В училище меня попросили предъявить паспорт и справку о зачислении. Я соврала, что документы дома. Слава богу, появился преподаватель, который был в экзаменационной комиссии. Уже в комнате я раскрыла пакетик и ахнула. Это была пачка долларов. Десять тысяч. Я пошла по магазинам, купила модные шмотки и новый мобильник. В общагу возвращалась уже в другом настроении. Мне казалось, что жизнь возвращается, а всё случившееся я буду вспоминать, как страшный сон. Из головы почему-то не выходил Ваня. Нет, о Клаве я тоже думала, но о нем больше. Кажется, я впервые завидовала подружке. Редкий парень. Ну, какой еще мог бы такое сделать? У общаги стояла знакомая машина. Возле машины стояли Корзун и Шепель. Я ускорила шаги, чтобы юркнуть в дверь. Но они меня перехватили, подвели к Кириллу. Он сидел на заднем сидении. – В чем дело? – спросила я, готовая закричать. – У меня остались кое-какие вопросы к Клаве. Но на мои звонки она не отвечает. Сменила номер? – сказал Кирилл. – У меня тоже нет ее номера! – закричала я. – Мы больше не подруги. Она так меня подставила! – Я была близка к истерике. – Оставьте меня в покое! Или я сейчас закричу. – Кричи, – спокойно сказал Кирилл. – А-а-а-а-а! – завопила я. Я чувствовала себя полной идиоткой, потому что не открылось ни одно окно. Не остановился ни один прохожий. Кирилл пакостно улыбался: – Вот видишь, ты никому не нужна. Сейчас никто никому не нужен. Неожиданно с вахты общаги вышел здоровенный мужик в форме охранника: – В чем дело? – буркнул он. – Все нормально, командир. Девушка развлекается, – сказал Кирилл. Охранник повернулся ко мне: – Ты новенькая? Что-то я тебя не знаю. Я кивнула. – Тогда пошли. Войдя в свою комнату, я упала на постель и разревелась. Теперь они знают, где меня найти. Теперь они от меня уже не отстанут. Они уже считают меня своей собственностью. Что делать? Милиция не поможет. Не приставят же ко мне охранника. В таких случаях девчонки обзаводятся «крышей», находят себе заступника, который сильнее тех, кто домогается. Но здесь, в Москве, я никого не знаю. К тому же за крышевание тоже нужно платить. Платят обычно натурой. Это не для меня. Я страшно боюсь подхватить удовольствие. Пряхин Я приехал к Кириллу с Герой. У него, как всегда, отирались Корзун и Шепель. Сидим за обеденным столом. У нас как бы оперативка. Решаем, что делать дальше со сладкой парочкой. Корзун и Шепель – это фамилии, не клички. Хотя у Шепеля отчасти кликуха, он шепелявит. Им слегка за двадцать, но на вид можно дать все тридцать. Пивная полнота старит молодых. Хотя, думаю, больше виновато не пиво, а порхание по жизни. Их послушать, где только не ошивались: в рекламе, в недвижимости, по риэлторскому делу. Ручонки холеные, глазки сонные. Как же я их всех троих презираю! Ладно, всё это эмоции. Корзун и Шепель докладывают, что маман Вани выписали из клиники. Она сейчас дома. На звонки дверь не открывает. Но однажды рано утром все же вышла в магазин. Они воспользовались ее отсутствием, проникли в квартиру и обнаружили пачку тысячерублевок. Или кто-то принес деньги, или она встречалась с Ваней. Что ж, этого следовало ожидать. Ваня – хороший сын. Я велел привести Элю, хотел повертеть ее насчет того, где может скрываться Клава. Кирилл как-то странно переглянулся с Корзуном и Шепелем. Короче, оказалось, они только что обменяли Элю. Точнее, хотели при обмене бабки забрать, а Элю оставить, но – не получилось. Оказалось, у Вани ствол. Жадность не только фраера губит, но и тех, кто с ним имеет дело. Надо рвать с Гультяевым. Ведь знает, урод, что за самодеятельность я штрафую. Я не только за самодеятельность, но и за все ошибки и мелкие подлянки штрафую. И все же рискнул. Значит, его куш компенсирует мой штраф. Спрашиваю: – Почём? – Вот, – Кирилл выложил на стол пачку баксов. – Пятьдесят штук. Сумма приличная. Но интуиция подсказывала: что-то тут не так. Не может Гультяев всё выложить и ничего не оставить за щечкой. – А чего не поставил в известность? – Время поджимало. – Ствол у него настоящий, – сказал Корзун. – Как ты определил? Как можно на глаз определить? – я начал терять терпение. – С «макарычем» Ванёк не вёл бы себя так уверенно, – сказал Шепель. Понятно, хотят оправдать свою трусость. То, что Ваня купил ствол, только отягощает его вину, усугубляет положение и облегчает мне решение задачи. Ваня фактически смертник, только, еще не знает об этом. Я уже дышу ему в затылок, о чем он тоже не знает. Продавец дипломов Мерзляков давно у нас на связи. Сдал не одного желающего обновить себе паспорт. Но тут что-то долго телился. Наверно, Ваня обещал хорошие бабки. Пришлось надавить. Мерзляков узнал Ваню на фотографии. Но уверяет, что конкретного заказа еще не получил. Ваня должен позвонить. Тогда Мерзляков просигналит нам. Гера узнал, где найти бабку, которая сдала квартиру какой-то парочке. Приезжаем к ней. Она живет у сына. Грибы перебирает. На наш интерес отреагировала с гражданской сознательностью. – Мне сразу показалось, тут что-то не то. Документы у них якобы украли, а деньги остались, – делилась баба Маруся. – Я сама хотела к вам придти. Но тут соседка сказала, грибы пошли. Взяли у бабки вторые ключи. Сегодня вечером будем сладкую парочку паковать. – Я не сказал самое главное, – доложил Гультяев. – Я позвонил ребятам в Свидлов. Мне сказали, что Эля поступила в Щукинское училище. Мы там уже побывали, нашли ее. Она снова на крючке. После этого сообщения можно было сделать снисхождение. – Все равно, – сказал я Кириллу, – заплатишь серьезный штраф. – Сколько? – с тревогой спросил Гультяев. – Это будет зависеть от того, сколько ты на самом деле взял с Клавы Ваня Я поставил «форд» на стоянке, хорошо заплатил охраннику. Сидим с Клавой в кафе. На меня нашло странное настроение. Надо сфотографироваться на паспорта – не охота. Надо позвонить продавцу документов – страшно. Надо возвращаться в съемную квартиру – ноги не несут. Клаве ничего не говорю, сам переживаю. Когда есть возможность проверить нехорошие предчувствия, почему не проверить? Звоню продавцу. Он не дал мне двух слов договорить. Сказал, что нами интересовались, и отключился. Как хорошо, что у нас сегодня такое солидарное отношение к ментам. Значит, они просчитывают наши шаги. Я имею в виду всех, кто нас ищет. Из этого следует, что они могут выйти и на Марусю. Звоню Марусе, мои худшие опасения подтверждаются. – Только что от меня ушли, – шепчет Маруся. – Вами интересовались, но я ничего не сказала. – Чего «ничего»? – Ну, что вы без документов. Врёт, однако, старушка. Делюсь с Клавой. Она в ужасе: – У нас же там грим! Да, это нехорошо. Если найдут, будут знать, что мы можем быть загримированными. И в жизни, и на фотографиях. Снова звоню Марусе. Спрашиваю, когда были у неё менты. – Час назад, – говорит Маруся. Если не врёт, можно рискнуть. – Жди меня здесь, – говорю Клаве. – Я с тобой. – Тебе нельзя. – Нет! – Клава вцепилась мне в рукав.