Или… Рамиро впился глазами в жёлтые стикеры: пропавший телефон, записи с камер, фрагменты бумаги в замке. Вот оно! В квартиру вламывались дважды. Что, если за второй серёжкой явился кто-то другой? Телефон снова затрезвонил. — Слушаю! На этот раз звонил эксперт. Рамиро уже трижды пытался с ним связаться, но синьор Кано был очень занят: четыре операции по установке кохлеарных имплантов. Видимо, освободился, раз соизволил перезвонить. Рамиро вкратце рассказал об инновационной разработке и уточнил, можно ли скопировать украденную серёжку. — Видите ли, инспектор, если бы речь шла о стандартном кохлеарном импланте, то да, серёжку можно было бы разобрать и понять технические аспекты. Но тут, если верить вашей догадке, разработка уникальная, а значит важны обе части. — Обе? — Рамиро медленно поднялся с кресла. — То есть внешняя без внутренней бесполезна? — Поймите, рынок имплантов существует давно, принцип работы у всех одинаковый, отличаются нюансы. А тут — новый подход. Нет катушки, магнита… — И всё-таки? Есть смысл воровать серёжку без импланта? — Не думаю. Без импланта серёжка будет, скорее всего, бесполезна. Вы не учитываете… Рамиро не дослушал. Бросил трубку на рычаг и оттолкнул кресло. Одна из фотографий оторвалась от стены и шлёпнулась на пол. Ловкиной повезло — её русский друг подоспел вовремя и спугнул убийцу. Вот только эта дура за каким-то дьяволом умчалась в ночь. Надо найти её, пока расследование не превратилось в дело о двойном убийстве. Кто бы не вломился в квартиру Ловкиной, прямо сейчас он охотится за ней, чтобы завершить работу: вскрыть её череп и забрать вторую часть устройства. Глава 22. Родственные души Ночная Барселона была пронзительно тихой: туристы беззвучно смеялись, обнимаясь и размахивая руками, машины яркими вспышками проносились мимо, разом онемевшие посетители баров ели и пили в полной тишине. Нику трясло. Ветер перебирал мокрые после душа волосы, холодил открытые ноги и плечи. Она сообразила, что несёт сандалии в руках, только когда в ступню впилось что-то острое. Беззвучно ахнув и обругав себя последними словами, дохромала до ближайшей скамейки и в свете уличного фонаря разглядела крошечное стёклышко, застрявшее в подушечке под большим пальцем. В сумке нашлись антисептический гель и пластырь. Там же лежал бумажный пакет с подарком от предусмотрительной подруги. Ника достала слуховой аппарат, а в следующий момент поняла, что трясётся уже не от холода, она задыхалась от беззвучных всхлипов. Конверт и сумка упали на землю. Слёзы застилали глаза, мешая сосредоточиться на стеклянной занозе. Она не могла вернуться в арендованную квартиру, не могла снова вслушиваться в вопросы Кирилла. Скорее всего, он уже вызвал полицию, а значит вот-вот прибудет Рамиро или кто-то из его коллег. Она не знала, как вести себя с представителями закона. Придерживаться наставлений «NewHear» или рассказать правду? Есть ли надежда, что серёжки найдут? Хотя какая разница! Искать, чтобы потом потерять снова — вернуть владельцам, у которых на них больше прав? Нет, она больше не вынесет! Не сможет ещё раз через это пройти! Как быть? Сидеть до утра на скамейке, а потом тайком пробраться в квартиру? Собрать вещи и уехать домой? Ей даже посоветоваться не с кем! Она совсем одна в этом незнакомом чужом городе: все, кто знал о её глухоте, остались далеко, остальной мир — ещё дальше. Никому не позвонишь: разговоры по телефону — привилегия «нормальных». Не изливать же душу в сообщениях! От такого точно рехнёшься. Двери захлопнулись, мостик рухнул, она падала в бездну, не надеясь, что кто-нибудь протянет руку. Слёзы больше не текли, застыли солёными дорожками на коже. Стёклышко легко вышло из ступни, и обработанная антисептическим гелем ранка скрылась под пластырем. Ника закрыла глаза и приказала себе собраться, любая проблема становится проще, если посмотреть на неё со стороны. Да, можно заночевать прямо тут, на скамейке, рискуя попасть в обезьянник в качестве бродяжки. Можно вернуться и объяснить полиции, Кириллу, да и всем, кто ошивается сейчас в её квартире, чем на самом деле являются серёжки и почему они так для неё важны. Однако есть ещё один выход, он не решит проблему, но даст отсрочку. Позволит успокоиться, всё хорошенько взвесить и понять, как быть дальше. Всё-таки в этой чужой стране был человек, с которым она могла говорить свободно. Без сочувствия и удивлённых взглядов, без необходимости признаваться в глухоте и сгорать от стыда. Ей нужны были крыша над головой и поддержка, а не наставления и вопросы. Она достала из сумочки смятый розовый листок и отправила сообщение Марибель: «Привет, это Ника. Извини, что так поздно. Мне очень нужно плечо. Можно я у тебя переночую?» В окнах квартиры Ловкиной горел свет, то и дело мелькали силуэты криминалистов. Рамиро не особенно надеялся, что они что-то найдут, как пить дать, преступник работал в перчатках. Но проверить всё-таки стоило. Практика показывала, что и профи порой оступаются, а одна крошечная улика способна изменить всё дело. Воздух пропитался табачным дымом. Русский курил уже пятую сигарету, или шестую? Рамиро сбился со счёта. Он и сам бы сейчас закурил, однако знал, что одной затяжкой не обойдётся. Первая сигарета потянет вторую, третью, не заметишь, как через неделю будешь покупать пачку за пачкой. Ну уж нет, борьба с собой и муки совести — слишком высокая цена за минутную слабость. — Не отвечает, — Разумов уже который раз спрятал телефон в карман, но тут же снова достал, посылая тысячный вызов. Рамиро, в отличие от русского, бросил попытки дозвониться. Не слышала Ловкина телефон, это понятно, а вибро, по всей видимости, не включила. Оставалось надеяться, что заглянет в инстаграм или решит что-то проверить в интернете, и тогда увидит их бесчисленные сообщения и звонки. Вышки зафиксировали, что полчаса назад она уже пользовалась телефоном, связывалась с кем-то по вотсапу. Закрытые алгоритмы не давали отследить сообщение или вычислить собеседника, но по крайней мере технари сузили радиус поиска. Ребята уже прочёсывали окрестности, показывая фотографию беглянки редким прохожим. Вот только где гарантия, что за эти полчаса Ловкина не спустилась в метро и не умчала на другой конец города? И где гарантия, что тот корпоративный шпион её ещё не нашёл? От этой мысли Рамиро тщетно старался отмахнуться. — Третий сектор чист, — прошелестела рация. — Принято, — буркнул в ответ Рамиро. Ну какого чёрта она попёрлась в никуда на ночь глядя? Одна в незнакомом городе, да ещё и глухая, какие мозги надо иметь?! Не могла, что ли, дождаться полицию! Разумов тоже поначалу рвался на поиски, но Рамиро его не пустил. Герой выискался! Ребята без него разберутся. Да и была надежда, что показания русского дадут хоть какую-то зацепку. Информацию приходилось тянуть по крупицам. Пока прояснилось только, что преследователь (он же подозреваемый в убийстве Милнера) — мужчина. Разумов видел его силуэт в коридоре, а чуть позже — убегающие ноги. Русский достал из кармана пустую пачку и растерянно уставился на неё, словно не ожидал, что у сигарет есть свойство заканчиваться. Рамиро уже поведал ему об истинном назначении серёжек и о том, что лучше бы Ловкина рассказала правду, тогда не пришлось бы тратить время, раскапывая информацию об имплантах. Разумов долго переваривал новости, всё твердил: «Как я мог не заметить?» и «Почему она не сказала?» Потом какое-то время молчал, видимо, сообразил, что не хотела его подруга посвящать всех в свои проблемы. Не будешь же на каждом углу кричать «я слышу только благодаря этим чудо-серёжкам», да и «NewHear» наверняка заставили её подписать кучу конфиденциальных бумаг. Зазвонил телефон — Перес. Наконец-то! — Что у тебя? — буркнул Рамиро. — Ордер получил, переслал Мартинесу, он уже в «Сэфере». Сам еду туда же. — Отлично! Держи в курсе. Хоть одна хорошая новость. Управляющая «Сэфером» снова встала в позу и отказывалась давать записи с камер. Но такие дела решаются быстро, когда на кону человеческая жизнь. Мартинес с Пересом начнут просмотр, попытаются выяснить, с кем сегодня встречалась Ловкина, возможно кто-то за ней шпионил. Рамиро планировал дождаться отчета криминалистов и присоединиться к ним. — Какие-то новости? — поинтересовался русский, превращая пачку в кривобокий шарик. Рамиро неопеределенно пожал плечами — он не собирался раскрывать подробности дела. Русский вопросительно вздёрнул брови. — Вы мне не доверяете? Серьёзно? Думаете, это я прикончил того парня со шрамом? Потом сам себя долбанул по башке и вызвал вас, чтобы поиздеваться? Рамиро не ответил, только ещё раз вздохнул. Психует Разумов, это понятно. Остынет сам или придётся объяснять, кто тут главный? Однако русского уже понесло: — Может, вы считаете, что серёжки у меня под подушкой? А знаете что? Давайте проверим! Плевать, что за Никой охотится какой-то маньяк! Давайте создадим видимость работы и устроим обыск? — Почему бы и нет? — спокойно кивнул Рамиро. — Оснований для обыска мы не нашли, но если вы настаиваете, проверим и вашу квартиру. Хотя, признаюсь, я бы предпочёл ещё немного подумать. Русский швырнул пачку в урну и заткнулся. То-то же. Проще всего возмущаться, полагая, что всем вокруг плевать. Да, Рамиро сохранял спокойствие, хотя мог бегать, махать руками и проклинать всех на свете. Но зачем тратить на это силы? Он искренне переживал за глухую девчонку, не подозревающую, что за ней охотится убийца. Но понимал, что поможет, только распутав дело. А для этого стоило ещё немного потрясти единственного свидетеля. Вдруг что-то вспомнит? Он примирительно посмотрел на русского. — Давайте ещё раз подумаем, куда сеньорита Ловкина могла сбежать. Она точно не упоминала знакомых в Барселоне? — Да откуда мне знать! — рявкнул Разумов, но под пристальным взглядом Рамиро добавил чуть спокойней: — Я же говорю, мы знакомы третий день. Кроме Гордеева больше никого и не знаю. Босс Ловкиной пребывал без сознания в больнице, а разговор с его сыном ничего не дал. Роман предоставил телефон подруги из России, но та только причитала и ахала. Зато брат Ловкиной, узнав, что случилось, вмиг позабыл о секретности и выложил информацию о серёжках. Подтвердил, что это инновационная разработка, сообщил, что у сестры четвёртая степень тугоухости, то есть она практически ничего не слышит. Просил держать его в курсе и пообещал первым же рейсом прилететь в Барселону. Однако его откровения поиски не продвинули. Ни друзей, ни родственников в Испании у Ловкиной не было. В больнице, куда положили её босса, не появлялась. Из «Сэфера» ушла около восьми вечера и больше не возвращалась. Чёрт знает, где она бродит! Ну почему не рассказала всё с самого начала? Сэкономила бы Рамиро время, он бы точно быстрее во всём разобрался. Сообразил бы, что та, первая кража была разведкой. А что ещё это могло быть? Глупо рисковать дважды: сначала воровать внешнюю часть устройства, потом — внутреннюю. Куда проще напасть на Ловкину и забрать сразу и имплант, и серёжку. Однако Милнер влез в её квартиру. Зачем? Ответ прост: сомневался, что серёжка — секретная разработка, видимо, эту информацию нужно было проверить. А вот второй взлом — это уже покушение на убийство, однако планы преступника нарушил Разумов. Ну и в заключение его подруга выкинула фортель: вместо того, чтобы остановиться и подумать, ринулась сломя голову в ночь. Теперь соображай, куда её занесло и надейся, что убийца не доберется до неё первым. Прошёл уже почти час с тех пор, как она сбежала из квартиры. Рамиро понимал, что время работает против них. Убийца охотился за Ловкиной, выслеживал, строил планы. Если и есть место, куда она могла пойти, он, возможно, об этом месте знает. — Давайте ещё раз пройдёмся по событиям сегодняшнего дня. Утром вы с Ловкиной гуляли в парке. Как она себя вела? Может быть, переживала? Что-то говорила о серёжках? Русский подпёр спиной дверь подъезда. — Не понимаю, зачем вы тратите на это время? Я уже рассказал и о прогулке в парке, и о том, что у её начальника случился приступ. Ну вспомню я, какой кофе она пила и каким деревом любовалась, это что-то изменит? Он не повышал голос и не дерзил, в интонациях скорее чувствовалась безнадёга. Устал от расспросов и неизвестности, хотел помочь, но не знал как. Рамиро прекрасно его понимал. Но в такой ситуации вариантов не так уж много: прочесывать радиус, в котором засекли звонок; просматривать записи с камер; искать улики в квартире и и вытягивать информацию из единственного, кто мог хоть что-то рассказать. — И всё-таки, ответьте на вопросы. Как Ловкина вела себя в парке? О чём вы разговаривали? Обсуждали ли убийство? Русский вздохнул и похлопал по карманам — сигареты искал, не иначе. — Не то чтобы обсуждали, так перекинулись парой слов. Но она явно переживала, вы правы. Проснулась в шесть утра, выглядела уставшей. Я потому и пригласил её в парк, хотел отвлечь немного. — Четвёртый сектор чист, — прошелестела рация. — Пятый тоже, — раздалось следом. Русский стукнул кулаком по двери подъезда. Та в ответ неприятно загудела. — Рассказывайте дальше, — напирал Рамиро. Его тоже злило, что поиски не дают результатов, но сейчас было не до эмоций. — Вы погуляли в парке, что было потом?