Глава 25 Тимур приехал где-то через час. За это время Кристина еще раз, уже более углубленно, просмотрела финансовые данные «Ура». Ее первоначальные выводы оказались верными – положение фирмы было достаточно устойчивым, доходность – высокой, задолженность поставщикам – в пределах договорных обязательств, в обозримом будущем банкротство детищу Новикова не грозило. – Кто тут хотел почитать интересную книгу? – спросил Тимур, входя в спальню Кристины и Насти. При этом он, как истинный джентльмен, не забыл постучать. Настя радостно бросилась к нему, и Тимур, вручив ей книгу, подхватил девочку на руки и подбросил ее к потолку. Она зашлась радостным смехом. – Ну как день прошел? – спросил Тимур, осторожно опуская Настю на ковер. Оба они – и Тимур, и Кристина – отлично знали, что на подобные вопросы излишне рациональный ребенок отвечать не будет. Вот и сейчас вместо ответа Настя взяла Тимура за руку и подвела к Кристине. – Мы играли, – лаконично пояснила она свои действия, взяла Кристинину руку и сунула ее в ладонь Тимура. Кристина вспомнила хоровод в детском саду и уже сама взяла его за вторую руку. Получился круг, в центр которого тут же забралась Настя, по-прежнему прижимавшая к груди томик Даниэллы Купер. Глаза Тимура оказались совсем близко. Кристина уже забыла, когда они стояли вот так – взявшись за руки, друг напротив друга, глаза в глаза. Руки его были теплыми, надежными и уверенными, глаза – добрыми и радостными. Кристину словно захлестнуло волной счастья. Но, как и положено волне, она почти тут же отступила. Это не счастье, а иллюзия. Чужой дом, чужой мужчина, чужой ребенок. Сейчас он разомкнет круг, развернется и уйдет. И Настя может исчезнуть из ее жизни так же внезапно, как и появилась. Вывод – не мечтать, не привязываться. Но как не привязываться к этим милым ямочкам на детских щеках. Как не таять от взгляда Тимура. Наверное, именно про такие глаза пела когда-то бабушка: «За те карие очи душу я б отдал». Что за песня, Кристина не помнила, но были там еще такие слова: «Возьми мое сердце, мне отдай свое». Вот только Тимуру, похоже, ее сердце ни к чему – он опустил руки, круг разомкнулся, очарование момента исчезло, и Кристине даже неловко стало за свои мысли. Ну зачем она что-то придумывает, да еще и старается форсировать события? Может, действительно нужно жить одним днем, даже не днем – мгновением. Счастливым мгновением, имя бога которого носит их фирма. Кайрос – младший сын Зевса, бог подходящего времени, ускользающей удачи, мимолетной возможности. Он определенно побывал сейчас в этой комнате. Да, улетел, но, как Карлсон, обещал вернуться. И нечего ему за это пенять – счастье, оно ведь всем нужно, и Кайросу нужно побывать во многих местах. Кто-то окажется более расторопным, чем Кристина сегодня, и мгновение счастья затянется на час, на день, на год… – Чем собираетесь заняться? – уже в дверях поинтересовался Тимур. И пока Кристина думала, что бы такое ответить, например предложить вместе поужинать, Настя перехватила инициативу. – Читать, – сказала она и погладила обложку книги, которую не выпускала из рук с тех пор, как Тимур вручил ее. – Тогда не буду вам мешать. Кристина уже прочитала роман Купер прошлой ночью и не горела желанием перечитывать его. Но обмануть ожидания Насти не могла, а потому, переодев ее в пижаму с медвежатами, уложила девочку в постель и открыла книгу на странице, на которой они вчера остановились. Сейчас, уже зная, чем закончатся похождения Алекса, она ловила себя на том, что все равно получает от чтения удовольствие. Вроде обыкновенные слова, но, начав фразу, катишься по страницам, словно по гладкому льду, не желая останавливаться. Магия какая-то, не иначе. Настины глаза закрылись, дыхание стало ровным. Заснула? Но стоило ей остановиться, как ресницы дрогнули и недовольный голос пробормотал: – Читай! И Кристина продолжала скользить по страницам, периодически делая остановку, чтобы убедиться – ее слушают. Наконец после очередной паузы команды не последовало. Часы показывали одиннадцать. Не так уж поздно, пожалуй, можно еще немного покопаться в финансах «Ура». И тут Кристина вспомнила о файле, который прислал ей Федор. Как она могла забыть о нем? Осторожно, чтобы не потревожить сон девочки, встала, взяла со стола ноутбук, не включая свет, устроилась с ним в бабушкином кресле и кликнула по иконке с названием «Кэп». Глава 26 – Вы, наверное, с детства мечтали о море? Впервые этот вопрос ему задали, когда классная руководительница Марианны уговорила его провести в классе «Урок мужества». – Конечно! – ответил он, глядя в доверчивые детские глаза, и постарался обосновать свой ответ: – Я с детства зачитывался книгами Жюля Верна. «Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров», «Пятнадцатилетний капитан»… Сергей в самом деле прочитал все эти книги, но гораздо позже, уже курсантом военно-морского училища имени П. С. Нахимова. Попал он туда совершенно случайно. Оканчивал среднюю школу и случайно услышал, как одноклассник Пашка Соловей поинтересовался, можно ли пройти медкомиссию для поступления в военно-морское училище. Сам-то Сергей Новиков ни о чем таком не помышлял. Твердо знал, что после школы пойдет в училище и будет, как отец и старший брат Лешка, работать механизатором. А что? Механизаторы на селе всегда нужны. Высокого, рукастого, не по возрасту сильного Сергея в Нижних Грязях прозвали Трактором. Был он безотказным, готовым в любой момент прийти на помощь соседям – вытащить забуксовавшую по осенней распутице машину, поправить покосившийся забор, натаскать одинокой соседке воды из колодца, наколоть дров. К тому же от бабушки, маминой мамы, Сергей перенял привычку, которая порой доводила до бешенства окружающих и его самого – выполнять начатое до конца. Взявшись за дело, даже на первый взгляд непосильное для школьника, он, по словам отца, упирался рогом и тащил его до логического завершения. Даже когда все, кроме него, уже отказались от затеи, оказавшейся невыполнимой, Сергей продолжал переть и, к вящему удивлению окружающих, побеждал. И пусть труда для этой победы было положено в разы больше, чем получено пользы, это все-таки была победа. Может быть, именно по этой причине читать книжки о море и моряках ему было просто некогда. Да что книжки! По большому счету ему и учиться-то было некогда. Но оценки ставили нормальные – четверки, изредка пятерки. По труду, по физкультуре… – В военно-морское училище собрался? – спросил Новиков у Пашки, когда в тряском «пазике» они возвращались из райцентра домой. – А что? – мгновенно ощетинился Соловей. Невысокий, щуплый, блондинистый, обладатель молочно-белой кожи, из-за чего с первыми же майскими лучами его нос и щеки обгорали до болезненно-бордовой красноты и в таком состоянии пребывали до поздней осени. Наш бледнолиций брат, покровительственно называли Соловья одноклассники, по десятку раз смотревшие каждый новый фильм про индейцев с югославским актером Гойко Митичем в главной роли. – Да ничего, просто, – пожал плечами Новиков. – Что, спросить нельзя? – Спросить – можно, расспрашивать – нет. Мне и так дома житья не стало, не хватало еще, чтобы в школе узнали. – А что в этом плохого? Подумаешь! Я на механизатора иду учиться, ты – на моряка. – Да потому что ты, Трактор, всегда найдешь себе дело в деревне, а я – нет. С детства мечтал уехать. Да только куда? Денег нет, а без них… – А в военное училище что – без денег можно доехать? – Можно. Если медкомиссия признает годным, то тебе дают специальные бумаги, по которым в кассе получаешь бесплатный билет на поезд. И жить можно полностью за государственный счет – ни за общагу не платить, ни за жратву, ни за одежду с обувью. – Правда, что ли? – Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожал плечами Соловей и демонстративно уставился в окно. Новиков с детства приучен был верить людям, но слова бледнолицего брата на веру приниматься не хотели. Они застряли в голове, словно рыбная кость, и причиняли неясное беспокойство. Уже повзрослев, Сергей оценил свое тогдашнее состояние как незавершенный гештальт, проблему, которая, даже если стараться не думать о ней, все равно поглощает внимание, съедает силы, крадет энергию. Тогда же, несведущий во всех этих психологических штучках, он вдруг почувствовал, как все стало его напрягать: брошенные на проходе грязные ботинки отца и Лешки, их пьяная перебранка за ужином, мать, которая со спокойной, несколько отстраненной улыбкой смотрит на все это. Он представлял, что еще два-три года, и на проходе добавятся еще одни ботинки, а его голос вплетется в витиеватый пьяный матерок за столом. Но если раньше Сергей считал, что все это в порядке вещей, то теперь для него словно приоткрылось крошечное окошко в другой мир, куда можно попасть без особых усилий. Промучившись таким образом с неделю, Новиков не выдержал и после школы рванул в военкомат. Через две недели Сергей уже проходил медкомиссию и, только когда его признали годным, узнал, на что, собственно, подписался, пойдя на поводу у собственного любопытства. Оказывается, медкомиссия – это так, самая малость. Главное – сдать кучу экзаменов, из которых он на сто процентов был готов, пожалуй, только к одному – физкультуре. Ну, может, письменную математику еще бы вытянул. Но физику! Историю! Сочинение! Особенно сочинение… Гуманитарные извилины в его по-деревенски прагматичном мозгу еще не сформировались, и, судя по всему, это даже не было предусмотрено. Тут-то и сыграла на руку врожденная готовность прийти на помощь всем, кому, по его мнению, она нужна. А нужна она была учителям физики и русского языка с литературой. Молодая семейная пара, неизвестно каким ветром занесенная в Нижние Грязи, была слишком далека от сельской жизни и занята своей работой. Конечно же, они не хотели, чтобы десятиклассник Новиков расчистил от многолетних бурьянов участок возле их дома, обрезал высохшие ветки яблонь, поправил крыльцо и покрасил изрядно облупившийся дом. Но протесты были такими вялыми и несерьезными, что Сергей их не услышал. Или сделал вид, что не услышал. В результате он получил двух бесконечно благодарных репетиторов. Родные отнеслись к затее Сергея по-разному. Отец пожал плечами и, покровительственно похлопав младшего сына по плечу, процедил: – Ну-ну… Старший брат одобрил: – Нормально, хоть проветришься перед взрослой жизнью. Из чего Сергей сделал вывод, что в его успех брат не верит. Мама, наоборот, верила и очень не хотела отпускать сына. – Как же так, Сережа! Почему же так? – все спрашивала она, и в ее голосе слышались с трудом сдерживаемые рыдания. Ближе к отъезду сдерживать их удавалось все труднее и труднее. – Да ладно тебе, мать! Что ты хоронишь его? – не выдержал как-то отец. – Помяни мое слово – к концу лета вернется, целым и невредимым. Как деньги закончатся, так и вернется. Да, Серега? Сергей молчал. Понимал, что находится буквально в паре слов от серьезной разборки. Отец в него не верил, и это было очень обидно, но не до такой степени, чтобы в ответ наговорить кучу слов, о которых впоследствии придется пожалеть. – Не дури, сын, – сделал свои выводы из его молчания отец. – Не поступишь – возвращайся. А то знаю я такие варианты. Домой вроде как стыдно возвращаться, вот и сидят в чужом городе. Жрут черт знает что, живут в собачьих конурах неизвестно на какие гроши. Разве что не побираются на улице. А тут, сам знаешь, тебе все рады. Сергей знал, но привычка доводить начатое до конца заставляла стиснуть зубы и готовиться к поступлению всерьез. Реальность превзошла даже самые пессимистичные ожидания – конкурс семь человек на место плюс что-то непонятное, к чему он не был готов, под названием «психотбор». Впрочем, он оказался самой что ни на есть ерундой – тесты, запоминание цифр, слов, игры какие-то. Новиков отнесся ко всему этому как к игре – и выиграл. Вместе с иногородними абитуриентами его поселили в спортзале, где установили ряды двухярусных коек. Поначалу все они были забиты под завязку, но после каждого экзамена число свободных коек увеличивалось. Казалось бы, совместное преодоление трудностей должно было объединять будущих курсантов, но сопутствующая ему конкуренция становилась камнем преткновения. Отношения в спортзале накалялись. То и дело вспыхивали локальные конфликты, но до открытой конфронтации дело не доходило – понимали, что за драку можно вылететь из училища, не успев даже толком поступить. Перед экзаменом по физике Новиков подпирал стену, листая напоследок учебник. – Вот из-за таких сволочей нормальных парней срезают на экзаменах. – Голос говорившего вибрировал от возмущения. Сергей предвзятого отношения к себе со стороны преподавательского состава не заметил, но мало ли у кого какие обстоятельства. Он захлопнул книгу и обернулся: – Из-за кого? У дверей соседнего кабинета стоял парень, судя по всему – абитуриент. Был он такой же высокий и крепко сбитый, как Новиков, только, в отличие от Сергея, выглядел как настоящий офицер, хотя одет был не по форме. Рубашка сияла белизной, брюки были до такой степени наглажены, что стрелками можно резать сливочное масло, а туфли сияли, словно пижон принес их с собой в коробке и только что надел. Новиков никогда не был шмоточником. Ему было абсолютно безразлично, в чем ходить. Главное, чтобы не рваное и не грязное. Но штаны его, которые он на ночь, за неимением утюга, клал под матрас, были именно штанами, а разбитые деревенские башмаки, хоть и тщательно нагуталиненные, казались здесь, в коридоре военно-морского училища, пришельцами из чуждого мира. Но тут дверь аудитории, где проходил экзамен по физике, открылась, приглашая очередную партию желающих продемонстрировать свои знания, и щеголь с его брюками, рубашкой и туфлями был моментально забыт. В следующий раз Новиков увидел его перед консультацией по русскому языку и литературе. Все такой же идеально наглаженный и начищенный, он разговаривал с мужчиной с погонами капитан-лейтенанта. Из всех экзаменов сочинение представляло для Новикова самую большую сложность. Насколько это было возможно, школьная учительница смогла улучшить его грамотность, но найти в голове ученика кнопку, отвечающую за включение творческих способностей, ей не удалось. Оставалось вызубрить почти три десятка тем, рассчитывая, при необходимости воспользоваться хотя бы одной. Он собственноручно переписал их в общую тетрадь в ярко-желтой попугайской обложке, которая за время подготовки к экзаменам не только не утратила своей яркости, а, наоборот, стала еще более вызывающей. Листая страницы, Сергей то и дело переводил взгляд на безмятежное лицо пижона, его рубашечку с брючками, и руки самопроизвольно сжимались в кулаки. Неужели все старания окажутся напрасными и придется возвращаться домой? Конечно, ничего катастрофического не произойдет, жизнь продолжится, но все-таки… Как переступить через привычку все доводить до конца? После консультации Новиков решил максимально сосредоточиться и перечитать еще раз всю тетрадь от корки до корки. Нашел мало-мальски густые кусты, забрался в них и погрузился в чтение. Однако не успел прочитать и десятка страниц, как внимание его привлекли какие-то странные глухие звуки, как будто кто-то со всего маху колотил по груше. Захлопнув тетрадь, Сергей вынырнул из кустов. Это была драка. У себя, в Нижних Грязях, Новиков частенько принимал в них участие, не считал это чем-то из ряда вон выходящим и никогда не стремился уклониться от боя и попытаться решить конфликт мирным путем. Драться так драться. Но эта драка была неправильной, она противоречила неписаному кодексу нижнегрязинских сражений. Четверо бойцов батальона нового набора пинали лежавшего на земле пятого. Тот даже не пытался отбиваться – скрючился в попытке прикрыть рукой лицо. В Нижних Грязях парни во время драки переругивались, ржали, то и дело подначивали друг дружку. Тут же били сосредоточенно, молча, натужно дыша. Не били, а скорее убивали. Новиков еще даже не осознал, что, собственно, происходит, не успел оценить возможные последствия, а мозг, как бывало с ним в критических ситуациях, взял на себя управление действиями. Сергей бросился в самую гущу: – Прекратите, придурки! Вы же его убьете! Драться он умел, к тому же, хотя на стороне нападавших было численное преимущество, они к появлению Новикова успели заметно выдохнуться. Пару серьезных ударов он все-таки пропустил. Драка явно могла обернуться не в его пользу. Но тут один из нападавших, самый мелкий, простонал: – Ладно, пацаны, хватит! Жмем пятки! Дважды просить не пришлось – компания рванула врассыпную, костеря на чем свет уродов, из-за которых между пацанами возникают непонятки, и обещая разобраться. Сергей попытался протянуть лежавшему на земле руку и понял, что не может ее поднять – плечо было отбито. Кулак правой руки еле сжимался. Похоже, сочинение завтра писать будет проблематично. Парень, которого Новиков так опрометчиво бросился спасать, со стоном поднялся с земли.