— Вот откуда я предлагаю пойти, — Эбигейл ткнула пальцем в здание позади городской ратуши, в старом квартале. — Смотри, как удобно. Пройдем под рынком, — она пробежала пальцами по ходу, — и начнем зачистку, там много запахов идет через канализацию, умертвил на них, как гномы на алмазную жилу, идут. Затем к старому кладбищу, — она провела по ходу к закрытому кладбищу, — вот здесь точно придется повозиться. И к порту, — она повела к берегу реки. Сделаем почти круг и выйдем вот здесь, у храма. Согласен? — Да, разумно, — признал Натаниэль, вглядываясь в очерченный путь и отмечая ответвления и возможные пути отступления. — Главное — оставаться на верхнем ярусе, ибо про нижние нам ничего не известно. Не съедят, так заблудимся. Меня беспокоит другое: с полутора сотнями умертвий мы справимся, а если их больше? В катакомбах же постоянно происходят зачистки, и внезапно резкий подъем численности нежити. Не вскрылось ли какое-то из древних подземных кладбищ? — Если их больше, тогда последуем мудрой гномской тактике, — хмыкнула Эби, — убежим. Пробьемся к одному из выходов и плюнем на катакомбы. Лучше ссылка, чем стать обедом для нежити. Натаниэль согласно кивнул. — А если пробиться не получится, все равно выберемся. Я все эти дни питал свой амулет, и теперь он под завязку, — он покрутил кольцо на пальце. — Если мы не будем опускаться глубже пятнадцати ярдов под землю, он сможет перенести на поверхность нас обоих. — А если нет — то будем бегать, — оптимистично заключила гномка. — Знаешь, ты не так безнадежен, Белоручка. Я думала, будешь трястись, как я перед пегасами. — Да ты почти не боялась, — очень серьезно заявил Нат, но глаза его смеялись. — Просто была чуть молчаливая и слегка… одеревеневшая. — Слегка? Ну конечно, — фыркнула Горни. — Да я выиграла бы конкурс на самое деревянное дерево! На прощание Эби вручила Вудхаусу амулет в виде листа с эльфийского дуба на цепочке, и когда Нат надел его — тут же ощутил покой и силу. — Пора спать, — эльф потер глаза рукой. — Завтра что будешь делать? Магистр Корнелиус просил зайти, чтобы проинструктировать нас. — Завтра пир в мою честь дома, — покачала головой Эбигейл. — Я напишу магистру, попрошу перенести встречу на послезавтра. — Тогда я завтра тоже навещу отца и маму, — Натаниэль едва сдержал зевок, чуть отвернувшись и прикрыв рот рукой. — Заберу фамильный посеребренный клинок, заговорю его заново… аэ-э-эх, — он снова зевнул и пару раз осоловело моргнул. — Иди и постарайся отдохнуть за эти дни, Белоручка, — мягко сказала ему гномка. — Если, несмотря на все мои усилия, ты позволишь себя съесть, я найду тебя на том свете и настучу по голове молотом. — Я не позволю, — ответил Нат и подмигнул. — Потому что ни за что не пропущу нашу дуэль. Спокойной ночи, Эби. — Иди, иди, — насмешливо помахала ему гномка. Он повернулся и ушёл к себе. Эби зачем-то смотрела ему вслед целую минуту, потом очнулась и пошла спать, запретив себе думать о всяких возмутительных глупостях. * * * Утром Натаниэль проснулся от резкого сигнала рожка придворного разносчика почты. Обычно почту оставляли на крыльце, но если письмо маркировалось по-особому или доставлялась посылка, то её вручали лично в руки. Облачившись в бархатный халат с богато отделанными обшлагами и воротом и неблагородно зевая, Вудхаус открыл дверь и от удивления звучно клацнул челюстью. — Ваша милость, — кланяясь, жизнерадостно приветствовал его низенький кругленький почтальон с розовыми щеками. — Доставка! — и указал на почтовый крытый возок за калиткой. Возле того стояли мальчишки с охапками свертков и свёрточков в руках. Конверты из розовой, лавандовой и персиковой бумаги плотными стопками торчали из квадратных корзин и благоухали даже издалека. — Давайте, заносите, — обречённо велел Нат, с унынием предвидя, что утонченно убранная прихожая превратится в заднюю комнату почтамта. Закрывая дверь, эльф успел узреть, как мальчишки, пыхтя, вытаскивают из глубины возка огромную корзину с шикарными оранжерейными розами в виде сердца и несколько ящиков с подарками не меньше, чем для самого эльфа, и волокут через дорогу к дому Горни. С очень неприятным чувством Нат с такой силой хлопнул дверью, что, судя по испуганным возгласам, стуку и ржанию, подпрыгнули не только почтовые служки, но и лошадь. Письма — часть была подписана инициалами, часть — вовсе без имени отправителя, — были похожи друг на друга, как яйца от одной наседки — Натаниэль открыл с десяток из исследовательского интереса. Все они содержали восхищение его талантом, внешностью — в целом и отдельными частями, а также были полны намёками на пламенные чувства и, в общем, такими же бессмысленными, как курсовой студенческий трактат по философии. Несколько посланий были отнюдь не от женского лица, и их Нат касался с некоторым смущением. Будучи педантичным по натуре и воспитанию, Натаниэль мужественно перебрал все письма, обеспечившие его бумагой для розжига камина на ближайшие годы. Настала очередь посылок с подарками. На стол ложились шёлковые и батистовые носовые платки, булавки для галстука с драгоценными камнями, сделанная по заказу новомодная перьевая ручка с золотым пером, диванная подушка с кисточками, саше. Натаниэль аккуратно открывал свёртки, перебирал безделушки, раскладывая по ассортименту, пока не наткнулся на весьма смелый предмет женского туалета. Сначала он не понял, что это, и довольно долго вертел вещичку в руках, потом рассмеялся и выбросил в мусор. Вудхаус совсем было решил, что девы и дамы удивили его всем, чем могли, однако в большой яркой упаковке нашёл коробку, расписанную сердцами и дубинками, полную шоколадных конфет. Цат не был сластёной, но любил вкусные десерты. Конфеты пахли умопомрачительно, а потому эльф почти съел одну. Только поднеся её к самому носу, он почувствовал неладное и проверил конфету на скрытые добавки. — Ты болван, Вудхаус, — выбранил он себя с досадой. — Почти попался на элементарное приворотное зелье. Пришлось проверять все подарки в магическом спектре (и там оказалось несколько неприятных сюрпризов, которые пришлось уничтожить), прежде чем вызвать посыльного и передать дары на благотворительный аукцион. — Интересно, догадалась Горни проверить подарки или нет? — поглядывая в окно, спросил сам у себя Натаниэль, и решительно запретил себе вмешиваться. Но не выдержал — сложил «ласточку» с посланием. Когда он отправлял ее из окна, дверь Эбигейл чуть приоткрылась и оттуда тоже порхнуло письмо, которое приземлилось аккурат в руки Ната. «Проверь на привороты и ослабляющие вещества, — гласила записка, — а то твои поклонницы прислали мне парочку проклятий». Через некоторое время Эби вышла из дома, держа букет на вытянутых руках, и решительно выбросила его в мусорную корзину у калитки. Нат усмехнулся и отошел от окна с приятным чувством удовлетворения. ГЛАВА 17 ОБ ОПАСНОСТИ СВАТОВСТВА ДЛЯ ОТДЕЛЬНО ВЗЯТЫХ ПОРОСЯТ «Ваши кудри струятся, как гривы пегасов, ваши ушки изящны и остры, как остролист. Ваша улыбка похожа на блеск жемчужного ожерелья. Я трепещу при взгляде на ваш тонкий стан и стройные бедра. О, как я жажду почувствовать сладость ваших объятий, коснуться губ, подобных чудесным кораллам. Поцеловать ваши изящные когти, взглянуть в ваши глаза, утонуть в неге вашего взора, отдаться всей пылкости чувства, не знающего никаких границ». Из пособия по любовной переписке для эльфов О пире в доме лерда Горни за сутки знали все горожане, так или иначе оказавшиеся на главной площади у ратуши. Запахи запекаемых в ямах туш, свежего хлеба и сладостей разносились на всю округу, а телеги с продуктами заняли улочку за ратушей, неизбежно раздражая лерда Вудхауса. К обеденному времени у парадных ворот особняка Горни со стороны площади выстроилось не менее пятидесяти паромобилей. Друзья и родственники прибывали и сразу провожались в пиршественную залу, где стол уже ломился от яств, а на стене за стулом хозяина дома красовался срочно изготовленный по заказу гордого отца гобелен. На нем Эбигейл в традиционном гномьем платье-сарафане с передником, похожим на кузнечный, почему-то с молотом в одной руке и молнией в другой, с перекошенным от пафоса лицом что-то повелевала табуну пегасов, а те покорно склоняли головы. Эльфа, понятно, нигде не отметили за ненадобностью. Сама Эби, к пиру одевшаяся примерно в такое же платье, на гобелен косилась морщась и нервно поправляла распущенные красные волосы, прижатые золотым ободком. Оставалось надеяться, что до самих пегасов папина интерпретация никогда не дойдет. Иначе быть международному скандалу. Пир уже начался, и вино текло рекой, а хвалебные речи в адрес славной и прекрасной магессы Эбигейл разливались океанами. Алкогольный градус достиг уровня, поднявшего лорда Мапонуса на стол, для декламации бравурной оды о том, как он, родня и друг, в клубе отстаивал честь Горни. Ему бешено аплодировали. Кузины исполнили танец благодарных пегасов, изо всех сил размахивая собственноручно изготовленными бронзовыми крыльями. Крылья гудели так, что гости пригибали головы. Папа был загадочно-воодушевлен, а мама тревожна и почему-то сердита. Эбигейл же с удовольствием отвечала на поздравления, принимала пожелания стать придворным магом, хихикала над одами, но при этом сердечно за них благодарила. И все шло хорошо и даже прекрасно, пока в двери пиршественного зала не заколотили с такой силой, что можно было подумать, будто нежить не стала ждать в катакомбах и сама пришла к Горни домой. Гости изумленно поворачивались к дверям, в зале наступила несвойственная гномам тишина. — А кто это у нас там? — преувеличенно воодушевленно воскликнул папа Горни, и Эби с подозрением сощурила глаза. — Дочка, откроешь? — Открою, — пробормотала Эбигейл еще более подозрительно. — Отчего же не открыть. Стук не прекращался. Эби, приподняв подол сарафана, проплыла к двери. Распахнула сразу обе створки — и с изумлением уставилась на два десятка молодцеватых гномов-офицеров в парадных зеленых мундирах, с аккуратно расчесанными бородами, застывших с занесенными над головами молотами. Эбигейл оглянулась на отца. Тот с умиленным выражением лица сделал ей ручкой — говори, мол. Гости зашуршали, будто о чем-то догадываясь… — И что вы тут делаете? — поинтересовалась Горни, складывая руки под грудью. Глаза молодцев тут же прикипели к ее богатству, и пауза стала слишком затянувшейся. За спиной Эби слишком выразительно и громко — чтобы долетело через длиннющий пиршественный стол — покашлял полковник Горни. В кашле его было обещание по меньшей мере недельного дежурства, и офицеры отмерли. — Мы слышали, что в этом доме живет прекрасная дева! — так гаркнул один из них, что Эби от неожиданности чуть не запустила во всю компанию заморозку. — Да! — воздели молоты остальные. — Статями богата и мастерица, каких не сыскать! — крикнул другой. — Да! — очень охотно подтвердили гномы, оценивая те самые стати. — Дева из фамилии славной, славных отца и матери дочь! Под громкое и откровенно льстивое «Да!» Эби нехорошо обернулась на папу. Тот поспешно запил погасшую улыбку вином. — Магесса сильнейшая и хозяйка славная! — Да! Да! Да! Гости с энтузиазмом присоединились и активно поддерживали офицеров, поднимая в воздух вместо молотов бокалы и салютуя вилками с наколотой снедью. — Одного не хватает этой деве: славного мужа! Как молоту рукояти, как горну наковальни! — Да! — тут офицеры расступились, и в образовавшийся коридор шагнул сияющий, плечистый и самый молодцеватый из всех кузен Вильгельм, зажимающий под мышкой истошно повизгивающего поросенка. За ним важно вышагивала матушка кузена, леди Магнезия, смотревшая по сторонам так, будто приценивалась. Судя по масляной улыбке и мечтательной поволоке во взгляде, увиденное ей нравилось. Эби, уже сообразившая, к чему идет дело, переместила руки из-под груди в бока. Кузен ей нравился, в отличие от его матушки. Он был добряком, смелым даже для гнома, и, хотя не блистал умом, но и дураком откровенным не был. Он умел лихо танцевать и драться, был силен, любил кузню, но, увы, совсем не понимал шуток Эби, а иногда, кажется, и побаивался её саму. — Кузен Винни, — сказала она ледяным тоном, невольно копируя Вудхауса. — Какая неожиданность! С чем пожаловал? — Кузина Эбигейл, — торжественно проговорил кузен и встал на колено, протягивая к ней поросенка. — Все, что сейчас о тебе сказали — истинная правда, и мы с матушкой решили, что лучшей жены мне не сыскать!