— Как продвигается дело об убийстве Смоленцева? Елена не сомневалась, что этот вопрос прозвучит одним из первых: — Следствие находится под непосредственным контролем Президента, ежедневно докладывают о его ходе. Подозреваемый задержан и содержится в бутырской тюрьме. Что еще сказать? Предполагаемые мотивы — корыстные разборки. Печально, конечно, но люди все еще гибнут за металл… В составе следственной группы очень опытные специалисты из разных служб… — у нее на лице мелькнуло скорбное выражение. — Поверьте, я не меньше вашего опечалена гибелью этого человека, я очень дорожила его дружбой и сотрудничеством в нашем избирательном штабе. Елена развернула записку. Удивленно вскинула брови, увидев знакомый почерк: «Елена Борисовна, убить нас будет значительно сложнее, чем Смоленцева. Это показало неудачное нападение на нас вчера в парке Горбунова. Если сегодня мы, не получим исчерпывающих объяснений относительно вашего участия в гибели Виктора, мы будем вынуждены обнародовать те документы, которые находятся у нас в руках. Если, вы примете решение встретиться с нами, то в десять пятнадцать вы должны находиться у входа в парк Горького недалеко от проезжей части. С вами может быть только один личный охранник. Стоит напомнить, что вы имеете дело с профессиональными работниками спецслужб, никакие наспех организованные засады, не сработают. Виктория Макарова. Александр Бондарович». — Простите, это записка личного содержания, — Елена с трудом справилась с голосом. Потом взглянула на часы. — Извините еще раз, появились новые обстоятельства, у нас только двадцать минут, проведем блиц-брифинг, а завтра или послезавтра я постараюсь появиться на этой трибуне еще раз. Прошу — первый микрофон. Вопрос задавал пожилой седоватый мужчина левантинского типа: — Елена Борисовна, на ваш взгляд, следственная группа, составленная из представителей разных силовых структур, у которых разные задачи, может работать слаженно? — Да, может, конечно. И работает. Хотя нельзя сказать, что методы у представителей разных структур одни; могут быть разными у них и задачи, но цель — в высоком понимании этого слова — у них все же одна, — она вежливо улыбнулась журналисту. — Следующий вопрос… Через двадцать минут Елена покинула зал. Вместе с ней ушел и водитель — приятель Гены, он махнул издалека рукой Виктории, которая сидела за рулем его «шестерки». Знак этот означал, что Елена покинула зал и что после чтения записки она никаких распоряжений никому не давала и записку оставила при себе. «Шестерка» двинулась с места… Елена Монастырская скорым шагом прошла к машине, отдавая по дороге распоряжения по изменению распорядка дня. — Со мной едет только Борис. Садись в машину, — бросила она ему. — Все, все. Остальные вопросы после. Оставив недоумевающих сотрудников на стоянке, она откинулась на сиденье и приказала ехать к парку Горького, а сама перечитала записку еще раз. Лицо Елены покрылось бледностью. — Что-то случилось, Елена Борисовна? — спросил, забеспокоившись, Борис. Елена, скомкав записку, отмахнулась: — Помолчи. Монастырская невидящим взором смотрела за окно и удивлялась тому, что не чувствовала злобы по отношению к Виктории Макаровой. Елена уже была в курсе последних событий: просветили «доброжелатели» и справа и слева. Понятно, что Виктория вела какую-то игру. И отчаянно рисковала — не только служебным положением, но и головой. Виктория была умная девушка. Именно поэтому Монастырская сомневалась, что Виктория преследует какие-то свои корыстные цели, — и, вероятно, именно поэтому не злилась на нее… Несмотря на все трения между ними, предать Макарова не могла. Но Макарова могла заблуждаться… Вот это понимание и вызывало тревогу. Елена нервничала… — Подъезжаем, — молвил телохранитель. — Найди место для тихой парковки неподалеку от главного входа, — Елена теперь внимательно оглядывала улицу в окно. — Куда мы? — Будем ждать человека на площади возле главного входа, — ответила Елена. Борис свернул на боковую улицу и припарковался. — А если вас узнают, Елена Борисовна? Там же толпа соберется с вопросами, — в его замечании был смысл. — Как мы оттуда выберемся? — Черт, ты прав. Дай сюда косметичку. Несколькими уверенными движениями Елена поправила линию губ, используя яркую вечернюю помаду; наложила столь же ядовитые тени и румяна… — Все, пошли, — она еще раз глянулась в зеркальце и уверенно вышла из машины. — Возьми меня под руку. Смотри, чтоб никакая сволочь не сфотографировала, а то завтра же опубликуют меня размалеванную, как шлюху, под руку с молодым парнем. Представляю, какие подписи придумают… — Не бойтесь, у меня все схвачено. Они остановились посреди площади. Елена смотрела себе под ноги, скрывая под полями шляпы лицо. Борис контролировал обстановку и не утруждал свой мозг лишними вопросами. Через несколько минут тягостного ожидания возле обочины остановилась все та же синяя «шестерка», Елена увидела, как открылась дверца с ее стороны и выглянула Виктория Макарова, перегнувшись с места водителя: — Садитесь, Елена Борисовна, — крикнула она. Елена и Борис на секунду замялись в нерешительности. — Садитесь, пожалуйста, — раздалось у них за спиной. — Ты — на переднее сиденье. Борис, который отвлекся на подъехавший автомобиль и потерял на секунду контроль над обстановкой, заметил теперь позади себя мужчину и узнал того следователя из ФСБ, который, как и Виктория, был объявлен в розыске. Борис заволновался, не зная, что предпринять. — Да садись же, дурак, — зло сказала ему Елена и сама открыла за ручку заднюю дверь, чего ей не приходилось делать уже много лет. Они сели. Виктория держалась, как всегда, с учтивостью: — Добрый день, Елена Борисовна. — Привет, дорогая!.. — То, что вы согласились приехать, уже многое значит. — Разумеется. Но скажу честно: я не в восторге от ваших действий… Наум Кожинов, 8 часов утра, 26 марта 1996 года, рабочий кабинет. Наум Кожинов держал в руках выписку из проверки налоговой полиции, где красным маркером была помечена строка о переводе со счета КПРФ сорока миллионов рублей на счет телерадиокомпании «Молодежная». — Виктор Иванович, зайди ко мне, — Кожинов отпустил кнопку селектора. Через минуту появился заместитель. Он заметно нервничал; движения его были какие-то суетные. Генерал Кожинов взял нейтральный тон: — Доложите результаты поисковых мер. — Мер, Наум Степанович, много, результатов нет, — Карпик расстроенно развел руками. — Каким образом их упустили в парке? — Неслаженность действий. — Что значит неслаженность? Они ведь не продавцы мороженого!.. — Наши ребята никогда не проходили эти виды тренажа. Сами понимаете, невозможно предвидеть все. Их дело защищать, а не захватывать, — Карпик высказывал то, что у него, видимо, наболело. — Надо было посылать группу захвата из ФСБ, или хотя бы ехать мне самому. — Почему же не поехал? Карпик отвел глаза: — Глупо, конечно, упустили. Хорошо еще, что никого не ранили. — ФСБ этих ребяток нельзя отдавать, нежелательно, — заметил Кожинов. — Слишком много Макаровой и Бондаровичу известно. К тому же нам лучше знать, что делать с сором из своей избы… — он, видно, решил действовать по какому-то иному плану. — Все, снимай засады с квартир и отменяй все розыскные мероприятия. В ФСБ позвони — не забудь. — Почему?