– Станка не только собирает лекарственные растения, – продолжала старуха. – Она плетет из соломы предметы обихода, коврики, салфетки, делает фигурки и маски. Это ей очень помогает в жизни. Вы же видите, какая она. Пообещайте, что ничего не сделаете Станке. – Старуха сменила тон, теперь она просила и даже умоляла. – Успокойтесь, пожалуйста, – сказал Вадим. – Никто не тронет вашу целительницу и рукодельницу. Вы разрешите мне пройти? На кухне потрескивала печь. Это было самое чистое помещение в замке. Прислуга следила за гигиеной, регулярно счищала нагар с конфорок, мыла посуду. В углу стояли баки с чистой водой. На печи бурлила вода в алюминиевой кастрюле, рядом пыхтел пухлый чугунок. Умирать от голода обитатели этого славного местечка пока не собирались. Горничная чистила картошку кухонным ножом. Станка деревянной лопаткой помешивала содержимое чугунка. Они повернули головы, взглянули на майора и застыли. Мирэла инстинктивно стиснула рукоятку ножа. Симпатичная мордашка Станки сделалась пятнистой. – Прошу прощения, дамы, – пробормотал Вадим. – Дежурная проверка. По-русски местные женщины не понимали, ориентировались по интонации. Грозные нотки в голосе русского офицера не звучали. Станка втянула голову в плечи, отвела взгляд. Рука девчонки дрогнула. Пена выплеснулась на поверхность печи, зашипела. Станка схватила тряпку, выронила свою лопатку. Мордашка ее сморщилась. Она чуть не заплакала. В лесу эта барышня чувствовала себя куда лучше. Горничная бросила майору что-то резкое. Видимо, она требовала выйти, не таскать грязь. Поведение прислуги как-то неуловимо менялось. Люди поняли, что незваные гости не собираются расстреливать их или сгонять с насиженного места. После этого они стали смелеть, демонстрировали высокомерие. Станка по ночам бродила по лесу. Старая Стефания в отсутствие оперативников посещала анфиладу и могла что-то найти. Руки у нее прошлой ночью были свободны, но это ни о чем не говорило. Мирэла исподлобья следила за советским офицером. Все, что она при этом думала, хорошо читалось на ее лице. «Замуж ей надо, – подумал Вадим. – Впрочем, кто такую возьмет? Если только Дракула». Напряжение висело в воздухе. Советские люди, прекрасно знающие, что делать с вооруженным врагом, терялись в общении с мирными жителями освобожденных стран. Иногда им казалось, что тем не нужно никакого освобождения. Непринужденного общения не получилось. Майор снял с полки тяжелый чайник, наполнил водой и пристроил на краю плиты. Горячий чай советским людям был точно не противопоказан. – Следите за ним, – приказал Вадим женщинам. – Закипит, снимите с огня. Сделайте чай. Вы меня понимаете? Самый обычный чай, без всяких снадобий и приправ. Когда он вышел из кухни, спина его чесалась и зудела. Взгляд Мирэлы царапал кожу. В холле к майору подлетел всклокоченный лейтенант Маркин, доложил, что ночь прошла без происшествий, взвод выполняет поставленную задачу, только вот с продуктами назревает катастрофа. Сухой паек был выдан на два дня. Начальство не думало, что офицерам контрразведки и красноармейцам придется задержаться в замке. Продукты, хранившиеся в вещмешках погибших бойцов, были распределены по голодным ртам, но этого хватит ненадолго. – Будем добывать подножный корм, лейтенант, – без тени шутки проговорил Вадим. – Это не самое страшное. Наши предки так поступали и жили на свете очень подолгу, аж до тридцати лет. Помогите гражданским принести воды, заодно проверьте запасы картошки в замке. Поройтесь в кладовках, только не грубо. Возможно, там есть овощи. Выдели людей из отдыхающей смены, пусть займутся кухней. Будет шипеть прислуга, игнорируйте. Если сильно вопить начнут, разрешаю пригрозить продразверсткой. В ближайшие пятнадцать минут провести обыск в помещениях прислуги. Ведите себя культурно, но осмотрите все – мебель, вещи, потайные уголки. Пусть думают, что хотят. Не нравится мне, что они в ночное время чувствуют себя совершенно свободными. – Что ищем, товарищ майор? – деловито осведомился Маркин. – Все, что не относится к их обиходу и вызывает подозрение. Повторяю, прикажи бойцам вести себя прилично. Мы культурные люди, граждане цивилизованной страны. Обыск помещений, как и следовало ожидать, ничего не дал, лишь сильнее накалил атмосферу. Дельные мысли в голову майору не приходили. Загадочные материалы инженера Кунце превращались в какую-то недосягаемую химеру. Вадим прокручивал в голове события вчерашнего утра и откровенно недоумевал. Материалы были у Кунце в портфеле. Он не мог бежать с пустыми руками, по дороге в бельэтаж их не выбрасывал. Тела погибших немцев контрразведчики обыскали. Все места, куда он мог выкинуть документы, – тоже. То обстоятельство, что Стефания бродила ночью по анфиладе, являлось подозрительным, но к теме не относилось. Старуха имела ровно те же шансы наткнуться на материалы, что и все остальные. Все сводилось к тому, что эта чертова папка – или вовсе не она – находится на втором этаже, и нигде больше. Надо было тщательно искать ее. Бессмысленная возня продолжалась весь текущий день. Куделин ковырялся в диване, стоявшем на подиуме, прищемил себе палец и поносил последними словами буржуйскую мебель. – Интересно девки пляшут, – пробормотал Кустовой. – Но как-то неправильно. Ведь в теории все сходится. – Эта теория безжизненная, – сумничал Баев. – Но другой нет, надо работать с этой. Товарищ майор, вы не находите, что мы занимаемся полной ерундой? – Ночью я до ветра бегал, – подал голос Куделин, разглядывая свой распухший палец. – Очень мне это не понравилось. Хреновая обстановка в этом замке, товарищ майор. Пока свои дела сделаешь, от страха окочуришься. Никогда не верил в привидения, а вот теперь не знаю. На анфиладе возникла призрачная фигура старой Стефании. Она, оскорбленная недавним обыском, остановилась на пороге буфетной, смерила офицеров неприязненным взглядом и удалилась, не сказав ни слова. – Спросите у нее, товарищ майор, есть ли в замке привидения, – гнул свою линию Пашка. – Старуха должна знать. – Они сами как привидения, – заявил Баев. – Как столкнешься, так холодок по коже. В Японии, между прочим, существует древний обычай. Стариков уносят на гору и там оставляют помирать. Мы не в Японии, но, в общем-то, у меня есть такое предложение. Хоффель и Крауземан были живы. Настроение у них боевитостью не отличалось, однако суицидальные настроения поутихли. Они кутались в старые одеяла, смотрели волками, хотя были накормлены и напоены. Эти люди потеряли надежду, и даже смерть не казалась им спасением. Они неохотно выдавливали из себя слова. – Я сказал все, что считал возможным, и добавить мне нечего, – заявил Хоффель. – Я считаю, что вы, господа, не сказали ничего. Если хотите получить по сигарете, то должны будете разговориться, – сказал Злобин. – Это шантаж! – с искренним возмущением проговорил Крауземан. – Да, в чистом виде, – подтвердил Вадим его правоту. – Решайте сами. Не покурите, здоровее будете. Арестанты что-то вяло бормотали, но по сути дела не сказали ничего. – Меня беспокоит вот какой вопрос. Куда бежал штурмбаннфюрер Ланке? В замок он не вернулся, исчез в лесах. Если у вас есть предположения на сей счет, то я охотно выслушаю их. Воображение приветствуется, но фантазии – нет, – сказал майор. В итоге выяснилось, что направиться герр Ланке мог только в расположение парашютно-десантного батальона СС, дислоцированного в ущелье Мураниш. Это пятнадцать километров через горный кряж Бруджа, примерно в северо-западном направлении. Местечко труднодоступное, дорог там нет. Советские войска это ущелье не использовали. По нему не могла продвигаться техника. Батальон был выброшен в район две недели назад и с ходу вступил в бой со своими недавними союзниками румынами, которые понесли потери. Столкновений с советскими частями не было. Гауптштурмфюрер Эрик Рейзинг получил приказ зайти в тыл советским подразделениям в ущелье Зоранд, по которому протекает река Хомеш. Но они сделали маневр и в том месте не появились. Эрик Рейзинг отправил запрос в штаб. Что делать? Он получил приказ сидеть на месте. Дескать, скоро немецко-венгерские войска перейдут в наступление, и батальон воссоединится со своими. Рассчитывать на это мог только полный профан в военном деле, но командиру батальона пришлось подчиниться. Два дня назад по штабной рации гауптмана Лаггера штурмбаннфюрер Ланке связался с Рейзингом. Тот сидел в ущелье Мураниш, но мобильность утратил. Между Ланке и инженером Кунце разгорелся спор. Ланке предлагал расстаться с ротой Лаггера и двигаться самостоятельно на северо-запад, в расположение Рейзинга. Мотивировал он это тем, что потрепанная рота потенциально находится под ударом. Недалек тот день, когда русские ее догонят. У Рейзинга же они будут в относительной безопасности. Кунце возражал. Мол, даже если дойдут, то окажутся в полной изоляции, окруженные советскими войсками. Чем это лучше? Рассчитывать на эвакуацию по воздуху, даже если самолет сядет в долине? Да, я важная персона, руководство рейха сделает все возможное, чтобы вытащить меня, но какая, черт возьми, авиация? Советы захватят все ближайшие аэродромы, будут господствовать в воздухе, сбивать все немецкие самолеты. В этих умозаключениях тоже имелся немалый резон. Масла в огонь подлила госпожа Генриетта. Узнав о том, что Ланке предлагает пятнадцать километров продираться по буеракам, она подняла крик и наотрез отказалась от такого удовольствия. Вопрос повис в воздухе. Потом была предутренняя история со штурмом замка, доказавшая правоту штурмбаннфюрера Ланке. Направиться в другое место он не мог. Дойти до Рейзинга Ланке никак не сумел бы. Ему не удалось бы одолеть пятнадцать верст по пересеченной местности, через горы, овраги и быстрые речки, без верхней одежды, без оружия и в оборванном обмундировании. На это способен только человек, имеющий силу духа. А Ланке вовсе не викинг и даже не атлет. Аккумуляторы рации подсели, но она работала. Судя по помехам в эфире, полковник находился где-то в окрестностях Юпитера. Он мрачно выслушал доклад Злобина и некоторое время безмолвствовал. Если бы Василевич находился рядом, то полетели бы головы. Он отстранил бы группу, может быть, даже расформировал бы ее, а взамен прислал бы в замок другую. Но даже полковник уже догадывался о том, что здесь что-то не так. Не надо бездны ума, чтобы разобрать по кирпичам какой-то замок. Злобин не бездарь, просто он столкнулся с нестандартной ситуацией. Время с ножом у горла пока не стояло, начальство терпело. Кунце умер, материалы пропали, но не факт, что они попадут к немцам. Где все это добро сейчас? От этого зависело очень многое. – Могу сказать определенно, товарищ полковник, разработки Кунце в Германию не ушли. Сам он мертв и ничем германскую науку уже не порадует. Материалы просто пропали. – Тогда почему ты уверен в том, что они не ушли в Германию? – задал логичный вопрос Василевич. – Не могу сказать, товарищ полковник, это интуиция. – Восхитительно! – похвалил Зорина собеседник. – Именно так я и доложу на совещании во фронтовом управлении, которое состоится сегодня. У Злобина интуиция. Беспокоиться не о чем. В общем, так, майор, прекращай меня злить и займись делом. Иди ищи свой вчерашний день. Вадим проснулся перед рассветом от острой боли в груди, подавил приступ паники, отдышался. Боль утихла, но мурашки ползли по коже. В замке стояла глухая тишина. Даже соседи по комнате не храпели. Он словно плавал в киселе с затычками в ушах. Сердце болеть не должно, что это было? Интуиция не знала, как достучаться до своего спящего хозяина? Напряглись все чувства, порвалось кисельное облако. Кустовой протяжно засопел, затем издал какой-то лающий храп. Майор Поляков заворочался, поднял голову и тут же уронил ее. Все не в порядке. Может, кого-то не хватает? Майор приподнялся, пересчитал головы. Все оперативники были на местах и просыпаться не собирались. Очнулся только он один от сильного толчка в грудь. В комнату заглянула луна. Ее закрыло маленькое облачко, но ненадолго. Автомат обретался под рукой. Щелкнула пряжка ремня, утяжеленного подсумками. Вадим натянул сапоги, на цыпочках прокрался к двери. Снова призраки старых дам и девчонок, не обремененных мозгами? Нет, это было что-то другое. Он вышел в холл на ватных ногах. Что-то подкатило к горлу. Злобин с трудом продышался. Камин давно погас. Проявлялись сизые очертания лестницы. Блестели в лунном свете витражные стекла на западной стороне. – Эй, часовой, ты здесь? – Так точно, товарищ майор. – Голос бойца звучал глухо. Он стоял у пандуса, практически сливался со стеной. – Все в порядке? – Так точно. Арестованные смеялись в подвале, но сейчас затихли. С ними сержант Голиков и ефрейтор Крыленко разбирались. Смеялись, стало быть? Ладно, хоть кому-то в этом замке весело. Вадим прислушался. Что-то все равно было неладно. Глаза его скользили по холлу, задержались на витражном стекле. По нему словно тень прошла. Это могла быть ветка дерева, облачко, закрывшее луну, да что угодно. Ноги принесли майора к западной двери. Он припал глазами к витражному стеклу. Из мрака ночи проявлялись очертания трехметровой ограды, увенчанной острыми зубцами. В стене виднелись запертая калитка, шапка кустарника и плотная стена хвойного леса. Что не так с этой оградой? Ее линия исказилась, поплыла. Некая бесформенная субстанция перевалилась через гребень и сползла в траву за кустарником. Над оградой образовалось новое пятно, тоже стекло во двор. Затрясся кустарник, из него вылез человек, за ним еще один. Они, пригибаясь, побежали к калитке, стали отодвигать засов, плавно раскачивая его, чтобы не вызвать скрежет.