Взгляд матушки был слегка скептичным. Впрочем, Эби ответила ей тем же. — Винни, какая жена, — фыркнула она, — мы с тобой на горшках рядом сидели. Ты мне в четыре года нос разбил, помнишь? А я в пять сломала твой первый горн. Гости растроганно загудели. — Вот и славненько, — не растерялся Вильгельм. Поросенок в его руках крутился, как юла, тщетно пытаясь вырваться. — Мы друг друга и с лица, и с изнанки знаем, заживем душа в душеньку: ты, я и матушка. Я буду тебе во всем помогать, подсказывать, а ты, значится, матушку слушаться, меня кормить, поить и на службу провожать. Деток мне родишь десяток. Я тебе тыковки буду к осени на пироги растить, а ты мне их печь да на обед складывать. Гости начали всхлипывать от умиления. — Но я не хочу замуж, — под дружное шмыганье носами мягко сказала Эби. Она не желала обижать простодушного кузена, хотя могла отбрить так, что мало бы не показалось. — Винни, ты составишь счастье любой гномки, но не моё… Кузен вздохнул, кажется, с облегчением, встал, засовывая поросенка под мышку, собираясь сесть, подзакусить и забыть об этом деле, но тут вмешалась его матушка. — Как это не хочешь замуж? — гаркнула она, тоже упирая руки в бока. — Все хотят, не выдумывай. Да и нельзя так отказывать, сватовство прерывать, правда, дорогие гости? Гости неуверенно зашумели. — Надо поросенка приготовить, чтобы все знали, что руки у девицы Горни действительно из нужного места растут! — Ну сватаетесь вы, и сватайтесь, а поросенок-то в чем виноват? — скептически вопросила Эби, понимая, что так просто отделаться не выйдет. Традиции-с. — Порося жарят, когда девица согласие дала, а я-то против! Матушка тем временем зашла с другого бока. — По обычаю, надо жениху испытания устроить, чтобы девица увидела, какое ей счастье привалило! Гости поддержали радостнее и начали оборачиваться на хозяина дома. Эбигейл тоже посмотрела, вопрошающе подняв брови. — Я согласен! — широко улыбаясь, объявил лерд Флоин. — Давно у нас доброй забавы не было-кхе-кхе! Мама Горни, радушно улыбаясь как добрая хозяйка, несколько раз постучала поперхнувшегося супруга по спине. От души постучала, так, что Эби почувствовала себя отомщенной. — А когда он их пройдет, — хорошо поставленным командным голосом продолжила боевая тетушка, оглядывая хозяйским взором пиршественный зал, — то девица обязана разрешить ему ухаживание! Сколько ж девиц носы воротили от тех, с кем потом душа в душу жили! — Верно! — кричали гости. — Традиция такая! Традиция! — Ну что же, — вымолвила Эби, подхватывая из рук Винни поросенка. Спасенный евин уткнулся в вырез сарафана и затих. — Традиция есть традиция. Да, папа? — и она снова оглянулась на чуть присевшего от тона дочери лерда Флоина. Мама улыбалась дочке улыбкой «да, дочь, ты отлично справишься сама». — Да, дщерь, — слегка виновато прогудел лерд. — Добрая треть блюд на столе приготовлена мной, и гости, как я вижу, довольны. — Гости подтвердили, поднимая над головой пустые блюда как доказательство и выкрикивая что-то хвалебное. — Так что руки у меня откуда надо растут, — Эбигейл погладила хрюшку по шетинке. — Так что дело за тобой, Винни. Да? — Да, — неуверенно проговорил кузен, носясь на маму, и Эби вдруг подумала, что он слушает мамочку ещё больше, чем она — папу. Леди Магнезия удовлетворенно и предвкушающе потирала руки, ничуть не стесняясь. — Я сейчас пойду переоденусь, — громко объявила заневестившаяся Горни. — И начнем испытания! Пусть участвуют все желающие! Победителю я обещаю — он сможет ухаживать за мной ровно год, и через год я дам ответ! — Но сватался только Винни! — попыталась возразить леди Магнезия. — Традиция, — мстительно припечатала Эби. — К испытаниям могут присоединиться все желающие гномы и даже не гномы. Верно?! — Верно! — заорали гости, внезапно получившие не только угощение, но и развлечение, застучали чашами по столу и начали делать ставки — кто же в результате получит руку дочери Горни и станет его наследником. * * * Вечерело. Натаниэль Вудхаус мирно сидел на раскидистом мощном дубе, который давным-давно приспособил под убежище, и под крики, доносившиеся из соседнего дома, читал книгу. Мирному настрою очень способствовал кувшин яблочного вина, повисший рядом на воздушной подушке — он отлично сглаживал родственное общение с папочкой, который опять превратил семейный обед в смотр эльфийских невест. Но о женитьбе больше не заговаривал, и то хорошо, хотя Нат понимал, что это временное отступление. Девушки были милы, некоторые — очень, да еще и умны, и вполне могли составить прекрасную партию Нату. Отец, как заправская сваха (впрочем, ему явно в этом помогала мама), выбирал лучших невест: не глупышек, в меру остроумных, в меру воспитанных, далеко не пресных и не манерных. Натаниэль и сам не знал, почему упирается. Возможно, он действительно слишком много общался с Горни, которой мера не была свойственна ни в чем. Так что полностью отдав сыновий долг и долг хозяина, эльф сослался на то, что ему нужно готовиться к испытанию, и сбежал сюда, на дуб. С развилки у вершины, где и устроился Нат, прекрасно видны были распахнутые окна пиршественного зала Горни, затененные яблоневыми ветвями. Вудхаус-старший иногда высокомерно ворчал, что эти плебеи специально не закрывают окна, чтобы покичиться своими пирами. И Нат то и дело поднимал глаза, чтобы поглядеть на Эби, сидящую рядом с отцом и матерью во главе стола и наслаждающуюся праздником. Заметил он и некий переполох, и то, что гномка пропала. Он почти допил вино, когда сначала открылась и закрылась калитка в сад Горни через узкую улочку, а затем — запертые на замок и пару заклинаний воротца в сад Вудхаусов. Нат так поразился, что даже не сразу стал метать заморозку, прислушиваясь. А поняв, кто там топает, потряс головой — так невероятно это было. Невидимый гость тем временем крался в сторону особняка Вудхаусов, полного родственников и потенциальных невест. Затем неуверенно замер… и направился в сторону убежища Натаниэля. — Эй, Вудхаус, — раздался через несколько секунд громкий шепот, — ты тут? — Я здесь, Горни, — ответил он из ветвей насмешливо. — Как ты меня нашла? — На тебе давно мой маячок, — торопливо прошептала пустота. — А как ты понял, что это я? — Я тоже украсил тебя маячком, — хмыкнул Нат. Наступила неловкая сердитая пауза. — Чем обязан, Уголёчек? — проговорил он, спускаясь. Пустота помялась, смущенно сопя. — Горни, — проговорил он нетерпеливо, — я уже начинаю бояться. Ты и смущение — это несовместимые вещи. Ты зачем сюда прокралась? — Да я бы лучше свой молот съела, чем пришла, — огрызнулась Эбигейл нервно. — Но видишь ли, так получилось, что ты единственный доступный мне сейчас неженатый мужчина, который абсолютно точно никогда не возжелает на мне жениться. Помоги мне, Вудхаус. А я избавлю тебя от необходимости жениться по указанию отца. — Даже не знаю, чего во мне сейчас больше — любопытства или желания удрать, — пробормотал Нат. — Говори, что нужно сделать, Горни. — Тебе всего лишь нужно стать гномом, Белоручка, — прошипело из темноты. — Орком ты уже был, опыт есть, силы тебе не занимать. С мешками на практике мы бегали, сети утяжеленные метали… справишься. Представишься моим знакомым гномом-первокурсником из такой далекой дыры, что тебя и твоих родственников никто знать в столице не может. И постараешься выиграть испытания среди претендентов на мое наследство. Сможешь? Я, знаешь ли, тоже замуж не хочу. Вудхаус вздохнул и аккуратно положил книгу на ветку. — Ты втягиваешь меня в авантюру? — Пряха, Вудхаус, конечно! — Горни ухитрилась произнести это одновременно жизнерадостно и раздраженно. — Представь, в каком я отчаянии, если решилась обратиться к тебе! Решайся, ты слишком долго думаешь для претендента на место придворного мага — я за это время пять пегасов бы уже подковала. Решайся! Я тебе поросенка подарю. Нат усмехнулся: — Положим, я согласен. А как ты избавишь меня от необходимости жениться? — Да очень просто, — фыркнула невидимая Эби. — Опереди отца и просто пообещай руку, сердце и прочие свои эталонные органы кому-нибудь другому. Тому, кто тебе слово вернет, когда ты на самом деле решишь жениться. А если не решишь, просто вернет. Тому, кому ты сам даже в страшном сне не нужен. — Например, тебе, — задумчиво проговорил Нат. — И поклясться держать твое имя в тайне. Тогда отец даже силой главы рода не сможет заставить нарушить обещание. — Именно, — Вудхаус мог бы поклясться, что Горни ему подмигнула. — Ну что, выручим друг друга, Белоручка? * * * Через десяток минут в залу, полную пьющих гостей и разминающихся неженатых гномов, вошла Эбигейл Горни, переодетая в удобные брюки, рубашку. Волосы она заплела в косы вокруг головы. За ней скромно шагал субтильный юный и белобрысый гном, во все глаза разглядывающий творящееся безобразие. Если бы не борода, показывающая, что юноша уже стал мужчиной и может заводить семью, его вполне могли бы отправить в детскую. — О, бусинка моя вернулась! — на всю залу проревел изрядно захмелевший хозяин дома. — Красавица, невеста! А кто это с тобой, дщерь? Гости заинтересованно замолчали. — Позвольте представиться, — молодой гном вышел вперед и подозрительно изящно поклонился. Лерд Флоин неодобрительно крякнул. — Я Натис Вуди, студент первого курса магической академии. — Вуди, Вуди… — наморщил лоб лерд Горни. — Это не те Вуди, которые из Версской долины на севере? Или это те, что из села Губки на юге? — Папа, — громко вмешалась Эби, — семья Натиса из эльфийской Чащи, ты этих Вуди не знаешь. После этих слов папа Горни дернулся, словно хотел наложить на себя охранительный знак, а на молодого гнома все посмотрели с таким сочувствием, будто он рос по крайней мере среди нежити. В эльфийском государстве Чаща действительно жили с десяток гномьих родов, их никто не упрекал — гном где захотел работать и торговать, там и осел, — но считали слегка чудаковатыми. А надо сказать, что прослыть чудаковатыми среди гномов, славных своей эксцентричностью, надо было постараться. «Натис» продолжал: — Я познакомился с леди Эбигейл, когда приобретал у нее магический амулет, и она покорила мое сердце. Поэтому сегодня я пришел в надежде суметь поздравить ее и выразить восхищение… — Проще, Вуд… и, — прошипела Горни из-за его спины, — а то и жизнью в Чаще не оправдаешься… На него и так смотрели, как на блаженного. — И теперь прошу вашего позволения тоже принять участие в испытаниях, — поспешно завершил соискатель. Папа Горни задумчиво покхекал. Посмотрел на тщедушного паренька, на офицеров, широких и крепких, как бочки, и снисходительно кивнул. Гости, словно дождавшись сигнала, снова заорали, делая и изменяя ставки.