— Когда исчезают маленькие дети, это может быть результатом… несчастного случая. Могут произойти всякие вещи… маленькие оплошности, в которых… потом нет сил признаться. — Это не вопрос, — сказала Фрида. Теперь ее взгляд стал более осмысленным, настороженным. — Но я понимаю, к чему вы ведете, и мой ответ — нет, я никогда не смогла бы навредить своей дочери. Я люблю ее. Я люблю ее так сильно, что… Она сбилась. — Я беседовала с вашим братом, — сказала Чарли. — С Никласом. Он рассказал, каково вам пришлось — я имею в виду, в детстве. — Вот как? — Вы не могли бы немного рассказать об этом? — Мама с папой были алкоголиками, — Фрида пожала плечами, словно этот факт ей наскучил. — Это трудно объяснить человеку, который сам не побывал в таком положении… Я имею в виду — быть ребенком, когда на родителей нельзя полагаться, когда они сами ведут себя то как дети, то как сумасшедшие. — Я сама так росла, — вставила Чарли. Фрида повернулась к ней. Чарли не заботило, что она перешла некую профессиональную границу. — Я знаю, что такое иметь родителей, которые ведут себя то как дети, то как сумасшедшие. — Тогда ты знаешь, — проговорила Фрида, — какое чувство вины испытываешь за то… за то, с чем все равно ничего не мог поделать. — Да, — тихо ответила Чарли и подумала, что во всем этом, наверное, ужаснее всего чувство вины — что ей не удалось помешать Бетти сойти на нет. И неважно, что разум подсказывал: у нее не было шансов. Чувство не уходило. — Я хочу, чтобы у Беа все было по-другому, — продолжала Фрида. — Я хочу быть мамой, которая любит, несмотря ни на что, дает защищенность. Мамой, которую… на все хватает. Именно поэтому я боюсь, что во мне этого нет… что я могу навредить своему ребенку, потому что я сама такая… травмированная. Чарли кивнула. Ход мыслей ей показался хорошо знакомым. Боязнь навредить другому только тем, что ты такой, какой есть, каким стал. — Когда вы с Густавом познакомились? — Я училась на первом курсе университета. Изучала литературоведение, но Густав хотел, чтобы я помогала ему в делах фирмы, так что я… я бросила учебу. Не понимаю, о чем тогда думала, но, вероятно, я устала… — От чего ты устала? — спросила Чарли, поскольку Фрида тут же потеряла нить. — От одиночества, — вздохнула Фрида. — Просто не могла его больше выносить. — Она посмотрела на тлеющий огонек сигареты. — Если бы я знала об этом тогда — что некоторые отношения делают человека еще более одиноким. — Ты так себя чувствуешь с Густавом? Фрида кивнула. — Почему? — Потому что он не подпускает к себе близко. Теперь-то я понимаю, что он выбрал меня, как выбирает вещи и машины. Он счел, что я… самая красивая. Но любовь ли это? — В этой области я точно не эксперт, — призналась Чарли. — Но потом у меня родилась Беа… — Фрида забросила сигарету далеко в воду и прижала к лицу игрушечное одеялко Беатрис. — Слишком больно. Невыносимо больно. Я думала, что про боль знаю все, но на самом деле я и понятия не имела. То, куда я попала сейчас… это… кромешный мрак. Чарли придвинулась и обняла ее за плечи. Они долго сидели так, Фрида — уткнувшись лицом в игрушку дочери, а Чарли — устремив взгляд на пенистые воды Венерна. Сара — Я точно не знаю, когда приедет мама, — сказала Лу. Она лежала на кровати, забросив ноги на стену рядом с фотографией женщины, которая, по ее словам, самая лучшая в мире. — Ну да. Ведь сегодня день посещений, — продолжала она, словно я могла это забыть. Целую неделю только и разговоров было что об этом. — Она может приехать только после работы. Ведь я тебе рассказывала, что мама устроилась на работу? Я ответила, что да, рассказывала. — В салон красоты, — сказала Лу. — Прямо в центре города. Скоро она начнет стричь клиентов, делать завивки и все такое. — Разве не этим занимаются в салоне красоты? — Она не парикмахер, во всяком случае, пока. — Прости, — сказала я. — Просто я подумала, что… Что же она там делает, если не стрижет? — Наверное, подметает волосы и все такое, — ответила Лу. — Да какого черта? Я и понятия не имею, чем она там занимается. Я подумала о Рите. С тех пор, как я попала в «Чудное мгновение», она звонила только один раз, и я от всей души надеялась, что она забыла про день посещений. — Смотри-ка! — сказала Лу и спустила мне вниз свою куклу. У нее была заплетена причудливая объемная коса, обвивавшаяся вокруг всей головы. — Круто! — сказала я. — Твоей маме наверняка жутко понравится. — А к тебе кто-нибудь приедет? — спросила Лу. — Думаю, нет. — Ты можешь побыть со мной и моей мамой, — сказала Лу. — Правда, ведь это важно, чтобы вы познакомились — мы же будем работать все вместе и даже, возможно, вместе жить. Уже во второй раз Лу заговорила об этом — что мы будем жить вместе. Меня это очень радовало. В своих фантазиях я уже представляла маленький домик в деревне. Мы откроем салон красоты в близлежащей деревне и даже, возможно, будем брать детей на воспитание. «Посмотрите на нас, — скажем мы им, — когда-то нас тоже держали в учреждении, словно психов, но посмотрите на нас сейчас… Вот так бывает, когда не теряешь надежду». 20 Чарли отвезла домой Фриду и забрала Грегера. Поговорив со Стиной, они решили еще раз проехать мимо виллы Паскаля Бюле. Пока что ни сам Паскаль, ни его жена на телефон не отвечали, и, учитывая, насколько важно было как можно скорее связаться с Бюле, они решили рискнуть. — Думаешь, он действительно похитил Беатрис? — спросил Грегер. — Не знаю, — ответила Чарли. — Поэтому-то мы и должны как можно скорее разыскать его. — Разыщем. Что сказала Фрида? — Она плоха. Очень плоха. — Можно понять, — сказал Грегер. — Она и до того страдала… — Почему? — Понимаешь ли, ее происхождение, брак… такое одиночество. Чарли подумала о Фриде, о ее детстве с родителями-алкашами, об учебе, которую она бросила, об одиночестве и надежде навсегда с ним покончить. Жаль, она не слышала предостережения Бетти. «Никогда не доверяй мужчине. Не верь, что мужчина сможет сделать тебя счастливой». Когда они позвонили в дверь Паскаля Бюле, дверь открыла женщина лет тридцати пяти, рядом с которой стоял маленький мальчик в подгузнике. — Что-нибудь случилось? — сразу спросила она. — Мы хотели бы побеседовать с Паскалем, — сказала Чарли, показывая жетон. — Мы пытались дозвониться, но… — Его нет дома, — ответила женщина. Мальчик заныл, стал дергать ее за брючину. Она взяла его на руки, посадила на бедро, стала утешать. — Вы Матильда Бюле? — спросил Грегер. Женщина кивнула. — Вы знаете, где находится ваш муж? — К сожалению, нет. Мы с ним… — Матильда покосилась на сына, прежде чем продолжить, — … разъехались. — Мы могли бы войти? — спросила Чарли. Матильда Бюле провела их в просторную кухню с темно-серыми дверцами шкафов. — Как вы, наверное, слышали, в Хаммарё пропал маленький ребенок, — начала Чарли, когда они уселись за кухонный стол.