Вадим не чувствовал ног, вышел из комнаты, добрался на окаменевших ходулях до соседней, заглянул внутрь. В глазах у него потемнело. Этому не было рационального объяснения. Дворецкий Петру Монтеану лежал на спине недалеко от входа. Очевидно, он лично отправился встречать гостей и первым получил пулю. Кровать перевернута, вещи и постельное белье разбросаны. Горничная Мирэла привалилась виском к тумбочке, сидела в неудобной позе. Распахнутые глаза жалобно смотрели в пол. Видимо, она прибежала из своей каморки, когда началась стрельба, хотела спасти стариков, но не смогла и сама погибла. В соседней комнате на кровати лицом в подушку лежала Станка. Кровь уже засохла, не текла из раскроенного черепа. Девушка не ложилась, была в верхней одежде. Она побежала к себе, чтобы спрятаться от кошмара, ничего не слышала, но все видела. Ее нашли, ударили по голове тяжелым подсвечником, били с каким-то изуверским садистским наслаждением. Зачем? Кто на это способен? Майор задыхался, обливался потом. Пошатываясь, он выбрался в холл, где стояла мертвецкая тишина. К нему подошел Кустовой. Оперативники выключили фонари. Не стоило будить лихо, если оно еще пребывало здесь. – Не могу поверить, командир, в голове не укладывается, – прошептал Кустовой. – Кого мы упустили? Кто это сделал? Я осмотрел комнату перед лестницей, где ночевали злодеи Гавриловича, заглянул на кухню. Везде пусто. Командир, мы поздно пришли, здесь уже нет никого. – Не спеши, надо осмотреться. Уверен, кто-то есть. – Вот черт. Проверим подвалы? – Кустовой волновался, даже не пытался сохранить спокойствие. – Я этим тварям за Пашку горло перегрызу! Тут что-то шевельнулось в проеме наверху. Какой-то человек собрался выйти на лестничную площадку, не подозревая о том, что в холле кто-то есть. Он сдавленно вскрикнул, стегнул автоматной очередью. Стрелок не целился, пули веером рассыпались над головами офицеров. Они бросились к камину. За выступом имелось хоть какое-то укрытие. Но эта встреча стала полной неожиданностью для обеих сторон. Позиция контрразведчиков оказалась не столь выгодной. Они прижались к стене за выступом. Рядом свистели пули, рикошетили от дальней стены. Стрелков уже было как минимум двое. Они попеременно выбегали на лестничную площадку, стреляли и прятались. В темноте не видно было ни лиц, ни фигур, только размытые пятна и хриплые бессвязные выкрики. Кустовой высунулся из-за камина, выпустил очередь и отшатнулся. Пуля едва не расколола ему череп. За камином было тесно, решительно не хватало жизненного пространства. Вадим опустился на корточки, оторвался от стены, ударил по верху парадной лестницы. Пули выли, бились о камень, уходили непонятно куда. Враги вели себя грамотно, под пули не лезли, высовывались, производили выстрелы и снова терялись в проеме. Кустовой сменил магазин. Отстрелянный диск покатился по полу, добрался до противоположной стены, где и остановился. Капитан лязгнул затвором, сделал решительный шаг и дал очередь. Вадим схватил его за шиворот, отволок к стене и заявил: – Ты сдурел, Михаил! Убьют же. С лестницы прогремели выстрелы, и стало тихо. Вадим оттолкнулся от стены и нажал на спусковой крючок. Автомат трясся, вырывался из рук. Кожух раскалился, пылал жаром. Неясный силуэт обозначился на площадке, но быстро отступил. Этот человек вряд ли пострадал. Вадим отпрянул к стене. Ответный огонь велся с двух рук. Лязгал металл по ступеням. Автоматчики меняли магазины. – Что с патронами? – прохрипел Злобин. – Хреново с патронами, командир, последний магазин. – И у меня последний. Гранаты есть? – Откуда? Мы ведь вроде завершили боевые действия. Что верно, то верно. На такое они не рассчитывали. Но и противник не запасся гранатами, иначе давно уже пустил бы их в ход. – Наши действия, командир? – осведомился Кустовой. – Проведем мирные переговоры? – Боюсь, это не поможет. – Хриплый смех вырвался из груди Вадима. – Долго мы не продержимся, у нас патроны кончатся раньше, чем у них. Надо прорваться к западному выходу, там калитка, укроемся в лесу, что-нибудь придумаем, но не выпустим этих гадов из замка. – Я понял тебя. Беги первым, буду прикрывать. Вадим бросился через холл. Кустовой открыл огонь за его спиной, пытался не позволить противнику высунуться. Но что он мог сделать один? Враги подавили его за считаные секунды, вынудили уйти за выступ, перенесли огонь. «Не добежать, как ни тужься! Под дверью тело рядового Зорина. Оно будет мешаться. Да и створку просто так не распахнуть. На ней засов. Его еще надо нащупать в темноте, под пулями. Эта затея изначально была обречена на провал», – подумал майор. Он не добежал до двери, почувствовал, что пора уходить от пуль, и повалился на пол. Шквал огня тут же накрыл все вокруг. Вадим покатился куда-то влево, еще дальше от двери, распластался, как распятый Христос, вжался в пол. Едва оборвалась стрельба, он вскинул автомат и дал очередь по лестнице, едва видимой в дыму. – Михаил, оставайся там, – прохрипел майор, борясь со спазмом в горле. Кустовой его не слышал, оторвался от стены, прыжками помчался к двери. Он бежал под огнем, и наблюдать за этим было страшно. Капитан метался, вилял, качал маятник. Враги стреляли не только из проема, но и с лестницы. У Вадима кончились патроны. Он остервенело давил на спуск, но автомат молчал. Кустовой споткнулся, рухнул на пол и выкрикнул: – Командир, я, кажется, ногу сломал, поздравь меня! Но автомат он не потерял, дотянулся и стрелял, пока не извел все патроны. Череде ошибок и оплошностей не было конца, но закономерный финал, похоже, близился. Настала тишина. Вадим приподнялся, хотел кинуться к двери, но тут опять посыпались выстрелы. Одна из пуль рикошетом отлетела от пола, чиркнула его по виску. Кожу обожгло, задело кость. Фонтаны искр брызнули из глаз, помутилось в голове. Вадим чувствовал, как по щеке у него течет что-то теплое, и лениво размышлял, на каком он свете, уже на том или еще на этом. Есть ли между ними какая-то разница? – Ты живой, командир? – прохрипел Кустовой. Вадим и сам этого не знал. Тело не слушалось его, сознание заволокла жирная муть. Он напрягался, чтобы не провалиться в обморок, ломал ногти об пол. По лестнице спускались люди, негромко переговаривались по-немецки. Зажглись фонари с подсевшими аккумуляторами. Победители разглядывали добычу. Лица у них были злорадные, довольные, небритые. Они походили на чертей из ада, в оборванных германских мундирах с эсэсовской символикой, лохматые, покрытые грязью и кровяными разводами, но все равно узнаваемые. Вся компания в сборе – гауптштурмфюрер Хоффель, оберштурмфюрер Крауземан, обершутце Херцог. Все они еще недавно сидели под замком в подвале, а теперь почему-то бегали по замку и убивали людей, без разбора сеяли смерть. Это были звери в человеческом обличии, доведенные до исступления голодом, холодом, избиениями. Эта компания была способная на многое, если ее грамотно мотивировать и направить по нужному пути. Вадим смотрел в их злорадные лица, ловил обрывки недоуменных мыслей. «Кто их освободил? Сами они не могли это сделать. Решетки прочные, конструкции старые, хорошо продуманные, замки надежные, такие гвоздем не откроешь». Крауземан ударил Кустового по ноге. Михаил вскрикнул и потерял сознание от боли, разрывающей сознание. Оберштурмфюрер хрипло засмеялся. Потом три отвратительные рожи склонились над майором контрразведки. Немцы с любопытством его разглядывали, отпускали похабные комментарии. Они напоминали мертвецов, поднявшихся из могилы. Вадим обреченно закрыл глаза. Смотреть на такое было выше всяких сил. Лучше напоследок подумать о чем-то приятном. – Свяжите их! – крикнул кто-то с лестничной площадки. Вадим невольно насторожился. Этот голос был вроде бы знакомым ему. Эсэсовцы послушно стали вязать офицеров. Сначала они спутали Кустового его же собственным ремнем. Капитан еще не пришел в себя, и у Вадима не было уверенности в том, что это вообще произойдет. Потом они переместились к майору и принялись упаковывать его таким же образом. Хоффель не отказал себе в удовольствии, опустился на колени и ударил кулаком в пострадавший висок. В глазах у майора потемнело, но ему снова удалось удержаться в этом мире. Беззаботно насвистывая, Хоффель стянул его руки за спиной и ударил по второму виску. Рвота закупорила горло Вадима, но кашель позволил ему продышаться. Эсэсовцы лыбились, получали удовольствие от такого дивного зрелища. Тут с лестницы вдруг прогремела автоматная очередь. Эсэсовцы попадали на пол один за другим, даже не обернулись. Двое были убиты наповал. Крауземан слабо стонал, подергивал головой. Он лежал совсем рядом с майором и издавал невыносимую вонь. Кто-то спустился с лестницы, дал короткую очередь. Эсэсовец вздрогнул и затих. В слабеющем сознании Вадима шевельнулась мысль про мавра, который сделал свое дело и может уходить. Из мрака выплывало лицо, про которое Злобин начал забывать. Ведь столько всего навалилось. Мужчина неважно выглядел, за два дня похудел, осунулся, под запавшими глазами набухли темные мешки. Но он оставался узнаваемым, хотя и был в гражданской одежде. В гардеробе старика Петру отыскались сносные тряпки. Все это было очень странно. Впрочем, каких только чудес на свете не случается. – Живы, Вадим Алексеевич? – негромко произнес мужчина, остановившись в паре метров от Злобина. – Жив, Евгений Борисович, – прокряхтел Вадим. – Какими судьбами, если не секрет? Вас вроде убили, нет? Майор Поляков из дивизионной разведки сухо улыбнулся. – Не верите своим глазам, Вадим Алексеевич? Понимаю ваши чувства. На вашем месте я бы тоже слегка одурел. Очень уж не вовремя вы вернулись. Не ожидал я вас, надо признаться. Но вы сами виноваты. Пришли бы на полчаса позднее, и ничего не случилось бы. Вы и сами не пострадали бы, и капитан Кустовой остался бы цел. Прожили бы после победы долгую счастливую жизнь, омраченную лишь некоторым недоумением насчет того, что же на самом деле произошло в замке. Но это не испортило бы ее. Ведь в жизни часто случаются загадки. – Кустовой жив? – Вадим вытянул шею, заморгал. – Жив, не беспокойтесь. Но сейчас он не с нами. – Зачем вы приказали эсэсовцам нас связать? Все равно ведь убьете. – Этих ублюдков надо было чем-то занять, чтобы они не оборачивались. А так вы правы, вас можно было и не связывать. Вы с товарищем капитаном не в том состоянии, чтобы я должен был вас опасаться. Как вы себя чувствуете, Вадим Алексеевич? – Спасибо, что спросили, Евгений Борисович. Расскажете что-нибудь. Ведь за фасадом старого замка скрывается столько интересных вещей. – Тянете время? – осведомился Поляков. – С какой, позвольте спросить, целью? Ждете помощь извне? Не думаю, что она приедет. Рассчитываете бежать? Я с удовольствием посмотрел бы на это. Ладно, давайте поговорим. С чего же начать? – Начните как положено: «Жил-был предатель». Зачем вы убили своих подручных? Теперь они в аду искренне жалеют о том, что выставили себя полными идиотами. – Не люблю нацистов, Вадим Алексеевич. В этом мы с вами похожи. Ну а насчет предательства, это вопрос сложный.