– У нас вся деревня грустит из-за того, что Сережка уехал… Так и прицепилось к нему это «Сережка». Вот и Пашки Воронцова мать, когда в одно из первых увольнений они с Новиковым зашли к ним домой, поприветствовала друга сына: – Ну здравствуй, Сережка! Воронцов жил в доме, расположенном на центральном городском холме, откуда, если пройти немного вперед, открывался удивительный вид на севастопольскую бухту: синее море, голубое небо, белоснежные парусники, военные корабли и рыбацкие ялики, приземистый Константиновский равелин. Чуть дальше находился заброшенный Владимирский собор с израненными снарядами стенами и ступенями, заколоченными ржавыми листами железа дверями и окнами, где, по словам Павла, были захоронены адмиралы Корнилов, Истомин, Нахимов, погибшие на бастионах Севастополя в годы Крымской войны. Сергей тогда Пашке не поверил – ну где это видано, чтобы могилы знаменитых людей находились в таком запустении! У них, в Нижних Грязях, церкви не было, но небольшое кладбище за забором чистое, аккуратные могилки украшали кусты роз, сирени, бересклета и жимолости. Тем более чуть дальше, спиной к собору, стоял памятник Ленину с протянутой к морю рукой, у которого всегда лежали живые цветы. Это казалось Новикову несправедливым – Ленин, насколько он успел узнать, никогда ни в Севастополе, ни даже в Крыму не был, а адмиралы отдали за этот белокаменный город жизнь. Наверное, Пашка ошибается. Но покрытые многолетним слоем пыли, израненные, как стены и ступени, черные плиты на стенах собора, где на старославянском языке с ятями хоть с трудом, но все-таки можно было разобрать имена величайших русских адмиралов, подтверждали слова Воронцова. А рядом с собором совершенно случайно Сергей наткнулся на странное здание высотой со стоящие практически вплотную трехэтажки, чем-то напоминающее колокольню. Круглую кладку из крупных каменных блоков венчала восьмигранная башня с высокими арочными проемами. Сверху сооружение покрывала шатровая крыша и венчал острый шпиль. А под крышей, над окнами, находились объемные фигуры странных существ с крыльями. Кудрявые, бородатые, в развевающихся одеждах, они походили на богов из учебника истории. И сам этот дом, казалось, сошел со страниц древней книги и совершенно не вписывался в ряд своих соседей, казавшихся на его фоне слишком простыми. Большая квартира на втором этаже поразила воображение Сергея. Была она странной, ни на что не похожей, хотя из пяти комнат он видел только три – зал, столовую и комнату Павла. Зал больше походил то ли на музей, то ли на библиотеку – диван, два кресла, куча шкафов с книгами и большая, почти во всю стену, картина. Она до такой степени потрясла Новикова, что, когда мама Воронцова – Ольга Елисеевна, она ходила по квартире в туфлях на каблуках, пусть на низких, толстеньких, как бочонок, – позвала пить чай, Сергей с превеликим сожалением оторвал от нее глаза. По его мнению, такая картина не должна висеть в квартире, даже такой большой. Своей монументальностью она чем-то напоминала панораму «Оборона Севастополя 1854–1855 гг.», куда их класс в сентябре возили на экскурсию. Нет, конечно, она была намного меньше, и народу изображено не так много, но общее впечатление ого-го! Сергей по своей воле никогда бы не повесил у себя дома такую картину – уж слишком она была полна тоски. То ли дело гобелен с мишками на стене в его доме. Смотришь – и на душе тепло. А тут просто безнадега какая-то. Куча людей: мужчины в военной форме старого образца, женщины в старинных платьях – одна просто копия матери Воронцова, монахи. Кто-то сидит, кто-то стоит… Да это же та самая картина, которая висит в офисе. Значит, это действительно Новиков писал. Или нет? Кристина посмотрела на Тимура. В свете настольной лампы она увидела жесткую линию его подбородка, морщинки вокруг глаз, скользивших по строчкам, и тоненькую голубую вену на виске, которая вздулась и едва заметно пульсировала. «Не такой уж ты железобетонный, Молчанов», – подумала Кристина. Видно, ее взгляд был чересчур пристальным – Тимур оторвал глаза от экрана и посмотрел на нее. – Женщина писала, – сказал он. – Почему? Ответить помешал телефон. Звонить могли только двое – Щедрый и Лебедев, а если Тимуру, значит… Он порывисто встал и вышел в коридор. Кристина хотела побежать за ним, но не смогла подняться со стула. Ноги словно отнялись, сделались ватными, неуклюжими, чужими. Чтобы не упасть, она попыталась опереться за стол, ухватилась за скатерть. Чашка с недопитым кофе с грохотом полетела на пол, следом заскользил ноутбук. От верной смерти гаджет спас вовремя подоспевший Тимур. Подхватив одной рукой Кристину, другой вернув на место скатерть и ноутбук, он сообщил: – Пока ничего не известно. Продолжаем читать? – Кто звонил? Щедрый? Тимур кивнул. – Что он сказал? – Крылов выехал в дом Ермолаевых. Точка, где последний раз регистрировался в Сети телефон Ивана, у него по пути. Еще кофе? Кристина посмотрела на осколки чашки и покачала головой. – Пожалуй, пока обойдемся. Глава 28 Асе снова снились лебеди, они пели про разлуку, плакали. Или это она плакала во сне? Потом появилась Кристина, серьезная, насупленная, – не иначе какие-то проблемы с клиентами. Захотелось спросить, чем так озабочен генеральный директор «Кайроса», но слова не хотели произноситься. – Кристина, – с трудом выдавила из себя Ася и проснулась. Окно было зашторено, в комнате стоял плотный непроглядный мрак. К ночи не на шутку разыгрался ветер, теперь он завывал, словно волк в полнолуние, и со всей силой обрушивал на дом свои порывы. Дом держался стойко, лишь протяжно поскрипывал, жалуясь на какие-то личные невзгоды. Глаза постепенно привыкли к темноте, и Ася вдруг поняла, что Ивана рядом нет. – Вань! – тихонько позвала она. Ответа не последовало. Надо же было так крепко заснуть и не услышать, как он вернулся! Он же точно вернулся? Который час? Ася взяла с тумбочки телефон и обнаружила целую кучу непринятых звонков от Кристины и Лебедева. Почти три часа ночи. Звонить в такое время неудобно, наверняка и они спят. Она вылезла из-под одеяла, спустила ноги на ковер. Голова была тяжелой и тянулась к подушке, словно подсолнух к солнцу. Наверное, Ваня приехал, решил поужинать и заговорился в столовой с кем-нибудь из хозяев или гостей. Ася встала, на цыпочках подошла к окну – мягкий ворс ковра щекотал ступни, – приоткрыла шторы. В образовавшуюся щель тут же заглянул месяц в морозном ореоле – яркий и торжественный – в окружении мириада звезд. Как все-таки здорово жить в горах, где ночью в окна заглядывают звезды… В следующее мгновение ее внимание привлекла неподвижная фигура, примостившаяся на бортике фонтана. Иван? Ася вышла на балкон, и холодный ветер тут же напомнил, что на улице зима. Обхватив себя за плечи, чтобы хоть немного согреться, она пристально вгляделась в сидящего. Свет от фонарей у крыльца не позволял точно определить его (или ее?) личность. Это мог быть кто угодно: и Иван, и Глеб, и Варвара Мельникова. А может, пропавший Новиков вернулся? Вот было бы здорово! Кстати, у Даниэллы Купер есть роман о пропавшем мужчине, который вернулся на рассвете. Может, это действительно Новиков? Пришел, из деликатности не хочет будить обитателей дома, сидит и ждет, когда хоть в каком-нибудь окошке появится свет. Ася схватила куртку, сунула босые ноги в сапоги и, на ходу застегивая молнию, побежала к лестнице. Входная дверь была не заперта. Она выскочила во двор. Вымощенная брусчаткой дорожка и ступеньки слабо поблескивали, изо рта вырывался пар. Неизвестный у фонтана, очевидно, задремал и не слышал Асиных шагов. – Добрый вечер! – сказала она, поравнявшись с таинственной фигурой. Сейчас она отчетливо разглядела накидку из искусственного меха – именно такие вчера утром, когда они осматривали коттедж Новикова, были на Варваре Мельниковой и Ариадне Марс. Низко опущенный капюшон полностью скрывал лицо. Ася хотела сказать, что не стоит сидеть на холодном камне в такую ненастную погоду, но тут она увидела руку – посиневшую от холода, с крупным серебряным перстнем на безымянном пальце. Точно как у Ариадны, только камень в перстне у ясновидящей был темно-зеленым, а этот – пепельно-серым, тусклым, отчего казался мертвым. Да и сама рука… Не может человеческая рука быть такой… Такой… Ася замерла от ужаса, к горлу подкатила тошнота. Глава 29 Иван попробовал пошевелиться. В салоне «Форда» было непривычно тесно, все тело ныло, лицо пекло, словно после солнечного ожога, а во рту ощущался привкус крови – очевидно, результат срабатывания подушки безопасности. Телефон, на время поездки прикрепленный к приборной панели, оказался на месте, но полностью игнорировал попытки включить его. Это, конечно, было неприятно – по сути дела, Иван остался без навигатора, без фонарика и, самое главное, без связи. Навигатор вполне может заменить карта, которая должна быть где-то в багажнике, фонарик есть в бардачке, а вот связь… Хорошо, если Ася не стала дожидаться его возвращения и легла спать. Но, зная свою подругу, Иван сомневался в этом. Скорее всего, она сейчас мечется по комнате, не находя себе места от тревоги. Сильный порыв ветра ударил в бок автомобиля, тот покачнулся, но устоял. И в этот самый момент Иван услышал отчаянный крик: «А-а-а-а!» Кричала Ася. Он голову был готов отдать на отсечение, что это она. А может… Вспомнилась комната Ариадны, морок тяжелого запаха, сень и прочая чертовщина… Именно этот крик он слышал тогда! Что это? Чьи-то идиотские шутки или Ася действительно в беде? Иван попытался отстегнуть ремень безопасности, но он застрял в замке и никак не хотел поддаваться, к тому же сдавил грудь с такой слой, что не только двигаться – дышать было сложно. Однако Асин крик (или не Асин?) придал ему сил. Иван исхитрился дотянуться-таки до бардачка, вытащил нож и фонарик. Теперь освободиться от пут ремня безопасности стало гораздо проще. Выбравшись из автомобиля, Иван посветил на разбитую физиономию «Форда», оценивая последствия аварии. Не надо быть экспертом, чтобы понять – травмы, полученные другом, много лет служившим ему верой и правдой, несовместимы с жизнью. Иван запустил пальцы в волосы и крепко сжал их. – Как же так! – пробормотал он, опускаясь на стылую землю возле еще теплого бока автомобиля. – Как же так? А потом произошло то, чего с Иваном не случалось уже лет двадцать, – горячая слеза скатилась по его обожженной щеке, а за ней еще одна. Тело «Форда» медленно остывало, а Иван все сидел и сидел. Не плакал, нет, он словно закаменел весь, превратился в живой памятник погибшему автомобилю. Пока еще живой. Зимний холод медленно проникал под одежду, забирая энергию, которая заставляет атомы, составляющие человеческий организм, осуществлять беспорядочное мельтешение, делиться, распадаться на части и объединяться в новые группы. И в этот момент до него снова донесся Асин крик: – А-а-а-а! Сердце вздрогнуло, кровь с новой силой заструилась по жилам. – Прости, дружище, – сказал он, проведя рукой по полированному боку. – Мне нужно идти. С помощью найденной в багажнике карты и навыков, полученных во время учебы в университете, он определил направление, в котором нужно двигаться, вышел на дорогу и зашагал к дому Ермолаевых. Перед аварией до него оставалось около сорока километров. Шагать и шагать. Остается надеяться, какая-нибудь добрая душа остановится и подвезет его хоть немного. Хотя сам он ночью на пустынной дороге ни за что бы не взял попутчика. Глава 30 – Ариадна? – тихо позвала Ася и, превозмогая страх, коснулась руки женщины. Она была холодной и твердой. В этот момент в прореху между тучами выглянул месяц, и в глубине перстня Ариадны вспыхнула и тут же погасла звезда. Ася в ужасе замерла, а ясновидящая вдруг покачнулась, накренилась и, не удержавшись на бортике бассейна, упала в чашу, прямо под ноги девушке с кувшином. В ту же секунду покой дома взорвал отчаянный Асин вопль. По логике, в тот же момент в окнах должны были вспыхнуть огни, раздаться топот ног по лестнице, распахнуться входная дверь, выпуская на крыльцо полуодетых обитателей. Но ситуация не хотела подчиняться логике. Дом по-прежнему нависал над Асей темной молчаливой громадой. – Помогите! – закричала она. – Кто-нибудь! Помогите! Ответом ей была гробовая тишина, даже ветер стих. А вдруг умерла не только Ариадна? Вдруг?.. Страшная мысль погнала Асю в дом. Наплевав на правила приличия, она взлетела по лестнице на второй этаж и ворвалась в спальню Глеба и Киры. Нащупала на стене выключатель, и теплый золотистый свет озарил широкую кровать. Вид лежавшего на спине и тихонько похрапывающего Глеба слегка успокоил Асю – мертвые не храпят. Кира лежала на боку, зарывшись лицом в подушку, и Ася в первую очередь дотронулась до ее плеча – мягкое, теплое, податливое, несомненно, живое. Странно только, что супруги не проснулись, когда зажегся свет. Ася тронула Ермолаева за руку и тихонько позвала: – Глеб! – Тот как ни в чем ни бывало продолжал храпеть. – Глеб! – заорала она во весь голос. Мужчина не просыпался. Тогда она довольно чувствительно – во всяком случае, для своей ладони – похлопала его по плечу и вдобавок потрепала по щеке. – Глеб! Проснись, пожалуйста. – Что тебе надо от моего мужа? – сонным голосом пробормотала Кира. В следующую секунду она, окончательно проснувшись, села на кровати и, удивленно уставившись на нее, спросила: – Ася? Что случилось? – Там… Там Ариадна… В фонтане… Умерла, кажется… Кира вскочила с кровати, подбежала к окну, резким движением раздвинула шторы. При виде ее теплой байковой пижамы с котятами Ася вспомнила, что у нее под курткой, кроме тоненькой ночнушки, ничего нет. Стоило подумать об этом, как сразу стало холодно, а тут еще Кира распахнула балконную дверь. Казалось бы, чего проще – сходить в свою комнату и переодеться. Но Асины ноги словно приросли к месту и отказывались двигаться. Балкон спальни Ермолаевых находился как раз над входной дверью. Отсюда отлично просматривались и двор, и чаша фонтана с ее страшным содержимым. – Глеб! – закричала Кира, захлопнула дверь, бросилась к мужу и принялась отчаянно тормошить его. – Да проснись же! Наконец Глеб проявил хоть какие-то признаки пробуждения. – Что ты кричишь, родная? – пробормотал он. – Уже утро? Так я вроде никуда сегодня не собирался. – Кажется, с Ариадной что-то случилось. Она у фонтана. Нужно посмотреть, может, ей требуется помощь!