Чуть больше трёхсот лет назад, одиннадцатого сентября одна тысяча семьсот четырнадцатого года, автономия каталонцев пала. И вот теперь ровно в семнадцать четырнадцать на проспекте Диагональ толпа будет орать в унисон, пытаясь звуковой волной разрушить символическую стену, установленную на сцене. А когда стена падёт, примутся скандировать: «Independencia». Креативно, но совершенно бессмысленно. Какая, к чёрту, независимость? Кто им её даст? Рамиро скучал по дому. За возвращение в Мадрид он отдал бы все свои сбережения, включая коттедж в Галисии, оставшийся от отца. Плевать на долгожданное повышение! Его не будет, это ясно. Но могли бы понизить до рядового инспектора и оставить в столице. Только что бы это изменило? Работал бы сейчас в услужении у бывших подчинённых и без одобрения не мог бы и шагу ступить. Он сам поставил крест на собственной карьере, когда нарушил протокол: устроил незаконный обыск в доме подозреваемого. Да, спас девушку от изнасилования, но попал под раздачу ощерившихся адвокатов. Чтобы утихомирить шумиху в прессе, насильнику дали минимальный срок, а Рамиро отправили в каталонскую ссылку. Полтора года он разгребал местное дерьмо, вроде бытовых ссор и уличных потасовок, и вот в кои-то веки наклёвывалось действительно интересное дело. Рамиро кликнул по папке «Майкл Милнер» и принялся уже в который раз просматривать имеющиеся документы. Не так уж много он накопал. Откровенно говоря, почти ничего. Даже настоящее имя жертвы пока оставалось неизвестным. В кармане этого самого Милнера обнаружился ключ-карта от номера в «Сэфере». Заселился вечером девятого сентября, оплатил три ночи с правом продления, а на следующий день вломился в квартиру русской девчонки. Самое интересное — в номере Милнера хранился ещё один паспорт, с точно такой же фотографией, только на имя Джона Брауна из Ливерпуля. Никаких совпадений по отпечаткам, лицо не всплыло ни в одном деле. Рамиро зашёл в папку «Фото с места преступления» и запустил слайд-шоу. Экран заполнила физиономия, снятая крупным планом: светлые волосы, распахнутые голубые глаза, застарелый шрам на правой щеке от уголка губ до скулы. Следующее фото — рука в кожаной перчатке. Дальше — тонкая коробочка с отмычками, которую Перес нашёл в кармане жертвы. Лестница, залитая белой краской. Двери лифта, коридор… Рамиро нажал пробел, останавливая слайд-шоу. Согласно предварительному заключению криминалистов, Майкл Милнер вышел из квартиры Ловкиной и на лестничной клетке встретил убийцу. Оба преступника (а Милнер, несомненно, являлся как минимум вором) попали в подъезд благодаря растяпам-малярам, подпёршим дверь кирпичом. Сначала завязалась драка — в результате вниз отправилась банка краски, которую оставили рабочие. Белое пятно расползлось по узкой площадке между этажами. Следом с лестницы полетел Милнер. Наверное, если бы не эта краска, он бы врезался в стену и затормозил, но инерция и скользкая лужа сыграли злую шутку. Милнер пролетел ещё один пролёт, размазывая краску по ступенькам, ломая кости и отбивая бока. Приземлился в холле. Перелом запястья, вывих бедра, многочисленные ушибы на теле, разбитый затылок — вероятно, потерял сознание. С такими травмами можно жить, а вот с пулевыми отверстиями в груди — едва ли. Два выстрела: один — в сердце, второй — контрольный. Это наводило на мысль о заказном убийстве. К тому же стреляли из пистолета с глушителем, иначе кто-нибудь из жильцов услышал хотя бы хлопки. Но нет, свидетели рассказывали о шуме, которому значения не придали (ну, упало что-то с лестницы, бывает), выстрелы же никто не упомянул. Вчера Рамиро гонял Переса по ступенькам вверх и вниз, командовал скатываться по перилам и перепрыгивать через площадку между этажами. Результат один — так или иначе помощник вляпывался в краску и оставлял следы, а вот убийца следов не оставил. Отсюда очевидный вывод: он спустился на лифте. Толкнул жертву с лестницы, понял, что лужу не обойдёт, вызвал лифт. Расчётливый ублюдок. Вот только зачем сначала отправлять Милнера вниз по ступенькам, а потом стрелять? Нельзя было сразу прикончить? Рамиро не сомневался, что действовал профессионал, сработано чисто: два выстрела в грудь, никаких следов, свидетели ничего не видели. Да и телефон убитого, скорее всего, забрал тот, кто стрелял. По крайней мере на месте преступления его не нашли, в отеле — тоже. Поди теперь отыщи этот телефон, можно только гадать, какая информация там хранилась. Но раз работал профессионал, к чему тогда потасовка на ступеньках? Пристрелил бы по-тихому и слинял. Разве что Милнер первым заметил убийцу и ринулся защищаться? Тогда выходило, что жертва знала своего палача. И ещё вопрос — при чём тут серёжка? Сначала Милнер вынес её из квартиры, потом убийца забрал её у Милнера. Что такого ценного в этой вещице? Рамиро пролистал фотографии, останавливаясь на изображении серебряного кольца с тремя зелёными камушками, соединёнными треугольником. Фотографировать пришлось вместе с ухом русской. Когда Рамиро попросил её снять серёжку, она так замотала головой, что он всерьёз испугался, что девчонка вывихнет себе шею. Странная какая-то, ей богу. Не то чтобы с приветом, но уж точно тараканов в голове пруд пруди. Рамиро становилось не по себе от её пристального взгляда. Сначала даже подумал, что она с ним заигрывает: стоит близко и неотрывно смотрит на губы. Будто напрашивается на поцелуй. Но потом понял, что это её фишка, общается она так странно. По крайней мере со своим русским другом вела себя точно так же. Хотя другом ли? Тоже большой вопрос. По поводу Кирилла Разумова сомнений было не меньше. Ловкина врала, это очевидно. Фамильная ценность? Бред, честное слово, похоже, ляпнула первое, пришедшее в голову. Одна серёжка сломалась, и она оставила её дома, вторую не сняла, потому что это, якобы, её талисман. Сочиняла на ходу, как пить дать. Вот только зачем? Что она скрывает? Дверь приоткрылась, впуская лысую голову Переса. — Пришёл сеньор Разумов. — Пусть заходит. Стой! — скрывшаяся было физиономия вновь просунулась в щель. — Что с ордером? Запросил? — Да, сеньор. К вечеру будет. — А чего не отчитываешься? Или я за тобой бегать должен? Рожа Переса залилась краской, казалось, даже лысина порозовела. Он протиснулся в кабинет и закрыл дверь. — Я связался с охраной «Сэфера», они уже подготовили записи. Заберу, как только получим ордер. Рамиро откинулся на спинку кресла, та скрипнула и накренилась. Как же его раздражали эти формальности! Убитый жил в отеле, записи помогут выстроить его распорядок дня. Понять, с кем он встречался. Может, увидеть, кто за ним наблюдал. Хотя в последнем Рамиро сомневался: едва ли убийца-профессионал засветился. Да и Милнер не дурак, чтобы перед камерами мелькать. Но вдруг… порой крошечная деталь меняет всё дело. По предварительной версии убитый был вором. На это указывали: набор отмычек, вскрытый замок в квартире Ловкиной Вероники и кожаные перчатки, которые Милнер, по всей видимости, не успел снять до встречи с убийцей. Конечно, можно допустить, что набор отмычек убитому подкинули, замок взломал не он и вообще оказался в том доме случайно. Но вряд ли кто-то стал бы натягивать на него перчатки, скорее бы в карман подложил. Так что пока Рамиро склонялся к версии, что именно Милнер устроил погром в квартире Ловкиной. Ради одной единственной серёжки? Тут либо Ловкина темнит, и украли что-то ещё, либо безделушка, стоимость которой с виду не больше тридцати евро, по какой-то причине представляет ценность. А Перес и в самом деле не безнадёжен. Связался с охраной, попросил подготовить записи с камер. Это хоть немного ускорит ход дела. Рамиро глянул на помощника. — Ладно, зови Разумова. И держи меня в курсе насчет ордера! — Понял! Перес скрылся за дверью, и, не успел Рамиро глотнуть гадкого остывшего кофе, как в кабинет, стукнув для приличия, зашёл вчерашний русский. — Доброе утро! Присаживайтесь, — Рамиро указал на стоявший напротив стул. — Доброе утро, — Разумов поздоровался по-испански, а усевшись, буркнул уже по-английски: — Чем обязан столь радушному приглашению? Рамиро отодвинул ноутбук, поглядывая на русского. За двадцать лет в полиции он насмотрелся на таких вот якобы уверенных в себе типов. Хороший детектив на то и детектив, чтобы замечать детали: покрасневшие глаза — значит, русский плохо спит; запах сигарет — видимо, много курит, а это, в свою очередь, говорит о расшатанных нервах. Ну и, разумеется, его не красил тот факт, что он скрыл знакомство с убитым. — Давайте для начала ещё раз пройдёмся по событиям вчерашнего дня. Во сколько, говорите, вы вернулись из «Сэфера»? Русский достал из кармана платок и принялся протирать стёкла очков. — Около трёх мы с партнёром закрыли палатку и сразу направились домой. На дорогу ушло минут пятнадцать. — Ясно, — Рамиро глотнул кофе и скривился. Хуже растворимого может быть только остывший растворимый. — И до самого приезда полиции вы из квартиры не выходили? Разумов вернул очки на нос и, чуть поколебавшись, ответил: — Выходил разок покурить. — Ваш партнёр в это время оставался в квартире? — Да. Рамиро пошевелил мышкой, оживляя ноутбук, и открыл файл с названием «Заметки по делу». — Не припомните, в какое время вы устраивали перекур? Русский пожал плечами. — Полпятого, плюс минус. Рамиро сделал пометку в файле. — Продолжайте. — Да продолжать в общем-то нечего. В начале шестого услышал, как подъехали полицейские, спустился в холл, увидел… — он сглотнул и чуть тише добавил: — Дальше вы знаете. Дальше Рамиро на самом деле знал. Он прибыл на место преступления минутой позже патрульных — находился неподалёку, когда рабочие обнаружили труп и вызвали полицию. Как раз осматривал тело, когда Разумов вышел из лифта. Затем последовала стандартная процедура: вывести свидетеля на свежий воздух, дать отдышаться и после задавать вопросы. Разумов, как и прочие жильцы, сообщил, что ничего не видел. Был у себя, услышал мигалки, спустился в холл. Однако когда подошедший полицейский рассказал о взломанном замке в квартире номер двести один, русский встрепенулся. Оказалось, что там остановилась его знакомая. Разумов сам вызвался сопроводить полицейских в «Сэфер», где работала Ловкина Вероника. Рамиро задумчиво поглядывал на русского. Очень уж вовремя он выходил покурить, успел бы и Милнера прикончить, и к себе вернуться. Смущало только местоположение лифта. Убийца оставил кабину на первом этаже. Оба рабочих в один голос утверждали, что обедали на крыше, потом спустились на пятый этаж, вызвали лифт, и тот поднялся с холла. Ну а выйдя из кабины, увидели труп и позвонили в полицию. Разумов же до приезда патрульных находился в своей квартире, на четвёртом. Ну или утверждает, что находился. В любом случае, будь он в холле, рабочие бы его заметили. Подняться по лестнице не мог — зацепил бы краску. На лифте тоже не вариант — тогда кабина стояла бы на четвертом. Есть ещё один сценарий: убил Милнера, поднялся к себе и отправил вниз пустой лифт. Возможно, конечно, но как-то уж слишком изощренно. Куда проще было выйти из дома и позаботиться об алиби. Русский сидел ровно, как ученик-зазнайка на первой парте. На Рамиро не смотрел, уставился в стену, словно избегал взгляда. Пора было доставать главный козырь: — Вчера вы заявили, что никогда прежде убитого не встречали. Разумов кивнул. Рамиро задумчиво побарабанил пальцами по столу. Не нравился ему этот русский: находился в доме во время кражи и убийства, накануне общался с Милнером, о чём сообщили два свидетеля и скоро подтвердят записи с камер. Однако упорно не признаётся в своём знакомстве с убитым. В конце концов, напросился к Ловкиной в переводчики. Зачем? Хотел помочь соотечественнице? Или надеялся выяснить, как продвигается расследование? — Взгляните на это, — Рамиро достал из ящика заранее подготовленные фото и положил на стол перед русским. Разумов посмотрел на них и тут же отвернулся. — Я уже говорил, что не знаю этого человека. — Уверены? Посмотрите внимательнее. Русский взял снимки, пролистал с явной неохотой. Вдруг его руки замерли, брови приподнялись. — Что-то заметили? — насторожился Рамиро. — Этот шрам на его щеке… вчера вы показывали другое фото. Рамиро подался вперёд и взглянул на снимок, это был тот самый кадр с места убийства. Вчера он пожалел Ловкину и русского и показал им фото Милнера из паспорта. Действительно, на том снимке шрама не было. — Мне кажется, я его встречал… — Разумов вернул фотографии на стол.