Емельянов. — Алексей Николаевич! Дайте им уйти, ради Бога. Пусть проваливают. Надо будет — мы их опять поймаем. А сейчас… Ночная смена еще спит, в казарме полно народу. Вдруг он и впрямь фугас лукнет? Филодельфин покрылся пятнами и заорал на всю улицу: — Отставить! Тут я командую! Лыков шагнул в подъезд. Сказал через плечо Емельянову: — Ничего не предпринимать, ждать меня. — А… — начал тот. — Освободить проход и подогнать мою пролетку. И чтоб никаких выстрелов. — Слушаюсь! — обрадовался смотритель. И гаркнул еще громче, чем только что помощник пристава: — Разойдись на дистанцию двадцать шагов!!! А Лыков, перекрестившись, начал подниматься по лестнице. Наверху находились арестантские комнаты Нарвской части. Не успел он одолеть и трех ступенек, как сверху послышался голос. Спокойный, уверенный, с хрипотцой: — А ну погоди. Ишь чешет, как к себе в нужник. Ты кто будешь? — Лыков меня зовут, — ответил сыщик, задрав голову. Но наверху никто не высовывался. — Ну пусть Лыков, — согласился человек. — А зачем пришел? — Договориться. — Это дело хорошее. Тогда лезь. Одно только помни: чтобы без фокусов-покусов. Иначе всем каюк, и тебе тоже. Коллежский советник поднялся на площадку и увидел следующую картину. Пристав Сакович, весь бледный, без ремня и портупеи застыл на пороге своего кабинета. Из-за его плеча выглядывал мужик неопределенных лет с седой бородой и холодными глазами. Рядом с ним пристроились оба его пленных товарища: матрос и есаул. А в коридоре стоял на коленях и беззвучно молился обезоруженный городовой. — Здорово, Николай Егорович. Поговорим? — Ишь ты, по имени-отчеству знаешь, — усмехнулся Колька-кун. Он был совершенно спокоен, словно покупал семечки на рынке, а не стоял в окружении врагов в ожидании схватки. Атаман внимательно осмотрел гостя и кивнул: — Ну, давай поговорим. Тебя как звать? — Алексей Николаевич. — Что скажешь, Алексей Николаевич? Отпустите мою вшивобратию, или мы тут все вместе помрем? Городовой икнул, а у подполковника Саковича задергался глаз. — Бомбу взрывать не надо, а то много невинных людей погубишь, — ответил Лыков. — Во дворе съезжей помещается казарма городовых. Там женщины и дети. — Невинных людей нет на земле, — равнодушно парировал Колька-кун. — Есть! — жестко возразил коллежский советник. — Есть. И ты мне тут не рисуйся, чай, не Бог, чтобы суд вершить. А будешь такую чушь нести, я сейчас развернусь и уйду. Оставайся тогда со своей бомбой, пусть она тебя в ад и отправит… Атаман смутился. Он шепотом обратился к товарищам, те что-то коротко ему ответили. — Ладно. Ты чего предлагаешь? — Сейчас вас выпустят, и катитесь на все четыре стороны. Пристава с городовым отдайте прямо сию секунду. Хватит с них того, что уже пережили. — А… — А заместо них я останусь. Как-никак коллежский советник, полковник. Повыше чином, нежели пристав Сакович. Колька-кун задумался. Лыков между тем продолжал: — Там в доме напротив городовые с винтовками. Я приказал их увести. Обещаю, никаких попыток остановить вас не будет. — Но… — Я с вами сяду в пролетку. Под руку поведу, на всякий случай. В меня стрелять не посмеют. Как отъедете на безопасное расстояние, я выйду. Уговор? Неожиданно быстро атаман согласился: — Полковника менять — это правильно. Уговор! Он подтолкнул Саковича вперед, и тот налетел на сыщика. Едва не упал — чувствовалось, что хладнокровие дается ему нелегко. Алексей Николаевич ободрил пристава: — Все в порядке, Ромуальд Иванович. Идите вниз. И успокойте там Филодельфина, чтобы он не вздумал палить. Ответственность перед начальством я беру на себя. Подполковник не заставил просить себя дважды и на ватных ногах начал спускаться. Лыков поднял с колен дрожащего городового, приказал ему коротко: — И ты иди. На этаже остались лишь Колька-кун со своими сообщниками и Лыков. Атаман держал в правой руке браунинг, а в левой жестянку из-под конфет. Обращался он с ней осторожно, и сыщик сразу понял, что там настоящая бомба, готовая к взрыву. — А ты ничего, полковник, — одобрительно усмехнулся Куницын. — Не из робких. Коли не обманешь, мы тебя оставим в живых. — Сначала надо отсюда живыми выйти, Николай Егорыч, — просто ответил сыщик, и все сразу посерьезнели. — Ну, с Богом. Николай, вставай слева. Иван, ты справа. Берите меня под руки, — дал команду Лыков, и бунтовщики выполнили ее беспрекословно. — Зот, ступай мне за спину, как можно ближе. Так, тесной группой, они начали спускаться. Моряк дышал сыщику в затылок и, кажется, тихонько поминал Всевышнего. Коллежский советник крикнул: — Мы выходим! Всем стоять спокойно! Четыре человека медленно, прижимаясь друг к другу, вышли на подъезд. Там полукругом толпились полицейские. Некоторые были с винтовками, остальные держали наготове револьверы. — Убрать оружие! — приказал Лыков. Все как один выполнили команду, лишь Филодельфин замешкался. — Ты чего не понял?! — рявкнул на него сыщик, и тот нехотя подчинился. — Теперь расступились, дайте нам сесть в пролетку. Четверка двинулась к экипажу. Алексей Николаевич крепко держал атамана с есаулом под руки, баталер сзади наступал ему на пятки. В этот момент сыщик легко мог взять их: хватить двоих лбами друг о дружку, а Кизяков не в счет. Но его останавливала бомба в руках у Кольки-куна. Бомба и что-то еще. Он вдруг понял: ему не хотелось арестовывать этих людей… Нервы у Лыкова были напряжены до предела. Вдруг какой-нибудь дурак сорвется? Или Филодельфин махнет платком, и из окна пальнет поставленный им стрелок? Но все вокруг хотели жить, и четверка благополучно добралась до пролетки. Расселись, и сыщик скомандовал вознице: — Гони как на приз! Пара сильных коней рванула, и они помчались по Ново-Петергофскому проспекту к Фонтанке. Погони за ними не было. Колька-кун обернулся раз-другой и успокоился. В конце проспекта коллежский советник велел: — Стой! Вышел из пролетки и кивнул атаману: — Отойдем на два слова. Колька-кун аккуратно спустился, держа бомбу в руке. — Чего? — Мне приказали тебя поймать.