В голове Вадима, которая только что решительно отказывалась работать, возник образ убегающего штурмбаннфюрера Ланке. Эта сволочь все-таки добралась до Рейзинга. Дыхание у майора перехватило. Голову рвали в клочья какие-то дикие кошки. «Как немцы смогли проникнуть в замок? Где же патрульные, стерегущие периметр? Уже убиты? Застряли на восточном дворе и спокойно курят? Дверь из холла тоже закрыта на засов, но долго ли справиться с ним, если умеючи?» – подумал Вадим, попятился от двери, передернул затвор ППШ. – Часовой! – Я здесь, товарищ майор. – Боец насторожился, тоже лязгнул затвором. – Объявляй тревогу! На нас напали. Он принял не лучшее в этот час решение, но хоть такое, подлетел к двери, плавно отомкнул запор. Входите, гости дорогие! Майор осторожно приоткрыл створку. За ней происходило что-то страшное. Сквозь открывшуюся калитку во двор просачивались люди в пятнистых комбинезонах и стальных шлемах, покрытых маскировочными сетками. Облако отстало от луны, и в мерцающем свете заблестели спаренные молнии на касках. Действительно дорогие гости. Вампиры пожаловали! Диверсанты действовали тихо, грамотно. Они сумели неслышно проникнуть в замок, собирались вырезать красноармейцев и их командиров. Солдаты накапливались во дворе, потом как-то вприсядку, с максимальной осторожностью двинулись к крыльцу. Их было больше дюжины. За спиной у Злобина уже шумели люди. Часовой поднял тревогу, разбудил всех. Вадим ногой распахнул дверь и открыл огонь из проема. Автомат гулял в его руках, пули летели веером. Кладбищенская тишина, сковывавшая замок Форгарош, мигом исчезла. Он точно поразил нескольких человек из тех, которые двигались первыми. Остальные с криками стали разбегаться. Вспыхнула ответная стрельба. Вадим отпрянул от проема, когда его расщепили пули, побежал в темноту. Он повалился на мраморный пол посреди зала, снова посылал пули в проем. Часовой у пандуса отбежал к стене, присел на корточки и разряжал диск в эсэсовцев, мелькающих на крыльце. Фактор неожиданности на немцев не сработал, но ситуация сложилась тяжелая. Часовой замолчал, то ли погиб, то ли менял магазин. Пули стучали по полу. Вадим покатился к лестнице. Вспыхнула стрельба снаружи, теперь уже сзади, у восточного входа. Часовые во дворе подверглись нападению, но держались. Значит, фашистам не удалось застать ребят врасплох. Одна за другой распахнулись двери на южной стороне холла. В него вкатилась граната, но взрыв никому не причинил вреда. Диверсанты уже были здесь. Они просачивались под витражным стеклом, разбегались по западной стороне. Снова включился часовой у подвала, был еще жив. Вадим поменял магазин, стал бить короткими очередями. Он почти не видел мишеней, только смазанные телодвижения, но и противник различал то же самое. Неприятельский огонь уплотнился. Диверсантов стало больше, они залегли. Часовой слева ахнул, выронил автомат. Но из подвала снова ударили выстрелы. Прибежал красноармеец, охранявший арестантов, распластался на пандусе. Отдыхающая смена сделала попытку вырваться из спальни. – Вперед, бойцы, покажем им! – выкрикнул лейтенант Маркин. Кучка полуодетых людей выбежала в холл. Это было полное безумие! Колотушка прочертила дугу, упала на пол в нескольких метрах от растерянных красноармейцев. Взрыв разворотил покрытие, осколки ударили по людям. Падали окровавленные тела. Кто-то выжил, побежал обратно в комнату. Диверсанты двинулись вперед короткими перебежками. Блицкриг не удался, но они еще рассчитывали на победу. Вадим стрелял, скорчившись за лестницей. Вел огонь и боец на пандусе, паренек по фамилии Зорин, уже известный майору. Теперь все встало на свои места. Никаких привидений и вампиров. Враг на пороге. Ситуация предельно простая! Звучали знакомые голоса. Офицеры опергруппы пытались выйти в холл. В дверь выпрыгнул Куделин с автоматом, хлестнул очередью. Пули едва не прибили его к стене. Пашка завертелся, как пескарь на сковородке, покрыл матом все и всех. Товарищи схватили парня за шиворот, втащили обратно. Основные силы защитников замка оказались блокированы и не могли оказать сопротивления. Часовые на периметре, похоже, приказали долго жить. Двое в восточном дворе худо-бедно отбивались. По крайней мере, один из них был еще жив. Боец, похоже, залег в тамбуре, отстреливался, бросил гранату, сопроводил это действие матерной тирадой. Когда разлетелись осколки, он повеселел, снова застрочил. Но в холле все было плохо. Диверсанты понесли потери, однако все еще представляли собой немалую силу. Они остановили наступление, лежали на полу, ждали, пока подтянутся товарищи. Снова распахнулась дверь в комнату красноармейцев, уже изрядно покореженная. Кто-то попытался высунуться из-за нее, вел автоматный огонь. Потом он отпрянул, и немецкие пули окончательно превратили створку в труху. Та же история происходила у соседей. Оперативники тоже хотели воевать. В проем высунулась рука с пистолетом. Офицер разрядил обойму, потом швырнул гранату. Но положение двери не позволило ему сделать качественный бросок. РГД взорвалась посреди холла. Снова началось полное сумасшествие! Распахнулась дверь слева от комнаты оперативников, из нее стала выбегать прислуга. А этим что не сиделось?! Зубы майора скрипели от злости. Стрельба утихла, немцы ждали, пока рассеется дым от взрыва гранаты. Они проявляли завидное хладнокровие. Несчастных гражданских обуяла паника. Они ничего не соображали, видимо, вспомнили, что в прошлый раз отсиделись в подвале, и решили повторить этот фокус. Но обстоятельства этой ночью складывались иначе. Из дыма вылупилась старая Стефания в куртке поверх ночной рубашки. Она тащила за собой мужа. Петру Монтеану шел как на ходулях, надсадно кашлял, держался за грудь. Слава богу, они растворились в черноте проема, а боец на пандусе их прикрыл. Старики упали, покатились вниз, дребезжа костями. Из дыма вынырнули еще двое. Горничная Мирэла волокла за руку Станку. Девушка от страха окончательно лишилась рассудка, мычала, спотыкалась. Мирэла схватила ее за шиворот, но обе тут же поскользнулись и упали. При этом горничная оказалась сверху. Немцы снова постреливали, приготовились к броску. Некая сила непонятного происхождения оторвала майора от лестницы. Он помчался к упавшим женщинам, схватил Мирэлу за шиворот, резко поднял. Женщина кричала от страха, махала руками. В ней уже не было ничего зловещего. Жалкая, жутко перепуганная баба. – Беги, дура! – выкрикнул он ей в лицо, схватил за плечи, развернул, с силой толкнул, чтобы поняла. Горничная засеменила прочь, оступилась на пандусе и провалилась в темноту. – Товарищ майор, я прикрою! – прокричал рядовой Зорин. Станка отбивалась так, словно он ее насиловать собрался. Девчонка обезумела от ужаса. Можно подумать, ему спокойно на душе! Он поднял извивающееся тельце, оттолкнул, чтобы бежала. Но Станка споткнулась, самостоятельно поднялась и вдруг прижалась к нему, наконец-то почуяла защитника. Злобин развернулся в прыжке, вскинул автомат, стал стрелять одиночными. Он не знал, сколько патронов осталось в диске. Это были незабываемые мгновения. Немцы вели огонь с другой стороны холла, но целиться им не давал рядовой Зорин. Он стрелял, перекатывался, как заведенная игрушка, снова давал очередь. Майор пятился. К его спине прилипла девушка, мычала, вцепилась ему в плечи и отступала вместе с ним. Это был какой-то извращенный танец. Вадим спешил, толкал ее, но боялся переусердствовать. Если она опять упадет, то хана будет обоим! Они добрались до пандуса в тот момент, когда стрельба усилилась. Зорин поднялся на колени, схватил Станку за шиворот. Они упали, покатились в обнимку. Вадим распластался в слепой зоне, перевел дыхание. Везет же дуракам! Ему даже не верилось, что снова пронесло. С каким удовольствием он сейчас передохнул бы. Но майор пополз наверх, припал к прицелу. Неподалеку лежал застреленный часовой. Он разбросал руки, мертвые глаза поблескивали в полумраке. Диверсанты двинулись вперед короткими перебежками, деловито перекликались. Распахнулась дверь с улицы справа от Злобина. Кто-то вбежал в нее, растянулся на полу, пополз, тяжело дыша. Вадим ругнулся, пристроился на боку, чтобы снять его короткой очередью. Нет, вроде свой. Куцая шинелька, оторвавшийся погон. – Кто здесь? Это вы, товарищ майор? – прохрипел он. – Рядовой Семенов. Я оттуда, снаружи. Трое подошли. Мы их и не заметили. Правда, и они нас не увидели. Мы в укрытиях сидели. Отбились, товарищ майор, всех троих положили. Они, идиоты, выбежали на открытое пространство. Правда, Ващенко погиб, царствие ему небесное. Вроде не было других, только эти трое. Тут пуля попала бойцу в плечо. Он вскрикнул, ударился подбородком об пол. Затем очередь пропорола ему бок. Красноармеец вздрогнул и затих. Кровь потекла из-под тела. Пули загремели по гребню пандуса. Злобин перекатился, вскочил на колено, ударил длинной очередью, снова залег и спросил: – Зорин, ты жив? – Жив, товарищ майор, перезаряжаю. Неважнецкие наши дела. – Держись, Зорин, не паникуй, экономь патроны. В замке творилось что-то непотребное. Диверсанты бросали гранаты под двери, чтобы в них не лезли советские солдаты и офицеры, запертые в помещениях. Двери трещали, крошились рамы. В комнатах голосили люди, не имеющие возможности выбраться в холл. Немцы подкрались ближе, спрятались за телами мертвых красноармейцев. Вот кто-то из эсэсовцев привстал, пристроил на плечо что-то массивное, замер. От ужаса волосы на голове Вадима поднялись дыбом. Панцерфауст! Эти гады с козырей пошли! Крик застрял в горле майора. Сейчас этот немец пальнет в проем, и живого места тут не останется! Вадим перекатился, схватил Зорина в охапку, стал оттаскивать. Тот словно ослеп, упирался, потом всмотрелся, все понял, взвыл дурным голосом. В этот момент в тылу гитлеровцев объявились красноармейцы. Фашист не успел использовать свою трубу. Заработали ППШ, разлетелось и осыпалось витражное стекло. Смутный силуэт обрисовался в проеме, стал палить плотно и кучно, потом ушел за косяк, но в том же месте возник второй боец. В разбитом окне опять затрещал автомат. Немцы всполошились, забегали, как тараканы. Хрипел, катался по полу диверсант, напичканный пулями. – Товарищ майор, это наши! – Зорин захлебывался от волнения. – Те, что с периметра. Ефрейтор Капитонов, с ним двое ребят. Видать, спрятались, когда немцы из леса полезли, ждали удобного момента, чтобы в спину им ударить. Подмога оказалась очень кстати. Перелом в ходе боя наступил внезапно, немцы пришли в замешательство. Их было человек восемь или девять, они палили во все стороны. Автоматчик снова возник в проеме, окатил их свинцом. Паника усилилась. Вадим стрелял, не давал диверсантам броситься вперед. Рядом с ним пыхтел Зорин, изводил последние патроны. Немцы впали в панику. Этим воспользовались красноармейцы, заблокированные в спальне. Распахнулись ошметки двери, в холл вылетела граната. За ней с диким ревом полезли люди, едва одетые, но с оружием, взвинченные, решительно настроенные. Лейтенант Маркин опять кричал.