– Я спрашиваю, вас куда поселили? – Похоже, Ариадна задала этот вопрос уже второй раз. – Не знаю, – пожал плечами Иван. – Глеб! Мы где с Асей остановимся? – Во флигеле. У нас один пустой, я попросил Мадину приготовить его для вас. Если хотите, мы с Дамиром сейчас перенесем вещи из машины. – Как во флигеле? – взвилась Матя. – Это почему во флигеле? В каком, собственно, флигеле? У Липы Петровны, что ли? Мадина! А ты чего молчала? На скулах девушки вспыхнули красные пятна. – Мадина тут совершенно ни при чем. Это я распорядился, – резко осадил женщину Глеб. Матя обернулась к Татьяне Максимовне в поисках поддержки. – А если Липа Петровна вернется? – поджав губы и глядя в сторону, мимо зятя, спросила та. – Вот возьмет и вернется сегодня ночью? Что мы тогда будем делать? Устроим переполох с переселением гостей? – А если нет? – возразил Глеб. – Ивану с Асей удобнее будет поселиться во флигеле, чем в доме. Тут по ночам иногда бывает шумно, а Асе в ее положении как никому нужен покой. Аргумент не сработал. – Мадина, приготовь для Аси с, гммм, коллегой, гостевую комнату, а для Антонины с супругом – комнату ее отца. Думаю, даже если Сергей Егорович вернется, он не будет возражать против такого соседства. Испуганные глаза Мадины уставились на Глеба. – Иди, иди, – поторопила ее Татьяна Максимовна. – А ты, Дамир, помоги гостям с багажом. Мадина понеслась к лестнице, ведущей на второй этаж, Дамир направился к входной двери. – А вы, – Татьяна Максимовна наконец-то посмотрела на Ивана, – сидите здесь, ехать на ночь глядя никуда не надо, утром отправитесь. Хватит с нас двух пропавших. – Как двух? – удивился Иван. – А кто еще пропал? Но мать Киры, судя по всему, не считала нужным пускаться в пояснения. Она удобно устроилась в кресле, притянула поближе столик с чайными приборами. – Ася, попробуй варенье. Я сама варила. Инжир с грецкими орехами. Очень хорошо для женщин. – Спасибо, – пробормотала Ася, – спасибо за все. Рыбак понял, что это «все» относится не только к гостеприимству и экзотическому варенью, но и приказу сидеть дома, и решил, что в Симферополь смотается завтра поутру. Он сходил за вещами, посмотрел выделенную им комнату и остался доволен. Конечно, она была немного меньше, чем флигель Новикова, но из нее имелся выход на деревянную веранду, опоясывающую весь дом по периметру, с которой открывался отличный вид на горы, море и виноградники. Ася будет в восторге. Возвращаясь в гостиную, Иван столкнулся с Дамиром. – Ты это, – сурово пробормотал тот, – на сестру мою особо не заглядывайся. Рыбак уверил заботливого родственника, что ничего подобного и в мыслях не держал. – У меня к тебе встречная просьба, – сказал он, придав голосу максимально дружелюбный тон. – Ты, по возможности, присматривай за моей напарницей. Может, это прозвучало несколько двусмысленно, Дамир мог возомнить, что Иван предлагает ему поухаживать за Асей. Но тот лишь озадаченно кивнул: – Договорились. Народ тут, в принципе, мирный, спокойный, но иногда посмотришь – вроде как малость не в себе. Вернувшись в гостиную, Рыбак устроился поближе к напарнице. – Что я пропустил? Выяснила, кто у них тут еще пропал? – Да никто не пропал. Имелась в виду та самая Липа Петровна, в комнату которой нас хотели поселить. Она, оказывается, слепая, и Ариадна пыталась ее вылечить какими-то своими методами. А потом Липа Петровна внезапно получила наследство и уехала в столичную клинику делать операцию. – Операция, – одобрительно кивнул Иван, – она, конечно, понадежнее будет, чем лечение гражданки Марс. Ты попробовала варенье из инжира? Ася протянула вазочку: – Держи. Варенье и впрямь оказалось очень вкусным – крупные прозрачные ягоды с мелкими семечками, ароматные грецкие орехи и сироп – не очень сладкий, как Иван любил. От наслаждения он даже зажмурился, а когда открыл глаза, заметил, что все четыре дамы – Ариадна, Варвара Андреевна, Матя и Татьяна Максимовна – кутаются в жуткие шарфы немыслимых расцветок. – А чего они утеплились? Ожидается похолодание? – шепотом спросил Иван у Аси. – Это обереги. Слышал, как Марс скомандовала? Всем надеть обереги. Вот они и надели. Шарфы Ариадна сама вязала и наделила их способностью противостоять негативным факторам. – Ты действительно так считаешь? – усмехнулся Иван. Марс, которая сидела на довольно значительном расстоянии и никак не могла слышать слова Рыбака, возразила: – А вы зря сомневаетесь, юноша. Кэп, кстати, поначалу тоже скептически относился к оберегам, а потом убедился, что они действительно помогают, независимо от того, верите вы в них или нет. Липа Петровна с юности была незрячей – сахарный диабет, что-то там с сосудами, – так вот, она постоянно спотыкалась, падала, вечно ходила с синяками. Я поняла, что только очень сильный оберег сможет помочь ей, защитить от падений. Думаете, его просто изготовить? Вовсе нет! Надо приподняться над собой, открыть душу потоку энергии, что идет к нам из космоса. Впустить ее в свое тело и усилием воли направить туда, где она особенно нужна! У меня только с третьего раза получилось подобрать необходимые нитки – розовые с жемчужно-желтыми крапушками. И шарф я вязала три дня. Спросите, почему так долго? Да просто пряжи получилось очень много – это тоже внутренний голос подсказывает, сколько ниток нужно купить. Пожалеешь денег, купишь чуть меньше или довязать поленишься, раньше закроешь петли – и все, работа насмарку. – А папа? – подала голос Антонина. – Вы говорили, что тоже связали ему оберег? – Конечно! Я начала рассказывать, да меня перебили некоторые. – Ариадна сурово посмотрела на Рыбака. – Я никак не могла подобрать ему цвета, словно душа его не впускала меня. Они же, военные, народ закрытый. Клятву дают не раскрывать никому государственные секреты. А потому оберег Кэпа виделся замкнутым, холодным, стальным, словно гроб. – Скажешь тоже, Ада: гроб… – Матя размашисто перекрестилась. – Дамир повез меня в Ялту на рынок, там есть хороший магазинчик с пряжей. Раньше торговала Текмине, такая умница, ручки золотые. Она все успевала – и покупателей обслуживать, и вязать. В сезон от отдыхающих отбою нет, все хотят ажурные маечки из хлопка. А потом хозяин посадил вместо Текмине свою подругу. Той вообще ничего не нужно. Сидит и в телефоне ковыряется. Сейчас молодежь какая-то безответственная! Лишь бы развлекаться да детей делать. А жениться не хотят. – Это был увесистый камень в огород Ивана, и Ариадна с вызовом посмотрела на него – давай, ответь что-нибудь. Рыбак отвечать не стал, и ясновидящая решила воззвать к Асе: – Причем не только парни не хотят, но и девчонки беременные. Как будто это хорошо – плодить безотцовщину. Вместо ответа Ася протянула Ивану вазочку с вареньем из инжира – свое он благополучно уничтожил еще в самом начале чаепития. – О чем это я? – сама у себя поинтересовалась Ариадна, не дождавшись возражений. – Ах да, о пряже. Привез меня Дамир в магазинчик, сидит там эта фифа, на меня даже взгляда не бросила. Я иду, смотрю на пряжу, и тут меня словно огнем опалило – лежат ниточки яркие, словно золотой апельсин. Я к ним руку протянула, чувствую – да, вот оно! Как раз для нашего Кэпа. Забрала все, что было. Связала за ночь. Девчонки, все, кроме Липы, чуть в обморок не упали. Не наденет, говорят, Сережа (это они так его за глаза называли, в глаза только Сергей Егорович или по званию – Кэп). А он надел и спасибо сказал. Он вообще вежливый был, батюшка ваш. Ивану эти пустопорожние околониточные разговоры были совершенно неинтересны. Другое дело Ася. Подруга вся превратилась в слух, что не укрылось от Ариадны. Теперь она говорила, не сводя глаз с девушки, как будто в комнате они находились вдвоем, поэтому фраза насчет батюшки прозвучала абсолютно нелогично. Хотя какой логики можно ждать от женщины, объявляющей себя ясновидящей? – А Липе Петровне помог ваш оберег? – совершенно невпопад спросила Ася. – Конечно! – вскричала Ариадна, а Матя с Татьяной Максимовной закивали, словно китайские болванчики. – Она больше не падала так сильно. – Просто почти сразу после того, как ты связала Липе шарф, – прервала молчание Варвара Андреевна, – приехал Сергей Егорович, и она перестала гулять по окрестностям в одиночестве. Ариадна нахмурилась из-за подобной дискредитации своего оберега. – А ты не подумала, милочка, – сказала она, поджав губы, – что появление Кэпа есть не что иное, как результат моих трудов? И наследство, с помощью которого Липа, помяни мое слово, обретет зрение, – тоже в какой-то мере моя заслуга. Я же остатки пряжи пускаю на сень. – Куда? – переспросил Рыбак, чувствуя себя оболваненным. – Сень, молодой человек, – это своеобразный покров. Помните, как у Пушкина: «Лесов таинственная сень с печальным шумом обнажалась…» А я, наоборот, облачаюсь в свою сень и благодаря нитям, пропитанным космической энергией, вступаю в связь с обладателями оберегов. Вот и с Сергеем Егоровичем недавно общалась посредством сени. Последняя фраза прозвучала совсем уж двусмысленно. Иван представил Новикова, каким видел его на фотографии из личного дела, – холодный стальной взгляд, сжатые губы. Не человек – терминатор какой-то. А тут его описывают всеобщим любимцем, вступающим в связь под сенью… Ход мыслей Рыбака нарушила Варвара Андреевна, которой, похоже, тоже надоел бред ясновидящей. – Мадина, подлей, пожалуйста, горяченького чаю, – попросила она. – Мне тоже, – обрадовался Рыбак. – И варенья, если можно. Того, вкусного, из инжира. При виде Мадины, шустро прибежавшей на зов, в голове у Ивана забрезжила идея. Не сказать, чтобы здравая, но за неимением лучшего сгодится, надо же с чего-то начинать. А что, если у Ариадны или, к примеру, Липы Петровны тоже имелся защитник вроде Дамира, который, заметив знаки внимания, оказываемые родственнице, решил призвать ухажера к порядку и несколько переусердствовал? – Я правильно понял, что после появления Сергея Егоровича Липа Петровна прекратила одинокие прогулки и гуляла исключительно с ним? – Неправильно, – возмутилась Ариадна, – он взял шефство над всей нашей компанией и устраивал совместные прогулки. Вернее, вылазки, так он это называл. Придумывал маршрут, договаривался с Дамиром, и мы ехали, не зная куда. А Кэп по дороге рассказывал, рассказывал, рассказывал… Да так, что казалось, истории оживают, и ты уже в центре событий, происходивших здесь много лет назад. Ты песчинка океана Тетис, который когда-то бушевал на этом самом месте, ты звезда из далекой галактики, и за окном не горы и крымский лес, а бесконечность… Да, именно так, это Крым, детка, – последняя фраза была адресована Асе, – Сергею Егоровичу удалось даже Липе показать небо в алмазах. Вот каким замечательным рассказчиком был наш Кэп. Хотя что это я? Почему был? Он жив. Я видела его совсем недавно. В шарфе, повязанном поверх пальто. Пока шарф на нем, никакие беды ему не страшны. – Извините, пожалуйста, – встрепенулась Антонина, которая, казалось, дремала в своем кресле, – вы сказали, что видели моего отца. – Ну да, разумеется. Поднялась над повседневностью, заглянула за грань неведомого… – Может, пойдем спать? – прошептал Рыбак. – Подожди, – покачала головой Ася. – О чем это я, – продолжала Ариадна. – Ах да, о Сергее Егоровиче. Сколько он разных историй знал, просто бессчетное множество. Только о службе своей не рассказывал – как я уже говорила, это государственная тайна. Но я знаю, что тяжело ему было. Тонул, горел. Летом видела, когда футболку надел, – у него ожоги по рукам, словно жгуты. Спросила его как-то, а он только усмехнулся. Было дело, сказал, и все. Молчок. Тайна. А про Крым, его обитателей, горы, реки – часами мог говорить. Ему бы книги писать! А что, гораздо лучше получилось бы, чем у чьих-то внучек, которые и не жили вовсе, и пороху не нюхали, да и не читали хороших книг вовсе, а туда же – сочинительствовать. – Можно подумать, ты читала, – снисходительно улыбнулась Мельникова. – Да мне и читать не надо, я только посмотрю на книгу и сразу знаю, о чем. Любовь, морковь… Если женщине за пятьдесят, то уже безнадежная старуха, к тому же выражается на каком-то архаичном языке типа «Инда взопрели озимые…»[9]или «Не лепо ли ны бяшет, братие»… А у мужчин возраста нашего Кэпа только одно занятие – мух давить. Ася не удержалась и тихонько прыснула.