— Сейчас трудно сложить о них какое-либо впечатление, — ответила Чарли. — В смысле… они немного не в себе. — Это более чем понятно, — кивнул Грегер. — У них очень разное происхождение, — продолжала Чарли. — Густав Пальмгрен из очень обеспеченной семьи, учился в частной школе-интернате, а затем добился большого успеха с тем сайтом в России. — Я о нем слышал. — До всего этого? — Да, читал об этом в «Дагенс Индустри». А что? — Да нет, ничего. Просто мне показалось, что ты не из тех, кто читает «Дагенс Индустри». — Ты не любишь таких людей? — Не то чтобы не люблю. В общем, придется мне, наверное, пересмотреть свои взгляды, — сказала она, повернувшись к нему, и улыбнулась. — Я люблю людей, которые в состоянии пересмотреть свои взгляды, — ответил Грегер. — Тогда у нас все получится. — Можно задать тебе личный вопрос? — спросил Грегер. «Лучше не надо», — подумала Чарли, одновременно кивая. — Вы с Хенриком Фриландером что-то имеете друг против друга? — Нет, — ответила Чарли. И это была правда. К Хенрику она не испытывала ничего. «Странное дело, — подумала она, — как такая сильная страсть может смениться отвращением, чтобы потом выродиться и уступить место полному безразличию». Даже от ощущения униженности не осталось и следа. «Чарли, я никогда не оставлю жену». Хенрик Фриландер был просто коллегой, с которым она предпочитала не работать — и не потому, что это причиняло душевную боль. Просто ей хотелось работать с теми, на кого можно положиться. — Я просто подумал… даже не знаю, — проговорил Грегер. — Естественнее было бы послать его, но я случайно услышал разговор между Хенриком и Чалле… — И что? — Стало ясно, что Чалле считает идею отправить его не самой удачной, и мне стало любопытно почему. — О господи, даже не знаю, — воскликнула Чарли. — Может быть, Чалле просто хотел дать тебе шанс. «Не разочаровывай его, — хотелось ей прибавить. — Давай поскорее найдем эту девочку». Прошло некоторое время, прежде чем им открыли, когда они постучали в дверь дома Пальмгренов. Наконец перед ними возник Густав. — Ничего нового, — сказала Чарли. — Мы пытались дозвониться, чтобы предупредить о нашем визите, но никто не ответил. — Тогда чего вы хотите, если ничего нового нет? — спросил Густав. — Почему вы не ищете, не пытаетесь ее найти? — Именно этим мы и занимаемся, могу вас заверить, — ответила Чарли. — Меня зовут Грегер Винсент, я из Национального оперативного отдела, — сказал Грегер, протягивая руку. — Нашему коллеге пришлось уехать обратно в Стокгольм. Я хотел встретиться с вами, чтобы составить собственное представление о ситуации. Густав сделал вид, что не заметил протянутую руку. — Здесь только я, — сказал он. — Фрида вышла прогуляться. Ей стало невыносимо находиться дома. — Нехорошо, что она сейчас одна, — нахмурилась Чарли. — Я пытался ей это сказать, — ответил Густав. — Но она все равно ушла. — Она сказала, куда пойдет? Густав покачал головой. — Но она обычно ходит к маяку. Он попытался объяснить, как пройти. Не дослушав, Чарли повернулась и быстрым шагом двинулась туда. Пять минут спустя Чарли осторожно ступила на скользкие камни, ведущие к маяку. Еще издалека она увидела одинокую фигуру, сидящую у воды. Фрида вздрогнула и обернулась, услышав за спиной шаги. — Что вы тут делаете? — спросила она. — Густав сказал, что вы, возможно, пошли сюда. — Мне нужно побыть одной. — Это Беатрис? — спросила Чарли, взглянув на мобильный телефон в руках у Фриды, где видео было поставлено на паузу. Фрида кивнула и нажала на «воспроизведение». На видео была она — Беатрис. Она сидела в высоком стульчике в цветастой пижаме, с испачканным личиком и озорными глазками, внимательно слушая радостный голос Фриды. — Какая у нас теперь Беа? Большая? Беззубая улыбка в ответ. — Покажи, какая Беа большая! Беатрис смеется и протягивает ручонки к потолку. — Во-о-от какая большая! — говорит Фрида. Когда запись началась заново, Чарли ощутила жжение в глазах. — Какая у нас теперь Беа? Большая? Улыбка, смех, поднятые вверх ручонки. Фрида остановила видео, повернулась к Чарли и спросила, чего ей нужно. — Честно говоря, я немного встревожилась, когда услышала, что вы ушли сюда одна, — ответила Чарли. — Но изначально я приехала для того, чтобы еще раз поговорить. — О чем? — взгляд Фриды был замутнен, возможно, успокоительными. — Я пытаюсь составить картину того, что происходило перед исчезновением Беатрис. — Не знаю, что я еще могу добавить, — проговорила Фрида. Медленными движениями она достала сигарету. — Можно мне тоже? — попросила Чарли. Фрида протянула ей пачку и зажигалку и плотнее запахнулась в куртку. С озера дуло. Чарли сделала глубокую затяжку. — Два года назад я бросила, — сказала Фрида, словно Чарли спрашивала ее об этом. — А сейчас скоро докурю целую пачку. Иначе просто не знаю, что делать с руками. И с самой собой. — Это может приносить облегчение, — сказала Чарли. — Это то же самое, что сосредоточиться на дыхании. — Ничто не сможет принести мне облегчения, пока она не вернется, — проговорила Фрида. Чарли молча кивнула. Все так. Исчезновение ребенка — это рана, которая никогда не затягивается. Вероятно, боль не всегда будет острой, но точно пожизненной. — Дедушка приводил меня сюда, когда я была маленькая, — сказала Фрида. — Его дедушка был смотрителем маяка, и он решил, что дух дедушки по-прежнему живет в маяке и может дать ему ориентир в жизни. Маяк укажет ему дорогу в темноте. — И помогло? — Это не такой маяк, который указывает верный путь, — объяснила Фрида. — Он показывает только, когда движешься не туда. Он предупреждает о приближении к скале, торчащей из воды, — она указала в сторону озера. — Это опознавательный маяк. — По сути, это тоже способ указать верный путь, — сказала Чарли. — Предупредить от неверного направления. Фрида кивнула. Некоторое время они сидели в молчании. Поднялся ветер, по озеру заходили большие волны. Оно скорее напоминало открытое море, чем озеро. — Мне нужно задать… неприятные вопросы, — начала Чарли. — Так спрашивайте, — сказала Фрида.