Гультяев позвонил: у них кидок. Я объявил машину Вани в розыск и подъехал к дому. Ярослав ждал меня у подъезда. Он был очень расстроен. Я таким его еще не видел. Чего бы я так морщил коленки? Подумаешь, увели телку. Это Гультяев должен переживать. Упустил хороший товар. – Витя, осмотри мою квартиру без Кирилла, – неожиданно попросил Ярослав. – А что там осматривать? – Есть что, – уныло ответил Ярослав. Мы поднялись на пятый этаж. Появился Гультяев со своими помогалами. – Побудь пока у себя, – сказал я ему. Гусаков подвел меня к пустому сейфу. Я сначала не поверил. Девка, которая рада унести ноги, не может это сделать. – Не наговариваешь? И сколько у тебя было? – Миллион с лишним. – Миллион чего? – Не рублей же. Я подумал: так тебе и надо. До меня дошли разговоры, что Гусаков задерживает зарплату, выплачивает не полностью. Работяги у него в основном бабы, но и они уже собирались устроить ему темную. Кроме того, поговаривали, что завод хотят обанкротить. Кто – непонятно. Не исключено, что в этом заинтересован сам Гусаков. – Кто тебе поверит, что ты держал в домашнем сейфе миллион? – сказал я. – Указать меньше? Я пожал плечами. – Ладно, давай напишем, что было сто тысяч, – согласился Ярослав. – Но взыскивать будем миллион. Десять процентов – твои. Только о деньгах – никому, ладно? Тут надо было поработать криминалисту. Я позвонил в отделение и спустился к Гультяеву. Он допрашивал Элю. Интересовался ее мнением, куда могла податься Клава. Эля молчала. – Она о тебе не подумала. Одна сбежала, – сказал Кирилл. Хороший ход: вбить клин между подследственными – святое дело. – Как она могла сбежать? – спросила Эля, чувствовалось, что ее мучит этот вопрос. Кирилл ничего не ответил. Тоже правильно. Нельзя говорить про Ваню. – Ты не ответила: у нее есть кто-нибудь в Москве? – сказал я. – Понятия не имею, – Эля вызывающе выпятила подбородок. – А вы кто? Милиционер? Зараза, как она догадалась? Я был в штатском. – Вам меня не жалко? Я – потерпевшая, жертва, а вам меня не жалко. Вы милиционер или… – она не договорила. Ёж и без нее колол мне мозг. Но это ничего не меняло и не могло изменить. Жить так, как я жил, было экономически выгодно. От всего можно отказаться, только не от выгоды. Но в данный момент мной управляет не выгода. Я буду искать Ваню Смирнова вовсе не для того, чтобы вернуть Ярославу его деньги. Ванин побег дорого нам с Герой обошелся. Султан заподозрил, что это мы подстроили. Мол, создали впечатление, что «буханка» еле бегает. «Духи» чуть не прикончили нас. Когда вспоминаю, по телу пробегает ток. Я напомнил Султану: а кто Ваху будет освобождать? Тогда только он пришел в себя и отпустил нас. Но на этом неприятности не кончились. В Чернокозовском СИЗО, на этаже, где была камера Вахи, вдруг сменилась охрана. Чего ради? Кто тут мог сработать, если не Ваня? После его возвращения в часть им занимались. Он наверняка сообщил про Ваху. Короче, побег сорвался. Надо было возвращать Султану деньги. Оказалось, вернуть тридцать миллионов не так-то просто. Что-то в тебе происходит, когда в руки попадает такая сумма. Трудно отдать. А потом началось служебное расследование. Какая-то тварь доложила начальству, что у нашей группы существуют неформальные отношения с «духами». Опять-таки кто, если не Ваня? Подозрения, естественно, не подтвердились. Не могли же мы с Герой сами на себя клепать. А Султан далеко. Но это не все. Деньги, как потом выяснилось, оказались все же фальшивыми. Но и этот факт удалось замять. Однако и это не всё. Нас с Герой отстранили от работы. Мы должны были вернуться в Москву. И тут у меня находят эти долбаные тридцать лимонов. Конечно, хранить такие деньжищи в палатке было безумием. Следователь легко установил, что деньги лежали в моем рюкзаке. Но – не стал этого делать. Короче, деньги Султана исчезли. При встрече уже здесь, в Москве, Ваня делал вид, что не узнает меня. Тварь! Меня трясло от одного его вида. Я терпеливо ждал, когда он на чем-нибудь споткнется. Теперь за все отыграюсь. Мы вдвоем пошли к Смирновой. Она долго не открывала. Чего-то тянула. – Где твой выродок? – вылез Гусаков. Зря он так начал. Смирнова схватилась за сердце. Ярослав накапал ей корвалолу. – Плут! Проходимец! Что ты задумал? – возмутилась она, когда полегчало. Я велел Ярославу закрыть рот и сказал: – Анна Дмитриевна, из сейфа гражданина Гусакова похищена значительная сумма. Ваш сын не имеет к этому факту прямого отношения. Но он помог скрыться похитителю. Лучше будет, если вы скажете, где Ваня может сейчас скрываться. – Аня, скажи, и Ваньке ничего не будет! – снова вылез Ярослав. На этот раз я поддержал его. – Я укажу в протоколе дознания, что он не присутствовал при хищении. – Я вам не верю, – отвечала Смирнова. – Ваня не может… Но если бы даже поверила… Я не знаю, где он. Клянусь вам, не знаю. Ей снова стало плохо. Лицо покраснело, он тяжело дышала. Кажется, гипертонический криз. Я вызвал неотложку. Смирнову увезли в стационар. Приехал криминалист. Мы с Ярославом молча наблюдали за его работой. Он срисовал отпечатки пальцев с ключей и дверцы сейфа. Пошарил в глубине и вытащил пачку юаней. Потом сказал, что ему надо откатать пальцы владельцу сейфа. Ярослав насторожился: – Мне-то зачем? Несварение мозгов. Мог бы догадаться, что криминалист обнаружил на ключах и сейфе отпечатки пальцев разных людей. Я сходил к Кириллу, взял у нее паспорт Клавы. Теперь у нас были ее отпечатки. Потом снова пошел к Смирновой. Тут выяснилось, что Ваня впопыхах оставил в кармане куртки и паспорт и даже водительское удостоверение. Теперь у нас были его пальчики. Осталось пройти дактилоскопию Гультяеву. Тот тоже встревожился: зачем? – Затем, что ты держал в руках паспорт телки, – объяснил я ему. – А нам нужны только ее отпечатки. Наконец, криминалист установил самое главное. Отпечатки на ключах и пачке юаней принадлежат одному человеку, и этот человек – Клава. А пальцы Вани только на ключах. Я подписал постановление о возбуждении уголовного дела. К вечеру фотографии Вани и Клавы были переданы во все отделения милиции Москвы и Московской области. А теперь – о самом главном. У меня чуть глаз не вывалился, когда я увидел в паспорте Клавы ее отчество – Ярославна. Я-то знаю, что Ярослав из Свидлова. Ну и какая тут напрашивается версия? Может, Клава ничего и не украла из сейфа? Может, Гусаков отпустил ее, узнав, что она его дочь? Эта версия тут же отпала. Ярославу стало плохо. Лицо стало красным, появилась одышка. Пришлось снова вызвать «скорую». Врач сделала укол. Ярослав лежал на высокой подушке, весь из себя одинокий и нечастный. Нет, так невозможно играть. Клава действительно обчистила его. Родная дочь опрокинула папочку! Туши свет! Впрочем, это пока только предположения. Ваня На площади Курского вокзала подходим к женщинам, стоящим с табличками в руках «Сдаю комнату». – Нам нужна квартира, – говорит Клава. – С таджиками уживетесь? – спрашивает одна из женщин. – Нет? Тогда вам к Марусе. Марусей оказалась старушка, божий одуванчик. Ее квартира была совсем рядом. Красивый дом на Земляном валу, старая мебель, старые бордовые обои. – Вы надолго? – спросила Маруся. Клава посмотрела на меня вопросительно. Я пожал плечами.