— Разрешите ему помочь… Я должна. У него диабет, не убивайте его… — Потом, потом!.. Некогда!.. — Тимур заглянул в одну комнату, в другую. — В квартире никого больше нет? — Нет. Что вы хотите? Денег? Тимур не ответил; он на всякий случай осмотрел кладовку, ванную и туалет. Дина едва шевелила побелевшими губами: — Я дам вам деньги. Хотя у нас и немного: трех тысяч не наберется. Вы не в ту квартиру пришли… — Деньги? Женщина обрадовалась, заметив, что его как будто заинтересовали деньги, заговорила с жаром: — Они там в зале — среди книг. Во втором томе Пришвина. Тут Тимур подошел к ней и навис сверху: — Деньги твои мне не нужны. Ты только должна позвонить одному человеку и дать кое-какую информацию. — Какую информацию? — Ты работаешь в «Экобанке»… — Тимур сходил в прихожую, принес телефонный аппарат и поставил его на стол перед женщиной. — Да, но я там маленький человек. Я всего лишь — валютный кассир, — лепетала Дина. — Мне не известно ничего. — Это не важно, — голос Тимура стал как бы мягче, и это несколько успокоило Дину. — Достаточно того, что многое известно мне. Из первых рук, так сказать… Дина оглядывалась в сторону спальни. Но из спальни не доносилось ни звука. У Дины дрожали губы: — Разрешите, я ему помогу. У него диабет… — Не отвлекайся, — нахмурился Тимур. — Сейчас ты наберешь вот этот номер, — он достал из портмоне клочок бумаги с написанным номером, — и позовешь к телефону Геннадия Анатольевича… У Дины будто крыша поехала, женщина все оглядывалась в сторону спальни: — Разрешите, я ему помогу… — Заткнись и слушай!.. — прорычал Тимур и боль но схватил ее за волосы, ткнул носом в телефонный аппарат. Дина заплакала. Беззвучно. Но слезы потекли в два ручья. Женщина боялась поднять глаза на этого человека; она уже мельком видела их — в них была лютая ненависть… Несмотря на то, что от незнакомца так и веяло теплом — будто он только что вышел из парилки. Дина вытерла слезы локтем: — Хорошо, я позвоню. — Так-то будет лучше. Ты ведь сама тянешь время. Дина взяла себя в руки: — Что сказать? — Скажешь, что на счета телерадиостанции «Молодежная» поступила некоторая сумма. Женщина подняла на Тимура изумленные глаза: — Откуда вы это знаете? Ведь банк не разглашает такие сведения… Тимур пропустил мимо ушей ее замечание: — Скажешь, что если этого человека интересует такая информация, то он должен тебе заплатить… Его информация заинтересует, и он пообещает тебе гонорар. Если хочешь, можешь поторговаться — правдоподобнее будет выглядеть… Дина слушала его с серым лицом и мертвыми глазами. Тимур продолжал: — Когда вы сойдетесь в цене, выдашь ему следующую информацию: на счет названной телерадиостанции из партийной кассы КПРФ переведены сорок миллионов рублей. Отправлены деньги восемнадцатого марта, получены — двадцать третьего… Дина покачала головой: — А если он не поверит? — Поверит… Но ты должна быть убедительной, — Тимур посмотрел на нее внимательно. — То, что ты испугана, волнуешься, — это хорошо. Это будет выглядеть натурально. Не каждый же день сотрудница из банка выдает прессе банковские секреты… Не забудь представиться ему, назови свой счет — на который надо будет перевести гонорар… Дина подавленно кивнула: — Хорошо… Только наберите номер сами — у меня руки сильно дрожат. Тимур подал ей трубку и быстро набрал требуемый номер. Через несколько секунд трубку на том конце провода сняли. Дина спросила взволнованным голосом: — Геннадий Анатольевич?.. Геннадий Анатольевич, действительно, очень заинтересовался информацией и даже не стал торговаться; он заверил, что завтра же на счет Дины Дубман будут переведены полторы тысячи долларов. И положил трубку. Дина тоже положила трубку и подняла на Тимура умоляющие глаза: — Разрешите мне теперь… — Да, конечно, теперь можешь… Дина поднялась с табурета и… только двинулась из кухни по направлению к спальне, как стальная струна вдруг захватила женщине шею. В глазах у Дины потемнело, сразу кровь застучала в висках… Дина широко раскрыла рот и захрипела. Но струна затянулась еще сильнее — настолько сильно, что Дина не могла уже даже хрипеть. Боль была такая, будто ножом резали шею — струна впилась глубоко в кожу. И кожа лопнула, по шее потекла кровь. Лицо женщины стало багровым. Дина сначала напряглась, хотела вырваться; хваталась руками за шею — тщетно пробовала сунуть пальцы под струну, но — безрезультатно. Убийца слишком превосходил ее в силе… Дина дерзнула ударить его локтем — и ударяла… С каждым разом все слабее и слабее. Наконец обмякла, выпученные налитые кровью глаза ее остекленели, и женщина мягко осела на пол… Тимур еще минуты три стоял, согнувшись над ней, не отпуская струну. Смотрел, как конвульсивно дергаются ее ноги… Потом пощупал пальцем сонную артерию и выпрямился; отер струну о подол халата Дины. Переступив через тело, вышел в прихожую. Поднял коробку. Он собрался уже уходить, но тут вспомнил о деньгах. Решил все-таки взять. Не то, чтоб они ему были очень нужны — скорее для того, чтобы инсценировать ограбление. Тимур нашел среди книг двухтомник Пришвина и вытащил второй том. Переложил доллары к себе во внутренний карман пальто. Огляделся. Сбросил на пол с десяток книг, выбросил какие-то бумаги, документы из секретера, высыпал в боковой карман драгоценности из шкатулки… Затем тихо покинул квартиру. На улице, проходя мимо мусорного бака, бросил в него свою коробку — она все равно была пустая. Виктория Макарова, 10 часов вечера, 24 марта 1996 года, у себя дома. Ольга Борисовна делала в ванной горячий массаж Прокофию Климентьевичу, когда Виктория пришла домой. За спиной у девушки громко щелкнул дверной замок. — Виктория, ты одна? — послышался из ванной голос женщины. — Да, Ольга Борисовна, — бросив сумочку на стул, Виктория устало снимала пальто. — Не каждый же день ей новых кавалеров водить, — покряхтывая под довольно сильными руками женщины, прокомментировал ситуацию дед. — Борщ на плите, гуляш в холодильнике, — сообщила Ольга Борисовна. — Мы скоро заканчиваем. Виктория в одиночестве села ужинать на кухне. День на службе закончился без катаклизмов и даже без осложнений, которых девушка боялась с утра. И накатила вечерняя усталость. Здесь, на старой кухоньке, пропахшей вкусным борщом, Виктория впервые с утра ощутила себя защищенной. Это, наверное, еще детские впечатления, устоявшаяся уверенность: дедушка сильный, с ним спокойно, он никому не даст обидеть; дедушка — незыблемая основа… Так ли это? Очень многое изменилось с тех давних времен, когда Вика, маленькая девочка, ловила в скверике за домом бабочек сачком. Дедушка стал совсем старик. И хотя крепится, — видно, как сильно он сдал, как слабеет с каждым днем и сам все чаще нуждается в помощи — в самой обыкновенной, в быту…