В углу выделялся проем, ведущий на лестницу южного крыла. Офицерам пришлось воспользоваться фонарями. Данная часть замка была необитаемой, и порядок здесь поддерживался весьма условно. Два изогнутых лестничных марша, узкий коридор. Возможно, здесь находились гостевые апартаменты. В отличие от северного крыла, тут отсутствовала анфилада, помещения были небольшие, мебель зачехлена. Коридор обрывался тупиком. Раньше он выходил на лестницу, но сейчас был замурован каменными блоками. В середине коридора обнаружился еще один проем. Вадим поднялся по скрипучей деревянной лестнице в сторожевую башню. Наверху находилась пыльная площадка, узкие окна-амбразуры, выщербленная кладка. Под ногами прогибались доски, скрипела крошка. Прислуга поднималась сюда редко. Майор с любопытством огляделся. Из южной башни открывалась великолепная панорама. На севере склон, покрытый хвойником, голые каменные утесы, россыпи булыжников у их подножий. Петляла ленточка дороги, огибающей крыло замка. Вид на долину захватил дух Злобина. Горы вздымались, нависали над ущельем, сочно-зеленые, еще не тронутые осенней желтизной. По дну ущелья тянулась дорога, практически прямая. Она прорезала леса и перелески, рассекала пополам деревню Пештера. Населенный пункт отсюда был прекрасно виден. Кучка оранжевых крыш утопала в зелени садов. Пейзаж портили только сгоревшие строения. Сердце майора неприятно кольнуло. Он увидел, как советские подразделения покидали деревню. Фактически они уже ушли, виднелся только хвост колонны. Катились полуторки, нагруженные боеприпасами, «ГАЗ-64» волочил полевую кухню. Шагали, построившись в походную колонну, пехотинцы, пока еще в летней одежде, но уже со скатками через плечо. У большинства автоматическое оружие. Карабины Мосина и самозарядные винтовки Токарева уходили в небытие. Военная промышленность работала на износ, в войска активно поставлялись новые виды вооружения. Злобин мрачно смотрел, как хвост колонны втягивался в перелесок. Последним деревню покинуло отделение автоматчиков. Они шли по обочинам дороги. Над перелеском барражировали хищные птицы. Они то снижались с распростертыми крыльями, то плавно набирали высоту. В ущелье остались офицеры контрразведки Смерш, молоденький лейтенант Маркин и семнадцать красноармейцев. У Злобина как-то неприятно засосало под ложечкой. Майор спустился на второй этаж по аварийной лестнице и заспешил в холл. Офицеры ждали его, меланхолично поглядывали на горящий камин. Прислуга испарилась. – Любуетесь видами, товарищ майор? – поинтересовался Никита Баев. – Да, они того стоят. Второй этаж северного крыла уже прочесали люди Маркина. Они ничего там не нашли, но особо и не усердствовали. Гремели ведра, плескалась вода. Горничная Мирэла мыла шваброй лестницу. До пятен крови она еще не добралась, подвинулась к стене и отвернулась. Мимо нее гуськом проследовали контрразведчики. – Нам точно не стать друзьями, – вполголоса пробормотал Куделин. Вспоминать утренний эпизод майору было неприятно. Погибли русские ребята, улизнул упитанный штурмбаннфюрер. Сохранились следы той бойни: пулевые отверстия в стенах, отбитая штукатурка, мебель, изуродованная осколками гранат. На паркете блестела засохшая кровь. Анфилада, состоявшая из пяти помещений, начиналась с продолговатого зала. С потолка свисали на цепях кольцевидные люстры. При отсутствии электричества их можно было использовать как подсвечники. На стенах висели картины и гравюры, видимо, не самые ценные. Это были портреты каких-то напыщенных господ, пейзажи, натюрморты, сцены на библейские сюжеты. Вдоль стен стояли тяжелые лавки. Офицеры гуськом прошли по всем помещениям анфилады. Во второй комнате разрушения оказались наибольшими. Осколки гранаты посекли часть стола, занимающего весь зал. Несколько стульев были переломаны в труху. Осколки порезали картину, оборвали люстру. На полу засохла кровь. Старая Стефания, тяжело дыша, собирала обломки стульев. Губы женщины были скорбно поджаты. Станка подметала пол щеткой с длинной рукояткой. При виде русских она попятилась, сделала жалобное лицо. Стефания повернула голову, и досада отразилась на ее морщинистом лице. – Прошу простить за вторжение, – учтиво сказал Вадим по-немецки. – Нам жаль, Стефания, что мы устроили тут небольшой беспорядок. Уверяю вас, основная часть вины лежит на ваших прежних постояльцах. Их никто не заставлял сопротивляться. Наши люди помогут вам навести порядок. – Серьезно? – вполголоса пробормотал Поляков. – Оставьте нас, прошу вас, – продолжал Злобин. Если вам, конечно, не трудно. – Майор контрразведки был просто воплощением такта и учтивости. – Нам надо поработать в этих помещениях. Когда мы закончим, вы сможете вернуться сюда. – Вы же не собираетесь ничего отсюда брать? – пробормотала старуха. – Это собственность полковника Николае Шербана. Пусть здесь и находится не самый ценный антиквариат. – Не беспокойтесь, Стефания. Мы не мародеры. Под словом «поработать» я подразумеваю нечто другое. Как себя чувствует ваш почтенный супруг? – Спасибо, ему уже лучше, – ответила старуха, поджала губы, поманила Станку и вышла из комнаты. Девушка обняла щетку, опустила голову и тоже выскользнула за порог. – А если прислуга обнаружит то, что мы ищем? – сказал Баев, проводив их настороженным взглядом. – Спрячут, тогда точно не найдем. – Это вряд ли, – с усмешкой проговорил Поляков. – Пока, по крайней мере, эти люди ничего не нашли. Они не выглядят специалистами по расшифровке схем и чертежей, да и на вражеских лазутчиков не очень похожи. Но чисто теоретически такое можно допустить. Контрразведчики медленно прошли через анфиладу, вернулись на исходную позицию. В дверном проеме нарисовался часовой, тут же сделал почтительную мину и исчез. – Итак, мы имеем тут пять помещений, – сказал Вадим. – Предлагаю дать им условные названия. Зал ожидания, к примеру. – Почему зал ожидания? – осведомился Куделин. – Потому что лавки там. Если хотите, можно назвать его актовым залом. Представьте, как рыцари проводили в нем рабочие совещания. А будешь перебивать, лейтенант, отправишься на кухню. Стало быть, актовый зал, столовая, буфетная, гостиная, кабинет. Так они выглядят. Именно в такой последовательности мы гнали немцев к тупику. Предлагаю восстановить в памяти утренние события. В долине капитан Ненашев повел на штурм батальон. От шума немцы, ночевавшие тут, проснулись и всполошились. Они решили, что замку пока угрозы нет, но собирались впопыхах, многие вещи бросили. Свои материалы Кунце, конечно же, взял с собой, они лежали в портфеле. Потом последовала стычка во дворе. Выжившие немцы бросились обратно в замок. Времени на то, чтобы что-то надежно спрятать, у Кунце не было. Запасной выход отсутствует, на окнах решетки. Кто-то свернул к лестнице. Все остальные побежали за ним. Думаю, сработал стадный инстинкт. К тому же они не знали, что здесь тупик, поскольку ночевали в другом крыле, замок не осматривали. Эсэсовцы в любом случае собирались занять оборону и дать нам отпор. Но все пошло не так, они не рассчитали свои силы. Мы гнали их из актового зала через все упомянутые помещения. Коридор простреливался, и в него немцы не выбегали. Муж и жена Кунце шли первыми, за ними пятились эсэсовцы, вели огонь. Теоретически в каждом из этих помещений Кунце мог припрятать свои документы куда угодно, в любую щель, забросить на шкаф, сунуть под подоконник. Времени на выискивание тайника у него не было. Он метался, не знал, что делать, но в итоге куда-то определил свое сокровище, потому что впоследствии его портфель оказался пуст. – Фанатик какой-то, – пробормотал Баев. – Вроде гражданский специалист, не эсэсовец. Да еще и жену подверг такому риску. – По сведениям, имеющимся у разведки, Рудольф Кунце был активным членом НСДАП, – сказал майор Поляков. – Он полностью принимал идеи национал-социализма, и его жена была такой же. Умирать этот господин, скорее всего, не хотел, но свои секреты предпочел припрятать, до последнего надеялся сбежать, но все же от документов избавился. Помещение оказалось тупиковым, что стало для него очень неприятным сюрпризом. Винтовую лестницу наши люди заблокировали. Думаю, он собирался сдаться, а его смерть – просто случайность. Погибший боец не собирался стрелять на поражение, но Кунце решил иначе. – Как ни крути, а материалы находятся где-то в этой анфиладе, – сказал Вадим. – Если Кунце спрятал их в актовом зале, столовой или в буфетной, то это мог видеть сбежавший штурмбаннфюрер. Но это не точно. Что было дальше, он не знает, поскольку сидел в шкафу в буфетной. То же касается и выжившей парочки, Хоффеля и Крауземана. Их взяли в предпоследнем помещении, в гостиной. Они могли видеть все, кроме того, что происходило в кабинете. Или же ничего. – Надавим на них? – предложил Кустовой. – Можно. А сами что же, искать не будем? – В глазах майора контрразведки заблестел прохладный огонек. Последующие полтора часа опергруппа и разведчик, примкнувший к ней, провели весьма содержательно. Они двигали мебель, опустошали выдвижные ящики и прочие емкости, проверили шкафы, буфеты, серванты. Офицеры простучали пол, настенные панели, искали пустоты, если находили, то отрывали панели и осматривали то, что было под ними, методично шли из одного помещения в другое. В кабинете они работали особенно старательно, распотрошили канцелярский стол, перебрали пыльные тома в шкафу, снова двигали тяжелую мебель. С верхней полки посыпались тяжелые фолианты. – Берегись! – крикнул Баев. Пашка Куделин вовремя смылся, повернулся к проему и чуть не обмер от страха. В коридоре стояла прямая как штык горничная Мирэла и пронзительно смотрела на безобразия, чинимые в помещении. Куделин выдохнул и взялся за сердце. Испугаться было чего. Эта женщина и в самом деле была вылитая ведьма. Черные волосы, горбатый нос, темные глаза, продирающие до самого мозга. – Мирэла, уйдите отсюда! – прикрикнул Вадим и не сразу сообразил, что говорил на русском языке. Но горничная поняла его без перевода, повернулась и ушла. Она словно по воздуху плыла в своих бесконечных складчатых юбках. Куделин приглушенно выругался. – Это ничего, Павлик, – с улыбкой сказал Никита Баев. – А ты представь, что будет, если ночью с ней столкнешься в темном переходе. Вся из себя такая, со свечой, с распущенными волосами, в длинной ночной рубашке. Остановка сердца гарантирована. – Да иди ты со своими издевками, – проворчал Куделин. – Мне и впрямь нехорошо стало. Товарищ майор, скажите этой грымзе, чтобы не ходила тут, а то ведь пристрелю я ее ненароком когда-нибудь. – Им не нравится, что мы беспорядок усугубляем, – заявил Кустовой. – Сами виноваты, не надо было пускать на постой сомнительную компанию. Но ничего, приберут, им все равно тут делать больше нечего. – Развеялись, отвлеклись? Забыли уже, чем мы тут занимаемся? – Злобин свел брови и тоскливо уставился на пол, заваленный книгами, старыми газетами, свернутыми плакатами и никому не нужными канцелярскими принадлежностями. Он вздохнул, сел на корточки и стал перебирать все это добро. – Пусто здесь, – с расстройством пробормотал майор Поляков. – Может, мы что-то не понимаем или не знаем. Будете докладывать своему начальству, Вадим Алексеевич? – Страшно докладывать, Евгений Борисович. Повременим, еще раз пройдем. Мы действительно что-то упускаем. Повторный обход не принес результата. Готическая обстановка, усиленная напряжением и растущим отчаянием, начинала бесить Вадима. От злости ему хотелось оторвать все панели, вскрыть полы, разобрать мебель, а прислугу убедить в том, что волноваться незачем. Поместье все равно будет национализировано. Пусть ищут нормальную работу в народном хозяйстве Румынии, скинувшей оковы монархии. Но пока они до этого не созрели. Злобин не понимал, что тут произошло. Ведь паникующий Кунце не мог найти идеальный тайник. Следующий обход снова ничего не дал. Вадим вызвал часового и приказал ему найти Маркина. Дисциплинированный лейтенант тут же прибежал к нему и услышал вот что: – Ты в детстве ничего не прятал от мамы, учителей, пионервожатых? Нужен свежий взгляд и новые идеи. Предмет поиска: некие документы, возможно, находящиеся в папке. Требуется взять четырех смекалистых солдат, включить фантазию с воображением и заново пройти весь путь. Влезть в шкуру затравленного человека, которому надо спрятать эту клятую папку! Выполнять и через час доложить! Потом запустить сюда прислугу, пусть наводит порядок, если это окажется возможным. Но за ней надо посматривать, приставить человека с ружьем! Все это напоминало какое-то клиническое безумие. Взрослые люди занимались сущей ерундой. На горизонте возник Петру Монтеану, прихрамывая, поднялся в бельэтаж и взялся за сердце. Пашка Куделин тактично взял старика под локоть и увел, объясняя, что так надо. При этом он насилу сдерживал смех. В глубине северного коридора обнаружился проход в восточную башню. Вадим поднялся по скрипучим ступеням, осмотрелся. Интерьер ничем не отличался от южной башни. Склон горы отсюда был прекрасно виден, оказался совсем рядом. Хвойные деревья карабкались по террасам и обрывам. Во дворе зевали часовые. Они представляли собой прекрасные мишени. Злобин решил, что надо непременно сказать об этом Маркину, чтобы он поправил ситуацию. Сверху хорошо просматривалась седловина между холмами. Со двора туда вела тропинка и терялась за мохнатыми шапками можжевельника. Еще одна мысль неприятно задела Вадима: «К замку можно подкрасться совершенно безнаказанно. Никакая бдительность тут не поможет». Эсэсовцы в подвале еще не померли, сидели в разных углах каменного бокса. Их трясло от холода. Лица превратились в нечитаемые маски, но в глазах блестело презрение. – Говорить будем? – сухо осведомился Злобин.