— Сплю, не видишь разве? — ворчливо отвечает он, распрямляя ноги и при этом кряхтя так, словно ему лет сто. Морщится и поворачивается ко мне всем корпусом. — Слушай, ты специально? Я что, такой старый? Хватит доставать меня этим Георгиевичем! — Почему вы спите здесь? Вы что, бездомный? Домин встает и еще раз потягивается. — Мы с тобой вчера не договорили, я решил подождать, пока ты проснешься. Сейчас мы выпьем кофе, ты позавтракаешь, и я отвезу тебя в университет. — Но в баре никого нет. — Не беспокойся, я пока еще в состоянии сварить кофе без помощи бармена. — А разве вам можно… — Это мой клуб, если ты не знала, — чуть наклоняется вперед Домин, — и мой бар. Здесь мне можно все. Он выходит из стафф-рума, а я вскакиваю и подбегаю к зеркалу. Ну ничего так, слегка взлохмаченная, но в принципе, могло быть и хуже. Достаю расческу с косметичкой и по-быстрому привожу в себя в порядок. Когда выхожу в бар, Домин уже доваривает вторую чашку кофе. Он показывает на крайний столик в зале: — Садись, сейчас все будет готово. Через пару минут ставит передо мной дымящуюся чашку и нарезанные сыр с ветчиной. Точно стянул из холодильника в баре, ну не возит же Домин с собою сыр и ветчину! Сам садится напротив, вытягивает ноги и отпивает из чашки. — Почему ты не ешь? — Я не привыкла завтракать. — Это плохо. Нужно завтракать, ты испортишь себе желудок, — он цепляет кусок ветчины и отправляет в рот. — Мое отчество Владимировна, — сделав глоток, сообщаю Домину. — И? — Домин жестом призывает меня продолжать. — Мне следует тебя так называть? — Нет. Именно Владимировна, а не Максимовна. Вы не мой папа, чтобы так обо мне печься, Максим Георгиевич. С чего вдруг вы озаботились моим здоровьем? — Ты со всеми так разговариваешь, или это я такой везучий? — Домин откидывается на спинку стула и с интересом меня разглядывает. — В основном, когда чего-то не понимаю, — сижу прямо и пытливо смотрю на Домина. — То вы грозный цербер, то вы отец родной, вы меня совсем с толку сбиваете, Максим Георгиевич… — Так, — Домин поднимается и идет ко мне с чашкой в руке, — вижу, ты меня не слышишь. Значит, сейчас пьем кофе на брудершафт, и ты начинаешь говорить мне «ты». — Сдаюсь, я уже говорю тебе «ты», — быстро отвечаю, подняв ладони. Домин падает обратно. — Прекрасно. Ты быстро схватываешь. И все же рекомендую тебе поесть. — Можно вопрос, Максим… Максим. Домин благосклонно кивает. — У тебя месячник добрых дел? Он начинает смеяться, запрокинув голову, а я ошалело моргаю. Он совсем другой, когда смеется, словно трескается и осыпается невидимая гипсовая маска, стягивающая лицо. — Нет, — отсмеявшись, Домин отрицательно мотает головой и прищуривается. — Где ты видишь добрые дела? Мы просто пьем кофе и завтракаем. — Ты мог выпить кофе и позавтракать дома. — Мог, — теперь прищур меняется, Домин больше не улыбается, — только у меня дома нет тебя. И об этом я хотел поговорить. Внутренне напрягаюсь и сцепляю руки под столом — вот мы и подобрались к главному. — Можно быстрее? Я могу опоздать. — Сказал же, что отвезу. — Максим, — обрываю его, не дав договорить, — ты собираешься меня каждый день возить в университет? Если нет, то я предпочитаю не выбиваться из графика. Кофе и завтрак в «Пикселе» не входят в мое ежедневное расписание. — В таком случае мы можем завтракать у меня дома. Что? Я не ослышалась? Сцепляю пальцы так, что они белеют. — Ты услышала меня, Дина, не притворяйся, — Домин достает сигарету, задумчиво крутит в руке и прячет обратно. — Ты мне нравишься, я много о тебе думаю, и это создает определенные неудобства. Я не собираюсь ухаживать за тобой, у меня нет на это времени. Я предлагаю со мной встречаться. Есть ряд условий, которые ты обязуешься выполнять. Я сам буду решать, когда мы встречаемся, иногда тебе придется задерживаться у меня на несколько дней. Когда мне будет удобно. Ты не будешь работать. Ты не будешь лезть в мою жизнь и устраивать мне сцен. Взамен я обещаю тебе хорошую денежную поддержку, я достаточно щедр, можешь не сомневаться. Впиваюсь пальцами в пальцы, как будто собираюсь их оторвать к чертям собачим. Чувствую себя так, будто меня с головой окунули в помойную яму. Несколько раз. Содержанка. Он предлагает стать его содержанкой! Какая же я дура! Просто идиотка! Чего я ждала от этого циничного куска скалы? Признаний в любви? Нет, конечно, но уж точно не такого предложения, сказанного сухим, деловым тоном. Сидящий напротив Домин внимательно изучает мое лицо. Хочется бросить терзать пальцы и вцепиться в волосы. Но мне нельзя. Нельзя чтобы он понял, о чем я думаю. Он не должен догадаться, что творится у меня внутри. А внутри от обиды разгорается настоящий пожар. «Ставки сделаны, господа. Теперь моя очередь вскрываться». — Дай ссылку на аккаунт, где я могу прочитать отзывы и комментарии твоих любовниц, — очень стараюсь, чтобы не дрожал голос и даже получается немного поязвить. — Или тебя нет в соцсетях? Это никуда не годится, Домин, так ты себя не продашь. Мужчина за столом напротив пугающе высоко выгибает брови, хотя я бы сказала, что у него глаза лезут на лоб. — Ты ничего не путаешь, дорогая? Вообще-то, все как раз наоборот. — Да? — делано удивляюсь я. — А я решила, ты себя рекламируешь. Обо мне как раз не было сказано ни слова. Ты расписывал какой ты щедрый, разве что забыл похвастать, какой ты в сексе… Спохватываюсь, прикусываю язык, но уже поздно. Правильно говорит Леша, не умею я вовремя заткнуться… Домин наклоняется вперед и жестко произносит: — Тебя устроит. Можешь убедиться прямо сейчас. Тебя выебать на барной стойке или на диване в стаф-руме? Есть диван в холле, выбирай, где хочешь. Кровь приливает к щекам, кажется, я вся горю. Боже, какой стыд! Почему он решил, что со мной можно так разговаривать? Кажется, я не давала повода. — Нигде, — облизываю пересохшие от страха губы, — я нигде не хочу. Глаза застилает пелена, но я часто моргаю, чтобы задержать слезы. Не дождется Домин, чтобы я при нем плакала. Обойдется. Поднимаюсь из-за стола и очень стараюсь, чтобы не дрожали ноги. — За кофе я рассчитаюсь с баром сама на следующей смене. Или, — вопросительно смотрю на Домина, — это было не предложение, а условие? И я здесь больше не работаю? — Это было предложение, — Домин кажется расслабленным, но это обманчивое впечатление, я же вижу, как его кроет. — Оно пока в силе. Не советую принимать поспешных решений, Дина, подумай, я тебя не тороплю. — Я подумала, Максим. Мне оно не подходит, — собираюсь обойти Домина, но он хватает меня за руку, поднимается и рывком тянет на себя. С размаху влетаю ему в грудь. Под руками перекатываются упругие мышцы, и у меня внутри загораются маленькие пожары. Хочется попробовать эти мышцы на ощупь, расстегнуть рубашку, приложить ладони к горячей коже… Зажмуриваюсь, через силу отталкиваюсь от каменной груди Домина и упираюсь в него локтями. А он рычит, нависая: — Почему? Тебя же тянет ко мне, я вижу. К чему эти условности? Ты боишься меня, Дина? «Не тебя я боюсь. Себя». — Тебе показалось, Максим, — пытаюсь увернуться, но Домин держит крепко. — Со мной у тебя будет совсем другая жизнь, а если в ней не будет слюней и соплей, кому от этого станет хуже? — Я сама разберусь, что мне нужно и что лучше, — вырываюсь из удушающих объятий и одергиваю блузку. — Мне нужно переодеться. Или мне закрыться в туалете? — Иди, — он опускает руки, его взгляд становится мрачным и злым. Цедит сквозь зубы: — Ты делаешь ошибку, Дина. Молча прохожу мимо. Разве я этого не знаю, Макс? ***