— Доводилось ли тебе лечить кого-то, кроме своих соплеменников? Или людей? — прогудел Эйо. — Да, — твёрдо заверил Натаниэль. — Я лечил многих… разумных существ. Вудхаус говорил о животных и совершенно искренне. Он считал собак умнее некоторых людей, а кошек — много порядочнее значительного количества женщин. — Докажи, — велел вожак. — У нас уже были маги, но они не смогли ничего сделать, хотя были искусными целителями. Я не верю, что вы поможете, но согласен попробовать. Но без проверки я не подпущу чужака к своим подданным. — Он мотнул головой в сторону пожилого пегаса с седой гривой. — Это мой советник Оби. Поможешь ему — я позволю вам поговорить с моими соплеменниками. Оби с достоинством вышел вперед. Он чуть прихрамывал. — Суставы? — едва слышно пробормотала Эби, и эльф одобрительно посмотрел на нее. — Ты позволишь осмотреть себя, о мудрый Оби? — велеречиво осведомился эльф и добавил несколько восхищенных эпитетов. Горни, слушая, как он заливается, понимала, что ей бы никогда не хватило выдержки и спокойствия общаться с высокомерными пегасами, даже если бы она их не боялась. Пока эльф щупал опухшие суставы жеребца, Горни наблюдала за малышами-пегас-ли, которые играли рядом с матерями неподалеку. Малыши были ниже ее пояса, смешные и неуклюжие, и их бояться не получалось. Фобия просто не воспринимала их как полноценных лошадей. А вот их матерей — вполне, поэтому Эби старалась на них не смотреть. Еще она страшно страдала, что сейчас бесполезна и ее задание выполняет Вудхаус. Под руку ему она соваться не собиралась — и из-за страха, и из уважения к целительским умениям, поэтому огляделась, прикидывая, где можно поставить наковальню. Вместо мехов она бы использовала заклинание, печь можно поднять из камня, а молот и наковальня увеличивались так, чтобы с ними можно было бы работать. Но взгляд ее возвращался к Натаниэлю. Руки с острыми ногтями двигались очень легко, и Эби видела, как закручиваются вокруг колен Оби зеленоватые коконы заклинаний. Эльф обращался с ними, как умелая пряха с нитями, и вот уже уходило воспаление, суставы становились тоньше, сдувались отеки. — Все, — поднялся Вудхаус. Он даже не устал, только глаза стали яркими, цвета молодой листвы, да острые кончики ушей побледнели. — Мудрый Оби, попытайтесь пройтись. Жеребец сделал шаг, другой, недоверчиво мотая головой и касаясь губами колен… а потом вдруг загарцевал, сорвался в галоп и несколько раз проскакал вокруг поляны, на которой возлежал вожак со свитой, прежде чем остановиться. — Этот эльф действительно знает толк в целительстве, — проговорил Оби степенно, но уши его дергались от радости и копыта притопывали. — Что же, — кивнул вожак величаво, — ты доказал свою ценность и умения, эльф. Я разрешаю вам поговорить с теми, кого затронул странный мор. Но заставлять их говорить с вами я не буду. Если вы выясните причину и сможете помочь, вы заслужите награду. А мудрый Оби станет вашим сопровождающим и ответит на вопросы. Идите же. Эби заставила себя поклониться и с радостью отступила. Один жеребец рядом все же лучше, чем несколько десятков. Это если выбирать. — У нас нет целителей, — старый пегас ступал рядом так мягко, будто невесомо, и говорил спокойно. — Наш народ никогда не болеет, а старость, — он переступил с ноги на ногу, — это не болезнь, увы. Однако с поворота года многие жалуются на недомогание. — Какого рода? — Вудхаус оживился. — Болезнь затрагивает внутренние органы или проявляется внешне? Эби шла в десятке шагов от огромного пегаса, слушала разговор и опять любовалась малышами и подростками-пегас-ли. Но если малыши были рядом с матерями, то подростки носились небольшим веселым табуном совершенно без присмотра. Один подобрался сзади, ткнул ее в спину и, когда она, взвизгнув, подпрыгнула, тоже испуганно отскочил, склонив большую голову. — Вкусно пахнет, — сказал он, жмурясь. — Дай, двуногая! «Это всего лишь ребенок, — сказала себе Эби, развязывая рюкзак и глядя на похожие на лишайные пятна на его боках. — Просто дитя, а никакая не лошадь». Издалека раздраженно заржала пегас-са, рядом с которой топтался малыш-жеребенок: «Вифи, немедленно отойди от этой двуногой!» «Никакая не лошадь» фыркнул, схватил кусок лепешки мягкими губами и ускакал, задрав трубой хвост, к брату и матери, которая в наказание куснула его за круп. Эби вытерла пот со лба. Но сердце стучало куда меньше, чем она могла бы ожидать. — У всех по-разному проявляется болезнь, — флегматично говорил старый Оби. — У кого несварение, у некоторых колики. А кто-то жалуется на то, что шкура покрылась пятнами и крылья теряют перья. — Страдают дети или взрослые? — И дети, и взрослые, — печально кивнул Оби. — Нам нужно поговорить хотя бы с десятком больных, — попросил эльф. — Боюсь, — вздохнул Оби, — из-за нашей закрытости с вами не захотят разговаривать, несмотря на разрешение вожака. Мои соплеменники не любят жаловаться и показывать слабость. И действительно, стоило им подойти к кому-то из жеребцов и озвучить вопросы, как те фыркали, вставали на дыбы, раздраженно топали копытами и улетали. Матери же издалека подталкивали детей носами, только завидев магов, и убегали так быстро, как могли. И только подростки, как тот, который выпросил у Эби лепешку, бегали вокруг, но близко не подходили. — Первый раз лошади убегают от меня, а не я от лошадей, — проворчала Эби, уже уставшая и голодная. Они раза три обошли всю долину, но никто, кроме Оби, не желал с ними разговаривать. — Мы так вечность можем ходить, Вудхаус. Надо что-то придумать другое. — И что? — устало осведомился эльф. — Кинуть на кого-то заклинание неподвижности и заставить выслушать? — Вас тогда выгонят за нападение на члена племени, — заметил старый Оби невозмутимо, — или поднимут высоко в небо и сбросят на землю. Эби пошатнулась. Нет, никакое кресло придворного мага этого не стоит… — Сдаешься, Горни? — поинтересовался Вудхаус очень вовремя. — Вот еще, — буркнула она. Глаза его смеялись — он точно ее провоцировал. — Тогда включай свою умную голову и думай. Нам бы заставить выслушать хоть кого-то из кобыл. Матери всё сделают, чтобы помочь детям, неважно, сколько у них ног и есть ли крылья. Сказать, что лечение надо начинать с них самих — ну, чтобы они убедились, что наши снадобья и заговоры безвредны. А потом, когда поможем детям и пегас-сам, можно и этих дурных жеребцов полечить. Но что делать сейчас? Как заставить их слушать? «Бусинка, никогда не думай голодной, — прозвучал в ее голове бас папы. — На пустой желудок ты таки ничего умного не придумаешь. Сядь, покушай, и тогда уже мозги тебе скажут спасибо». — Есть, — твердо ответила Горни и уселась на землю прямо там, где стояла. — Прямо сейчас мы будем есть, Вудхаус. Через полчаса на небольшом магическом костерке вновь забулькал суп, запахло поджаристым хлебом и сарделечками. Эби, задумчиво сгрызая с прутика восьмую сардельку, усиленно думала. Вудхаус, сидя на земле, ел так утонченно, будто находился на приеме — впрочем, он таким был всегда. А старый Оби деликатно щипал травку и ветви яблонь. Вокруг них так и носились подростки с веселым ржанием. Эби поманила было к себе того, кто выпросил у нее лепешку, но тот мотнул головой с сожалением и ускакал подальше. От досады она махнула рукой над магическим костром, и тот поднялся огненной петлей, а затем превратился в маленький вихрь и снова опал. Подростки-пегас-ли дружно и с восхищением заржали. И даже старый Оби удивленно затопал копытами по земле. Вудхаус аккуратно промокнул салфеткой губы и с усмешкой, приподняв бровь, посмотрел на Горни. Горни посмотрела на Вудхауса и со значением заглотила девятую сарделечку. Иногда они понимали друг друга без слов. Слишком часто, если честно, но они оба старались об этом не думать. Маги закатали рукава, поднялись и приступили к делу. Дети — всегда дети, даже с копытами, а в каждом взрослом, даже крылатом и скалящемся, живет ребенок. Эби и Натаниэль устроили представление, которого не видели и столицы континента. Над долиной порхали огненные птицы и драконы, поднимались смерчи, плясали луны и звезды, вставали десятки радуг, падали с неба призрачные яблоки, танцевали огромные бабочки и важно ступал гигантский пегас, глядя на соплеменников. К яблоне, у которой расположились маги, подошли сначала подростки, а затем и их матери с малышами, и жеребцы — и все зачарованно следили за представлением. А когда оно закончилось, не поспешили уйти, а переливчатым ржанием поблагодарили гостей и только потом разошлись по долине. Рядом с магами остались любопытные подростки. Эби протянула уже знакомому жеребенку кусок лепешки и попросила: — Отведешь нас к твоей маме, Вифи? Я хочу помочь, чтобы вы не болели. И тебе и твоему братику. Пегас-ли переступал на месте, опасливо глядя на подношение, а затем решился, всхрапнул и кивнул. Мама Вифи оказалась изящной золотистой кобылкой. Она пила из звонкого глубокого ручья бок о бок с очаровательным тонконогим жеребёнком. Эби и Вудхаус приближались к ней с осторожностью, но она, покосившись на них и на Оби, все же не стала уходить. — Здравствуйте, — Эби присела, зачерпнула воду рукой, отпила. Вода вроде бы ничем не пахла, не имела привкуса, но гномка все трогала ее, нюхала, пробовала языком. Что-то все же было не так, но она не могла понять что. А может, это просто ее воображение и желание поскорее найти проблему? Эби еще попробовала и, решив, что придумывает, набрала воду в флягу. — Ты кто? — жеребёнок подпрыгнул, игриво закрутил головой. — Давай играть! — Гугу, Гугу, — мать помотала головой. — Не подходи к чужачке! — Я не причиню вреда, — Эби так и сидела на траве, поджав ноги, и вовсе не желала, чтобы к ней кто-то подходил. — Мы с моим… — тут Эби задумалась, знает ли лошадь, пусть и говорящая, слово «коллеги», — другом пришли вам помочь. Вылечить от хвори. — Пожалуйста, позвольте вам помочь, — добавил эльф и ослепительно улыбнулся пегас-се. Видимо, его чары действовали даже на копытных, ибо пегас-са вздохнула и с тоской и надеждой в глазах положила голову на спину сынишке. — Гугу стал такой худой и слабый. Вожак посылал за магами и в страну эльфов, и к оркам, но они ничего не смогли сделать. — Я маг! И он тоже, — Эбигейл кивнула в сторону, где топтался Вудхаус. — Он целитель. Очень хороший, правда! — Я видела, — кивнула кобыла. — Вы повеселили нас. Пегас-са, которую звали Ифе, рассказала, что Гугу родился прошлой весной, ничем не болел и ни на что не жаловался. Только несколько месяцев как стал плохо расти, похудел и часто лежит, не может долго летать и бегать. У неё самой большое шершавое пятно на боку, и никак не проходит, хоть она и не раз летала на полянку с целебной травой и купалась в тёплом источнике, в котором издавна все лечили кожные болезни. А старший, Вифи, постоянно в пятнах, и бока у него зудят. Ифе позвала своих подруг Эно и Удо с детьми, те — других пегас-с, и скоро маги были окружены плотным кольцом кобыл и жеребят. Все говорили одновременно, перебивая друг друга, и гомон стоял такой, что Эби и Нат уже ничего не понимали, но исправно кивали головами. — Женщины! — воздел Вудхаус глаза к небу, когда выслушали всех желающих. — Почему, когда вас собирается больше одной, вы становитесь одинаково шумными? — Ах ты окалина! — разозлилась Горни. — Женщины тебе не угодили! Ты свои пьянки со стороны слышал, когда вы, ушастые, собираетесь больше одного? Иди вон к мужикам хвостатым, с ними и разговаривай! — Нет-нет, — пошёл тот на попятную. — Давай всё-таки отойдём — надо подумать. Эби кивнула. — И снова поесть! — Узнаю легендарный аппетит Горни, — с насмешкой сказал Вудхаус. — Твой муж тебя не прокормит, ты знаешь об этом? — Я сама кого хочешь прокормлю, — буркнула Эби. — И чего это ты за моего мужа волнуешься?