— Горни, — ответил он с иронией, — ты была на всех наших практиках с нежитью. Знаешь, как она на меня действует. И амулеты не помогают. Эби кивнула — она действительно видела, как Ната при появлении умертвий ближе чем в двадцати шагах начинало вести, словно пьяного, и он впадал в полуобморочное состояние. Правда, в большей части случаев он успевал уничтожить всех тварей на подходе, издалека, боевыми заклинаниями. А если не получалось, то приходилось использовать родовое кольцо-амулет, переносящее его в безопасное место. — Ты всегда можешь использовать кольцо, — напомнила она. — Если бы я не знала, что оно у тебя есть, я бы никогда не подставила тебя под смертельную опасность, Вудхаус. — Но задание я тогда не выполню, — и Нат развернулся и закружил ее вокруг себя. Когда фигура закончилась, и они снова поплыли по залу лицом к лицу, Эби проворчала: — Волнуешься, как заливка в опалубке. Ты же там не один будешь. Ты помог мне, я помогу тебе. Или ты, может, считаешь, я опять сбегу? Нет! Не думай, Белоручка, я тебя там одного не брошу. Слово Горни. — Ну от боевой Горни вся нежить разбежится, — улыбнулся он. — А тебе останется только прятаться за моим плечом, — Горни не выдержала, тоже улыбнулась. — Значит, все решится на дуэли? — поинтересовался Нат тихо, глядя ей в глаза. — Точно. И тут уж я тебе не уступлю, — прошептала она, не отводя взгляд. — Договорились, Кувалдочка, — ответил он, склоняясь ближе. Тут музыка закончилась, и они обнаружили, что стоят посреди зала, а все, включая родню, смотрят на них, как на белого элефанта. Отцы семейств, вернувшие партнерш на нейтральную полосу, выглядели настороженно и на удивление единодушно: Вудхаус-старший словно хлебнул кислого вина, а папа Горни хмуро теребил бороду. Леди Агнес и леди Элинор поспешно развели мужей на несколько шагов друг от друга и начали что-то говорить им. Эби и Нат переглянулись и с первыми тактами новой мелодии продолжили танцевать. Но теперь старательно смотрели по сторонам, а встречаясь взглядами, запинались и снова отворачивались. — Я забыл сказать тебе что-то важное, — сказал Натаниэль через пару минут. — Приношу вам свои извинения, леди Эбигейл. Я тогда, в горах, повел себя по-свински. Ты — это ты, с твоим темпераментом, ворчанием, гномскими ругательствами. А еще смелостью, упрямством, готовностью защищать свое. Хоть наши семейства и враждуют, я вовсе не хотел бы, чтобы ты была другой, Горни. Горни посмотрела на эльфа с подозрением — уж не смеется ли? Но нет, Нат был на удивление серьёзен и даже немного торжественен. И она вдруг смутилась. — Пустое, лерд Натаниэль. Я уже всё забыла. И, — добавила она, чувствуя, как жарко становится щекам, — я бы тоже не хотела, чтобы ты был другим. В конце концов, я должна надрать задницу достойному сопернику, — фыркнула она, и Вудхаус рассмеялся. Они в забытьи протанцевали бы и третий танец, и тогда бы слухов о помолвке было не избежать, но тут бдительные мамы, стараясь не привлекать внимание супругов, начали делать страшные глаза и пассы, заставившие магов наконец очнуться. Правда, главы семейств были так задумчивы и так пристально наблюдали за детьми, что действий супруг просто не заметили. Натаниэль, как и положено кавалеру, отбуксировал Эби к маменьке и папеньке, взглядом уже нашинковавшим его на котлеты, поклонился и сбежал в курительную, дабы избежать новых пыток. ГЛАВА 15 О НЕПОНЯТЛИВЫХ МАГАХ И БЕСПОКОЙНЫХ ОТЦАХ «Двор и гости Её Величества очень хотели бы узнать причину столь большого изумления лерда Триггвиэля Вудхауса, что оно не поместилось не только в самом лерде, но и на фотографии». Подпись под снимком перекошенного лица лерда Вудхауса в «Светской хронике» Королева и ее партнер сделали два тура, и Миррей кивнула в сторону смежной гостиной, где были расставлены столы для утомленных танцами парочек — освежиться напитками и безнаказанно пококетничать. Корнелиус подал ей руку, и они прошествовали к уединенному столику в углу, скрытому ширмой, которая, впрочем, позволяла наблюдать за танцевальной залой. — Налейте мне чего-нибудь, мэтр, и не в эти пипетки, а в нормальную чашу, — приказала королева. Но взгляд был мягким и в глазах крылось нечто загадочное. — Я что-то ног не чувствую. Должно быть, старею, — она уселась, с удовольствием вытянула ноги, немного приподняла подол бального платья и полюбовалась тонкими Щиколотками в невесомых шелковых чулках. — Вы сегодня необыкновенно выглядите, ваше величество, — искренне сказал Корнелиус, тоже разглядывая её ноги. — И вы красивее любой дамы вашего двора. — Вы мне льстите, Корнелиус, — с удовольствием рассмеялась Миррей. — Ну что вы, моя королева. Вам я всегда говорю только правду, — и мэтр подал ей широкую, с орочий шлем, чашу, полную ароматного пунша. Некоторое время они смотрели друг на друга с немым вопросом. Королева явно чего-то ждала, но маг чуть ли не впервые не мог понять, чего именно. — А ведь они прекрасная пара, — королева сделала добрый глоток пунша. — Кто? — мэтр Корнелиус оглянулся, пытаясь догадаться, на кого именно смотрит Миррей. — Да ваши молодые и ретивые помощники, — показала чашей её величество. — Горни и Вудхаус? — изумился маг. — Нет, я надеялся, что испытания сблизят их, сделают товарищами — но парой? Они же только-только перестали ненавидеть друг друга. — Да, эльф и гномка, — тонко улыбнулась королева, сверкая клыками. — Знаешь, мне кажется, они никогда друг друга не ненавидели. Странно, что ты со своей проницательностью не разглядел, как искрит между ними от притяжения определенного рода. Отсюда, думаю, и все стычки. Вы, мужчины, бываете так недогадливы, — укоризненно заметила она и со вздохом в десяток крупных глотков прикончила пунш. И что-то в её голосе заставило мэтра Корнелиуса окончательно почувствовать себя дураком. * * * Королева удалилась, сопровождаемая ароматом духов, легким запахом пунша и придворными дамами. Мэтр, посчитав, что с уходом Миррей ему делать на балу тоже нечего, направился к другому выходу, рассеянно кивая в ответ на приветствия. И если бы он не был так погружен в невеселые мысли, он бы заметил, что лести в обращениях сегодня, как и самих обращений, многовато. Но он мыслил о другом, точнее, о другой, единственной, которая занимала его мысли последние несколько лет. Он понял, что влюблен в государыню, которой служит, когда она заливисто и открыто смеялась над какой-то его шуткой, запрокинув голову. Именно тогда он разглядел в королеве женщину. При дворе Миррей была суха и строга, и контраст между тем, какой она была на людях и с ним, вскружил Корнелиусу голову. На тот момент она была замужем, и он и подумать не смел о чем-то большем. Но король Густав умер, и с тех пор мэтр не знал покоя. Миррей была остроумна, резка, привлекательна, умна, хитра и совершенно самодостаточна. Она выбрала Корнелиуса другом столь же бескомпромиссно, сколь делала все остальное, и магистр не хотел терять и портить это отношение признанием. Он не обольщался флиртом с ее стороны — для королевы флиртовать было вполне естественно, как естественно использовать все свои возможности, и он не раз наблюдал, как она добивается своего на переговорах если не стальным давлением, то мягким флиртом. Но оставаться рядом было все тяжелее, и он твердо решил уйти, чтобы охладить голову и не выглядеть нелепым. Уж лучше вернуться в армию или в преподавание. Его то и дело отвлекали от раздумий, останавливали, заводили разговоры, и мэтр хмурился, не понимая, какая любовная муха сегодня всех укусила. Министр торговли, нагнав его уже в коридоре, с тонкой любезной улыбкой поинтересовался, не располагает ли магистр, совершенно случайно, средством для «привлечения внимания прекрасного пола». — Вы, дорогой мэтр, осведомлены, что я опять одинок. Супруга меня оставила. Корнелиус рассеянно принёс дежурные соболезнования, поскольку это печальное событие происходило с завидным постоянством, не реже трёх раз в год. Леди Дарданелла находила повод, била посуду, фиалы с драгоценными духами и физиономию супруга и отбывала в загородные имения или на воды, для «излечения расшатанных нервов», в то время как сам лерд был привязан ко дворцу многочисленными обязанностями. — Может, вы дадите мне нечто… действенное, чтобы моя драгоценная жена вернулась? И он как-то неоднозначно подмигнул. — Увы, лерд Бергамон, — нетерпеливо отозвался Корнелиус, — любовные зелья — не мой профиль. — Нда?.. — недоверчиво протянул лерд. — Впрочем, с вашей внешностью… и даром, возможно, вам это действительно не нужно. Магистр пошел дальше, унося в душе смутное чувство недоумения, но недалеко. Министр внешних отношений выскочил из скрытой ниши и увлек туда жертву, как паук — муху. — О чём хотите говорить, лерд Тристан? Неужели о любовном напитке? — уже раздраженно пошутил мэтр Фрай. Но министр вскинул руку, выражая восторг. — Магистр, вы проницательны! — зашептал он воодушевленно. — Любовный напиток — частность. С вашими умениями можно сделать очень много! Мы в нашем ведомстве подумали о самом широком спектре средств — напитки, заговорённые безделушки, безобидные заклинания. Весь арсенал, способствующий налаживанию межличностных контактов в государственных интересах, — и он пустился в пространные разглагольствования. «Умение много и долго говорить ни о чём, не повторяясь — дар сродни магическому, — думал мэтр, старательно делая заинтересованное лицо и удерживаясь от искушения вмазать по собеседнику заморозкой и оставить так до утра. — Интересно, в какой момент оно становится профессиональным заболеванием?» — Нет, министр, в моей лаборатории нет ничего подобного. И я не занимаюсь настолько примитивной работой, — прервал он речь, чувствуя, что еще немного, и озвереет. Корнелиус до поворота чувствовал, как чешется между лопатками от взгляда покинутого собеседника. В холле с видом выслеживающего добычу коршуна фланировал министр финансов и несколько придворных дам, и жертвой, по всем приметам и шепоткам, должен был стать именно магистр. Потому Корнелиус предусмотрительно набросил полог невидимости и незамеченным миновал ловушку, продолжая недоумевать, что за дурь сегодня напала на двор ее величества. * * * Натаниэль, чтобы отдохнуть от толпы, вышел на узкий балкон, встал там, закурил, глядя на большой парк. Он улыбался, вспоминая танец с Горни. На этот раз даже пикировка получилась на диво уютной.