Лёгкий ветерок пробежал по коже, краем глаза Ника заметила какое-то движение и развернулась. Шторки не было на месте, а посреди комнаты стоял Кирилл. — Какого… — Ника отступила и едва не грохнулась, поскользнувшись. Кирилл дёрнулся, чтобы её поддержать, но, видимо, вовремя сообразил, что не стоит. Отвёл глаза и для пущей убедительности заслонил их ладонью. Ника попыталась прикрыться занавеской. — Пошёл вон! — она не слышала себя, но надеялась, что кричит достаточно громко. Схватила флакончик с остатками шампуня и запустила в незваного гостя. Промахнулась, но зато Кирилл сообразил убраться из ванной. Вне себя от ярости, Ника схватила полотенце, наскоро вытерлась, натянула футболку и шорты. Нет, он совсем охренел! Да это… как вообще он попал внутрь?! — Знаешь, что? — она вышла из ванной и направилась к столику за серёжкой. — Мне плевать, что ты скажешь, я зво… Она прервалась на полуслове. Обстановка в квартире резко изменилась: полочка для обуви перевёрнута, стул опрокинут, картина с корабликом валяется на полу, рама разломана, стекло разбито, на осколках что-то алое. Неужели кровь? Кирилл сидел на кровати, ощупывая голову, на скуле застыла багровая дорожка. Он быстро шевелил губами, с волнением что-то объяснял, а Ника словно приросла к полу, боясь повернуться к туалетному столику. Она уже поняла, что там обнаружит, хотя нет, она знала, чего там не найдёт. В следующую секунду худшие опасения подтвердились. Зарядная станция была на месте. Пустая. Серёжку, по всей видимости, забрал тот, кто напал на Кирилла. Глава 21. Улики и догадки Ника проверила туалетный столик, посмотрела вокруг. Искать бесполезно. Тот, кто украл первую серёжку, вернулся за второй. Но зачем?! Это же не ювелирные изделия, не драгоценность, которую можно пустить на переплавку! Неужели одной мало, чтобы понять принцип работы? Хотя какая разница? Какая теперь, к чёрту, разница? Серёжки нет, а жизнь мгновенно разделилась на три неравных отрезка: до, после и краткую передышку между. Тишина давила, высасывая из комнаты воздух, забирая яркие цвета. Ника опустилась на пол. Хотелось злиться, кричать, проклинать всё на свете, но в то же время не было сил на ярость. Тишина плавила эмоции, оставляя лишь пустоту. Мостик в мир «нормальных» рухнул. Раньше, чем она ожидала. Раньше, чем успела подготовиться к краху. Что теперь? Собирать вещи и возвращаться домой? Или лучше покончить со всем разом? Как соблазнительно больше не думать, не чувствовать, не соприкасаться с этой пустотой. Чья-то ладонь легла на спину. Ника вздрогнула, отстранилась. Кирилл взволнованно смотрел на неё. — Я …дел… …ет …мок… и… Ника следила за его губами, пытаясь угадать хоть слово. Куда там! Четвёртая степень тугоухости позволяла ловить лишь отдельные звуки. — …бил …ня …жал, — продолжал Кирилл, указывая на макушку. Под слипшимися волосами проглядывала неглубокая рана. Кровь не текла. Чем это его? Разбившейся картиной? Он что-то объяснял, указывая на дверь ванной, наверное, оправдывался за то, что к ней вломился. Увидел грабителя, получил по башке. Потом, видимо, заволновался, цела ли Ника, и ринулся в ванную. Всё это было понятно без слов, а потому она прошептала единственное, что могло сейчас иметь смысл: — Спасибо. Кирилл сжал её ладонь, что-то бормоча, на этот раз так тихо, что Ника не услышала ни звука. Она посмотрела ему в глаза. Кирилл ждал ответа, но она не знала, что сказать, только цеплялась за его пальцы, будто это могло удержать в навсегда потерянном мире. — Я… спасибо тебе за помощь. Но, пожалуйста, оставь меня одну. Собственный язык производил бессвязные, бессмысленные звуки. Она даже не знала, правильно ли произносит слова. — Нет! Раз услышала, значит, Кирилл говорил очень громко, однако дальше звуки снова потонули в тишине. — Я не слышу, — прошептала Ника. Кирилл приподнял брови, по его губам она прочитала: «Что?» «Я не слышу! Не слышу! Не слышу! — мысленно закричала Ника. — Пожалуйста, говори громче!» Но губы отказывались произнести это вслух. — Просто уйди! Пожалуйста, оставь меня! — от выступивших слёз комната поплыла перед глазами. Кирилл отпустил её руку и помотал головой. Смотрел твёрдо, что-то объясняя, втолковывая. Всё ясно, и не подумает уходить. — Пожалуйста, — прошептала Ника. Как же он не понимает, что делает хуже! Невыносимо вылавливать звуки из тишины. Всё равно, что щёлкать выключателем, когда отрезали от электросети. Она вскочила. Взяла сумочку, подхватила сандалии. Кирилл тоже поднялся, но Ника уже выбежала в коридор и босиком ринулась вниз по ступенькам. — Ника! Она не остановилась. Выскользнула из подъезда и побежала прочь. Тишина пугала, свет фар ослеплял, прохожие беззвучно говорили и смеялись — это выглядело неестественно, ненатурально, словно сцена из второсортного сериала. Но теперь это была её новая реальность. Оставалось научиться с этой реальностью жить. Рамиро сидел, откинувшись в кресле, и пытался понять, что упускает. Ноутбук перекочевал на тумбочку вслед за с прочей офисной дребеденью, рядом пристроился кофейник, позаимствованный из общей кухни. Фотографии с места преступления занимали пол стены, к столу были приклеены разноцветные стикеры: жёлтые — улики, голубые — информация об убитом, салатовые — люди, которых так или иначе коснулось это дело, розовые — возможные мотивы. Кубик белых стикеров лежал в стороне. Рамиро, как ни старался, не смог вписать туда ни одной строчки. Ноль подозреваемых, круглый, издевательский ноль. Солнце уже давно спряталось за крышами Барселоны, верхний свет не горел. Чтобы щёлкнуть выключателем, пришлось бы встать, но Рамиро не хотел даже на секунду отвлекаться от мыслей. Настольной лампы вполне хватало. Кусочек за кусочком он выстраивал это дело, думал, анализировал, разглядывал фотографии и разноцветные листочки. Как ни крути, всё строилось вокруг пропавшей серёжки. Рамиро не сомневался, что столкнулся с корпоративным шпионажем, в центре которого оказалась русская девчонка. Если бы не железное алиби, он уже давно написал бы имя Ловкиной на белом листочке. Слишком уж подозрительно она себя вела. Да и мотив имелся — убить, чтобы вернуть серёжку. Но нет, Ловкину из подозреваемых пришлось исключить: записи с камер видеонаблюдения из «Сэфера», доставленные два часа назад, доказывали, что во время убийства она из отеля не отлучалась. Рамиро изучил её профиль в инстаграме, прошерстил русские сайты, разбирая корявый машинный перевод, сделал пару запросов и кое-что обнаружил. Полгода назад Вероника Ловкина пропала из социальной жизни — восстанавливалась после аварии, в результате которой погиб пешеход. Недавно ездила в Германию навестить брата — айтишника в медицинском центре «NewHear». И вот после поездки в Берлин сеньорита Ловкина снова появилась в инстаграме. Её длинные кудрявые волосы сменила пацанская стрижка — довольно радикальные перемены, причём не в лучшую сторону. На такие идут либо когда хочется перезагрузить жизнь: внести что-то новое, яркое, дерзкое. Либо, когда требуется операция на мозге. Рамиро слишком долго проработал детективом, чтобы знать: у каждого следствия имеются причины. С прической сеньориты Ловкиной всё было ясно: черепно-мозговая травма, срочная операция и долой роскошные кудри. Чем ещё вылилась для неё та авария? Оправилась ли она полностью? Ответ Рамиро выписал на жёлтый стикер — поездка в центр по восстановлению слуха. Если поначалу колебался и добавил жирный знак вопроса, то час назад сомнения испарилась. Теперь было понятно, откуда у Ловкиной привычка следить за губами, да и с серёжкой, наконец, всё прояснилось. Нужно было повнимательнее разглядеть фотографию серебряного колечка. Фокус сместился на зелёные камушки, но, увеличив изображение, Рамиро заметил за ухом Ловкиной тонкий шрам. Судмедэксперт подтвердил: такие отметины характерны для операций по установке кохлеарных имплантов. Нелепая ложь про наследство и отказ компании «NewHear» отвечать на вопросы только подтвердили догадку: серёжка являлась инновационной разработкой. Именно за ней в Барселону прилетел некто, называвший себя Майкл Милнер. Не просто так он наводил справки о русской девчонке, не просто так залез в её квартиру. Однако дальнейшие стикеры не складывались: почему убийство? Почему с места преступления пропал телефон? В историю о том, что кто-то в наше время живёт без телефона, Рамиро не верил. Это так же маловероятно, как независимость Каталонии, о которой сегодня твердили по всем каналам. Записи камер из «Сэфера» тоже ничего не дали. Как и ожидалось, Милнер на них не засветился. Рамиро битый час разглядывал посетителей выставки, распивающих алкоголь и поедающих блинчики с икрой, но физиономию убитого так и не встретил. Ещё одну новость принесли криминалисты: в дверном замке Ловкиной обнаружены фрагменты бумаги, похожие на салфетку или одноразовый носовой платок. Конечно, фрагменты эти могли появиться задолго до убийства, но что, если вор (и по совместительству будущая жертва) заранее заблокировал замок? Классическая схема, в детстве Рамиро не редко так развлекался: засовываешь салфетку в выемку для засова, а тот, кто захлопывает дверь, не замечает, что язычок не встал на место. Отличный способ сбежать из своей комнаты, когда родители считают, что ты надёжно заперт. Но какой смысл сначала блокировать засов, а потом взламывать замок? Свежие царапины на личинке подтвердили, что Милнер использовал отмычки. Или в квартиру Ловкиной пробрался кто-то ещё? Неужели тоже ради серёжки? У Рамиро имелась единственная версия, слишком зыбкая, основанная на догадках. Что, если убийца случайно столкнулся с Милнером в Барселоне? Узнал по какому-то давнему делу и решил перехватить заказ? Пробрался в квартиру Ловкиной и там встретился с конкурентом. Это бы объяснило замок, взломанный дважды. Интересно, как преступники узнали о серёжке? Такие сведения обычно тщательно охраняют, как и имена пациентов. Однако злоумышленники знали не только, как выглядит новейшая разработка, но и что тестирует её сеньорита Ловкина. Видимо, в «NewHear» завёлся крот. Бренчание телефона вывело Рамиро из раздумий. Он нехотя поднял трубку. — Слушаю. Ответил только потому, что ждал звонка от эксперта. Рабочий день давно завершён, несрочные дела можно было отложить на завтра. Дежурный сообщил, что некто сеньор Разумов требует разговора. С чего это? Что-то вспомнил? — Соедини, — Рамиро откинулся в кресле и потянулся. Шея затекла, а поясница неприятно ныла. — Синьор Фуэнтес, — голос Разумова подрагивал от волнения. — В квартиру Ники кто-то пробрался, я пытался его остановить, но не сумел. Ника сбежала, я так и не понял… — Стоп! — рявкнул Рамиро. — По порядку и не тараторьте. Разумов рассказал, что увидел мужчину, взламывающего замок в квартиру Ловкиной, и бросился за ним. Едва переступил порог, как получил по голове и упал, а преступник смылся. Дальше сумбурно объяснил, что Ловкина не пострадала, но вела себя странно: на вопросы не реагировала, толком ничего не сказала, из квартиры буквально вылетела. Рамиро быстро сложил два и два. — Серёжка была на ней? — Не знаю. Да при чём тут… — Это мне решать! Вспоминайте! Она сразу ушла или что-то искала? Русский подтвердил, что да, искала. Осмотрела всё вокруг, а потом взяла вещи и сбежала. — Ждите меня там! — Рамиро повесил трубку и побарабанил пальцами по столу. — Всё как мы любим. Какого чёрта убийца вернулся за второй серёжкой? На кой она ему? Не нужно соображать в электронике, чтобы понять — одного экземпляра достаточно, чтобы изучить устройство.