– Не делайте из них героев и кумиров, – подытожил своё выступление замгенпрокурора. Андрей смотрел на него и на аудиторию растерянно: – Значит, не давать им слово? А может быть, они как раз хотят сказать, что готовы сдаться? Давайте всё-таки дадим им возможность высказаться! Аудитория взорвалась аплодисментами. – Клава, тебе слово, – сказал Андрей. – Никогда не хотела стать ни героиней, ни кумиром. Смешно даже говорить об этом, – сказала Клава. – Я хотела встретить реального мужчину. Чтобы был, как говорила моя мама, мужчина-комплект. Чтобы всё у него было, кроме меня. Но встретила парня, у которого не было практически ничего. Ни своей квартиры, ни больших денег, ни дорогой машины. Но никакой другой мне теперь и не нужен, сами всего добьёмся. Тут говорят, что мы стреляли хладнокровно. Откуда вы знаете? С какого потолка вы это взяли? Если так заявляет замгенпрокурора, то чего можно ожидать от какого-нибудь маленького прокурора? Одно только это заявление говорит о том, как с нами будут разговаривать, если мы попадем в лапы правосудия. Скажу прямо и категорически: мы не сдадимся. Ни при каких обстоятельствах. Вам придётся брать нас силами ОМОНа. Андрей перебил Клаву: – Ребята, ну так тоже нельзя. Давайте обойдёмся без ультиматумов. – Я не договорила, Андрей, – продолжала Клава. – Мы предлагаем вариант, который может устроить всех. Мы объявляем, где мы находимся, пожалуйста, выставляйте охрану. Но вы нас не трогаете. А мы ждём повестки на следствие. Мы готовы участвовать во всех следственных действиях, но только в качестве подозреваемых, находящихся под подпиской о невыезде. Конечно, нас в любой момент могут арестовать. Но пусть это останется на совести тех, кто это сделает. Несколько секунд в аудитории царила тишина. Андрей обвёл глазами присутствующих и остановился на представителях МВД и Генпрокуратуры. – А если ваши условия не будут приняты изначально? – спросил он. – Мы это учли, – сказала Клава. – Тогда мы застрелимся. У нас просто не останется другого выхода. Глава девятая Пряхин – Она застрелится! Сучка недоделанная! – возмущается себе под нос Гера. На нас посматривают посетители кафе. Я прикрываю лицо ладонью. Если меня узнают… Пока шла передача, такого о себе наслушался. Галахов сделал из меня монстра. Хотя сам не сказал ни одного плохого слова. – Ультиматумы выдвигает, тварь! – кипятится Гера, брызгая слюной в кружку с пивом. Я с ним согласен. Тёлка действительно переходит все границы. Кем она себя возомнила? Хотя отчасти это хорошо, злее будем. Но это всё эмоции. Не отвлекаться! Главное – дело. Откуда картинка? Где они могут сейчас быть? Мне везёт. Бармену, официантам, посетителям кафе интересно то же самое: где парочка залегла на дно? Все хотят им помочь. Бар-раны! Базар на эту тему возник после того, как кто-то вдруг воскликнул, что Ваня и Клава у них, в Калужской области. Он даже знает, где велась съёмка. Но как только это прозвучало, малому заткнули рот: мол, знаешь и помалкивай. Мы вышли на улицу. Уже темнело. Я не спешил уходить. Я дождался, когда из кафе вывалит компания, которая особенно громко обсуждала, где скрываются Ваня и Клава. Как и следовало ожидать, пьяный базар крутился возле одной и той же темы. Мелькнуло слово «переселенцы». В компании были электрики. Они подводили свет к посёлку переселенцев. Но Калужская область не маленькая. И поселок такой наверняка не один. Компания рассаживалась по машинам. Информации ускользала. Я не мог подойти, сунуть под нос удостоверение и потребовать название поселка. Меня бы послали. А если бы узнали… пришлось бы стрелять. Я позвонил генералу. При других наших отношениях генерал тоже должен был меня послать. Но я слишком много знаю о его делишках, сам в них участвовал. Я знаю о нём так много, что иногда мне становилось не по себе. – Я вынужден отстранить тебя от этого дела, – сказал генерал. – Дальше выкручивайся сам. Если что-то будет в моих силах – помогу. Нет – не обессудь. Я сказал про поселок переселенцев. Генерал велел перезвонить через час. Через час я знал, что в области всего два таких посёлка. Осталось обзавестись колёсами. Мы пошли в магазин подержанных иномарок. Клава Мы ужинаем у Савичевых. Обсуждаем передачу. Оператор продолжает нас снимать. Ольга пытается шутить, но моё заявление, что мы можем застрелиться, засело у неё в голове. Ну, правильно, в доме двое детей. Угораздило же меня… Сама себе противна. Меня мутит от меня самой. Но я не могла не сказать это. Другого случая сказать это у меня, скорее всего, уже не будет. Приехав сюда, мы подошли к финишу наших похождений. Ничего хорошего нас дальше не ждёт. От безысходности меня тоже мутит. Мы едим жареных карасей, совершенно свежих, только что выловленных из пруда. Чего же меня так тошнит? Может, чем-то отравилась. Но я ела только то, что ели другие. Ольга вопросительно смотрит на меня. Я хватаюсь за рот. Меня всю выворачивает. Я выскакиваю из-за стола и бегу в туалет. Меня тошнит. Смотрю на себя в зеркало. Я не похожа на больную. Нормальный цвет лица. И тут меня осеняет. Господи, неужели? Нет, только не это! Ольга поджидает меня у двери. – Кошмар! – вырывается у меня. – Никакой не кошмар, – спокойно отвечает она. – Будем рожать. – В тюрьме?? – Это уже не имеет значения. – Это имеет значение!! – Глупая ты ещё. Ничего, скоро начнёшь очень быстро умнеть. Я прошу ничего не говорить Ване. – Ну, уж нет! – резко отзывается Ольга. – Мало ли что… Он должен теперь думать не только о тебе. И ты должна теперь думать не только о себе. Знаешь, что самое плохое в смерти? У смерти нет конца. Выбросила бы ты из головы свои фантазии. Появляется Ваня, он что-то почувствовал. Ольга объявляет ему, что он будет отцом. Ваня сначала не поверил, потом растерялся, потом удивился, потом пришёл в восторг, потом обхватил меня ласково и в то же время осторожно, прижал к себе. У меня захватило дух. Александр Сергеевич Волнухин Что меня беспокоит: никто не просит телефонов Вани и Клавы. Ни у меня, ни у Анны, ни у Гусакова с Павловой. Из этого делаю вывод: никто не собирается вступать с ними в переговоры. Хочу надеяться, что система просто пробуксовывает. Но у нас ведь как? Сначала система буксует, а потом начинает ломать дрова. Зато – неожиданный звонок от помощницы супруги президента. Они, оказывается, смотрели передачу Галахова. Они теперь всё про меня знают. То, как я себя веду, вызывает у них уважение. Что ж, спасибо на добром слове. Меня очень беспокоит заявление Клавы. Она не могла сказать это из расчёта или в запале чувств. Она сказала то, о чем они с Ваней договорились. А если они договорились… Мне страшно за них. Я хорошо знаю обоих: они могут это сделать. Они оба экзальтированны: Клава в большей степени, Ваня – в меньшей. Я переживаю это не один. Со мной Гусаков, Анна, Павлова. Что мы можем сделать для них детей? Мы можем поехать к ним. Галахов знает, где они. Пряхин Хожу по посёлку переселенцев, пытаюсь узнать, у кого скрываются Ваня и Клава. Подделываюсь под печника, предлагаю недорого выложить камины. На мне деревенская одежда и соломенная шляпа. Гера торчит в допотопной «копейке» у въезда в поселок. Следит за всеми, кто въезжает и выезжает.