Кустовой опять ругнулся. Мол, тут не асфальт, черт возьми! Станка резко повернулась, прижала палец к губам. Волнение девушки заражало Вадима. Он расстегнул кобуру, пальцы его нервно поглаживали рукоятку пистолета. Местность пошла под уклон. Здесь была седловина между холмами. Небо постепенно серело. Когда они спустились в седловину, вышла луна, обозначила тропу, петляющую по лесу. Станка уверенно прокладывала маршрут. Эту местность она знала как свои пять пальцев. Замок отдалялся, режим безмолвия становился неактуальным. – Командир, ты что-нибудь понимаешь? – пробурчал Кустовой. – Куда она нас заманивает? Мы ушли от замка метров на четыреста. Тропа опускалась в какой-то распадок. В лунном свете раскинулась поляна, усыпанная мерцающими цветочками. Не здесь ли эта девчонка собирала травы для своих снадобий? Критиковать махровые суеверия Вадиму уже не хотелось. Достаточно было вспомнить, как прошла головная боль после колдовских манипуляций. Станка снова свернула. Валежник опять хрустел под ногами, впрочем, недолго. Впереди блеснула ленточка проселочной дороги, одной из тех, которые спускались в долину и вливались в основную грунтовку. Что-то забрезжило в голове майора, но времени на размышление у него не было. Женская фигура скользила вдоль дороги. Оперативники отдувались, старались не потерять ее из виду. Потом Станка опять ушла в сторону, выбежала на поляну, озаренную луной. Холодок побежал по спине Злобина, в горле у него перехватило. Кустовой потерял дар речи, но все же включил фонарь. Теперь Вадиму все стало ясно. Станка, как и всегда, побежала в лес после полуночи, обследовала свои поляны, находящиеся в километре от замка. Возможно, она почувствовала запах или уловила что-то еще, неведомое простым людям, вышла на эту поляну, потом, спотыкаясь, побежала в замок, к майору, причем вела себя совершенно правильно, не учинила переполох. Эта девушка была умнее многих так называемых нормальных людей, все чувствовала и понимала. Станка попятилась, ушла за деревья. Она свое дело сделала. Вадим опустился на колено, подавляя тошноту, тоже включил фонарь. На поляне лежали семь мертвых тел. Все в исподнем. Убийцы заставили их раздеться, а потом застрелили. При этом они, конечно же, использовали оружие с глушителем. Сладковатый запах уже присутствовал. Мертвые лица покрыла землистая сыпь. Шесть мужчин и одна женщина. Им стреляли в затылки, видимо, ставили на колени. Женщина была сравнительно молодая, невысокая, с черными как смоль волосами. Лицо ее исказилось, в мертвых глазах застыл страх. Выходного отверстия в голове не было. Глушитель уменьшает энергию выстрела. Женщина была раздета до чулок и короткой нательной сорочки, лежала в какой-то неприличной позе, вывернув голову. Рядом мужчина лет сорока, немного рыхлый, с мясистым носом. За ним еще один, уже в годах, далеко за тридцать, подстрижен практически наголо, чтобы не бросались в глаза залысины. Глаза его подслеповато блестели. Видимо, он потерял очки. Остальные были моложе, самому старшему от силы лет двадцать пять. Рослые, здоровые парни со славянскими лицами. – Командир, ты понимаешь, что тут произошло? – пробормотал Кустовой. Дрожал фонарь в его руке. Мертвые лица выскакивали из мрака. Электрический свет поблескивал в стеклянных глазах. – Они лежат здесь не так уж и давно, Михаил. – Злобин не узнавал свой голос, какой-то чужой, вибрирующий, низкий. – Я тебе могу даже точнее сказать. Незадолго до полудня будут ровно сутки, как их убили. Это настоящая группа майора Гавриловича. – Командир, ты обалдел? – Кустовой чуть не подавился. – А те, которые в замке, они кто? Какой хороший вопрос! Волосы на голове майора шевелились. Образ Веры Павловны, простой русской женщины, стоял перед глазами. Она ведь произвела на него впечатление, зацепила. Он только о ней и думал, пока не уснул! Вот она, настоящая Вера Павловна Никишина, невысокая, с черными волосами, совершенно мертвая. Белокурая крошка, фото которой он видел, дочь вот этой мертвой женщины. Фашистская тварь нашла его и решила взять себе для пущей убедительности. История про Актюбинск, про героического папу и все, что она там несла, включая замужество, – выдумка от первого до последнего слова! Все равно никто не проверит! Если вспомнить, та куколка на снимке совершенно на Веру не похожа. «А вы непревзойденная актриса, Вера Павловна, или как вас там! Да и все остальные не обойдены талантами», – подумал майор. – Подожди, командир. – Кустовой начал прозревать. – Выходит, те семеро – немцы? – Русские они, Михаил. Все до единого. Но служат фашистам. Это опытные и осторожные диверсанты. У них отменно поставлена разведка. В штабе Седьмой гвардейской армии есть крот на высоком уровне. Немцы знали, когда и каким путем последует группа Гавриловича, сколько в ней человек и даже про женщину в ее составе. Они подкараулили машины на дороге, ловко обезоружили всех, согнали на эту поляну. Дальше сам представь, что здесь происходило. – Подожди, командир, но ты же проверял у них документы. – Не дошло до этого, понимаешь? Они отвлекли мое внимание. Баба глаза мозолила. Гаврилович корочкой блеснул, тем и ограничился. Виноват я, каюсь, должен был проверить. Однако сам посуди. Полковник Василевич сообщил мне, что примерно к такому-то часу прибудет группа, в ее составе будет женщина. Они и прибыли. Баба с ними, как и было сказано. Диверсанты рисковали. Возьмись мы проверять их документы, им могло не поздоровиться. Или же нам, воспользуйся они фактором внезапности. Однако пронесло, мы ничего не заподозрили. – Почему они не пытались нас разоружить, уничтожить, в конце концов? – Они осторожные, умирать не спешат. Даже с фактором внезапности понесут потери. Их семеро, нас двенадцать, расклад в нашу пользу. В их планы и не входило избавляться от нас. Они хотели прикинуться своими, ознакомиться с ситуацией, постараться сбагрить нас из замка, что в итоге и случилось. Не забывай, нас отзывают. До полудня мы должны уехать. Потом замок будет в их полном распоряжении. Разве не изящно? Настоящий специалист никогда не будет бездумно плодить трупы. А Василевич стал марионеткой в чужих руках. – Но подожди. Ведь настоящий Гаврилович должен был доложить о прибытии в замок. – Думаешь, фальшивый не доложил? У них крот, они знают все частоты и коды. Связь была не голосовая. Ушла радиограмма. Мол, в замок прибыли, приступаем к работе. – Я снова в потемках, командир. – Кустовой схватился за голову. – Они не могли прибыть от Рейзинга. Его парашютно-десантный батальон уничтожен двое суток назад. – Они не от Рейзинга. Ты плохо соображаешь. Они прибыли из Венгрии, с оборонительного рубежа, где у них главный мозговой штаб. Связь с Рейзингом имелась, о его разгроме они знали. Ланке был в курсе насчет того, где спрятаны материалы, хотя бы примерно, эти же ни черта не знают. Отсюда допросы пленных. Зачем это нужно сведущим людям? С Ланке они не контактировали, полагались на диверсантов. Потом кусали локти. От крота узнали, что диверсионная группа погибла, а мы ничего не нашли. Я уверен, что эти гады спрыгнули с самолета и отправились на перехват группы Гавриловича. Мы уедем, и они перевернут замок вверх дном. Диверсанты в тумане, понимаешь? Им поставлена задача, вот они и хитрят, не знают, с какого конца браться. Подкинул же господин Кунце ребус, паршивец. – Командир, так мы молиться должны на эту полоумную девчонку. – Да, получается так. Станка сидела на корточках, прижалась к дереву, обнимала себя за плечи. Вадим подошел к ней. Девушка напряглась, поднялась. Он улыбнулся, как уж мог, погладил ее по волосам, поколебался, приобнял и поцеловал в щеку, не придумал другого способа выразить благодарность. Девушка задрожала, но, вместо того чтобы убежать, вдруг прижалась к майору и издала протяжный стон. Ее руки гладили его спину. Вадим застыл, не знал, как поступить. Это было странно, до чудовищности неловко, анекдотично. Они боялись пошевелиться, застыли. – Ну вот и все. Начинаются телячьи нежности, – беззлобно проворчал Кустовой. – Выбора нет, командир. Теперь ты как порядочный человек должен на ней жениться. Везет же некоторым на слабый пол. Вадим вышел из оцепенения, погладил Станку по затылку, отстранился от нее. Она заволновалась, снова прижалась к нему, потом вздохнула как-то обреченно и отошла в сторону. – Что теперь делать, командир? В замок они вернулись той же дорогой. У Вадима возникло ощущение, будто из леса за ними кто-то наблюдал, крался следом, вынашивал коварные планы. Глаза его скользили по гуще растительности, дикое чувство усиливалось, холодок полз по позвоночнику. Но это наверняка был ложный страх. Люди фальшивого Гавриловича никак не могли сюда забраться. Их было мало, они сконцентрировались в замке и меньше всего расположены были распылять силы. Какая-то гиблая мистика окружала эту древнюю глыбу, стоявшую на краю террасы. Рядовой Семушкин впустил их по первому зову, сразу же запер дверь. Глаза его настороженно бегали. Станка дрожала, всматривалась в разбитую пулями дверь. Майору казалось, что она может видеть даже в абсолютной темноте, прямо как кошка. – Нагулялись, товарищ майор? – осведомился боец. – Происшествий не было, Семушкин? – Нет, все спокойно. Из леса никаких звуков, кроме тех, которые вы производили. Десять минут назад двое парней из тех, которые прибыли с майором Гавриловичем, выходили покурить. Стояли, дымили, байки травили. Мне папиросу предложили, но я отказался. На посту нельзя, это нарушение устава. Компанейские ребята, рассказали забавную историю. Они после освобождения Одессы на Привозе у жадной торговки курицу покупали, а она им сдачу немецкими марками навяливала. Покурили и ушли спать. Больше никого. Только филин в лесу иногда покрикивает, по мозгам, зараза, бьет. – Да уж, ребята точно компанейские, – пробормотал Кустовой. Вадим чуть поколебался и не стал посвящать часового в страшную истину. Хотели бы эти ребята его убить, сделали бы это запросто, без всяких сложностей. Оно им ни к чему. Утром офицеры контрразведки Смерш и настоящие бойцы Красной армии покинут замок. – Не говорил им, что мы ушли в лес? – Никак нет, товарищ майор. Вы же приказали никому не сообщать. – Молодец, Семушкин. В общем, все нормально, неси службу. Станка первой пробралась в холл, одарила майора взглядом преданного щенка. Она проскользнула через пустой зал, погруженный в предутреннее марево, и исчезла в помещениях для прислуги. Тишина звенела в ушах оперативников. Они вразвалку шли к своей двери. Раньше им и в голову не пришло бы, что пространство идеально простреливается и они представляют собой прекрасные мишени. – Влипли мы, командир, – пробурчал себе под нос Кустовой. – Считали, что у себя дома, а сидим как на пороховой бочке. Неужели уснуть сможем? У тебя нервишки как, командир, не пошаливают? – Есть немного. Расслабься, Михаил, не забывай, что мы не в курсе. Давай к камину, покурим как ни в чем не бывало, потом тихо проинспектируем наши владения. Имеем право, в конце концов. Что в этом подозрительного? – Вот именно, командир. Может, мы уже выспались? Как думаешь, за нами сейчас наблюдают? Вопрос был интересный. У комнаты за лестницей, где ночевали диверсанты, охрана не стояла. В камине тлели угли, Вадим поворошил их кочергой. Табачный дым скрутил горло, курить не хотелось, но он все-таки сделал несколько затяжек, потом выбросил окурок в камин. Кустовой широко зевнул и громко проговорил, что можно было бы еще поспать. Лишь бы не переиграл. В бельэтаже северного крыла сохранялась мирная обстановка. Часовые глаза не мозолили. Сержант Пьяных возник из проема лишь после того, как разглядел офицеров. Он доложил Злобину, что Забелин и Крыленко находились в смежных помещениях, посторонних не было, люди Гавриловича наверх не поднимались. – Всем находиться в разных комнатах, – распорядился Вадим. – Вместе не собираться, но видеть и слышать друг друга. В любой непонятной ситуации открывать огонь в потолок. Часовые остались в недоумении, но лишних вопросов не задавали. В восточном дворе теплилась жизнь. Там несли службу Джулай, Зорин и два автоматчика из команды Гавриловича. Эти сдержанные ребята учтиво приветствовали майора и снова предались неторопливой беседе, ничем себя не выдали. Злобин рисковал. Он знал правду, а его люди не знали. Если что-то случится, то их гибель будет целиком на его совести. Вадим колебался, хотел было тихо снять эту парочку и заблокировать помещения, где ночуют диверсанты, но отказался от этого намерения. Без шума обойтись не удастся. В теме только он и Кустовой. Остальные оторопеют и поведут себя непредсказуемым образом. Да и где уверенность в том, что все остальные диверсанты находятся сейчас у себя в комнате? Впрочем, в подвале чужаков не было. Майор предупредил о своем появлении покачиванием фонаря. Арестанты спали, прерывисто храпели и кашляли. Марчук, нахохлившись, сидел на тумбе. Он неохотно слез с нее, когда на горизонте возникла инспекция. Происшествий не было, призраки подземелья сегодня не активничали.