* * * Мне оставалось ехать два часа, когда я села, выглянула в окно и увидела, как мимо меня проносится дивный мир. Я нашла идеальную метафору для своей жизни. Цвет деревьев напомнил мне, что стоит осень, середина октября. Листья желтели и начали увядать, но пейзажа в таких красках я никогда не видела. На какое-то время я позабыла обо всех жизнях, от которых убегала, и с благоговением смотрела, каким прекрасным может быть этот невероятно жестокий мир. Прежде чем я поняла, что происходит, по моим щекам потекли слезы. Я надела темные очки, но в них волшебные цвета тускнели, и я подумала: «К черту, хочу любоваться», — потому что не знала, сколько еще осеней мне осталось и сколько из них я увижу свободным человеком. Я сняла очки. Пусть все видят, как я плачу. Я сошла с поезда в Олбани около трех часов дня и купила билет на поезд «Эмпайр сервис» до Гудзона. Я шагала по Уоррен-стрит, пока не заметила краем глаза мотель, один из тех, к каким я уже привыкла. Сделав крюк, зашла в гостиницу «Рузвельт». Нужно было привести себя в порядок после дороги. Я заплатила наличными, чтобы не оставлять следов кредитки, и зарегистрировалась под именем Сони Любович, чтобы к нему привыкнуть. Просто удивительно, как легко звуки восточноевропейской фамилии слетали с моего языка. Сотрудник за стойкой регистрации даже на меня не взглянул. Мы с Соней прекрасно ладили. — Вы к нам надолго? — спросил служащий мотеля. Он был весь в татуировках и свою работу явно считал унизительной. Наш разговор его безмерно утомлял. — Только на одну ночь. Я вошла в номер площадью тридцать пять квадратных метров, сняла контактные линзы, от которых глаза уже горели огнем, и приняла долгий горячий душ. Затем переоделась и вышла из гостиницы «Рузвельт», чтобы размять ноги, наслаждаясь чувством, которое, видимо, следовало описать как радость свободы. Я купила в комиссионном магазине кое-какую практичную одежду, постирала новые и старые вещи в прачечной самообслуживания, купила два одноразовых мобильных телефона и проверила карманы своего шерстяного пальто за десять долларов. Потрепанное, в крупную клетку, оно могло сделать меня невидимкой. В кармане нашелся четвертак. Я приметила библиотеку — к сожалению, закрытую в тот день. Зайдя в старомодную забегаловку, съела гамбургер, а потом вернулась в «Рузвельт», чтобы провести последнюю ночь в настоящей постели. Утром я приняла горячий душ, выписалась из мотеля, неся на плече весь свой скарб, и вернулась в библиотеку. Несмотря на снедающее меня любопытство, я не стала проверять свои прошлые жизни, а занялась поисками летних лагерей в радиусе пятидесяти километров и объявлений о продаже подержанных машин. Через три часа у меня был список из пяти лагерей и трех автомобилей, хозяева которых жили в нескольких минутах ходьбы или езды на такси. После пары звонков я нашла пожилую женщину, продававшую свой «Джип» 1982 года выпуска за тысячу долларов. Цена била по карману, но иначе сделка была бы ограблением. А я нуждалась в автомобиле с полным приводом и приличным дорожным просветом для езды по проселкам. Я назначила встречу с миссис Милдред Хенсен в одиннадцать утра. Дважды заглянула в кошелек, надеясь, что там по волшебству появились еще деньги, однако чуда, как всегда, не произошло. После покупки машины у меня останется чуть более пятисот долларов — не так много, если не имеешь ни одного источника дохода. Я взяла такси до района Ред-Хук. Миссис Хенсен была милой пожилой дамой, тугой на ухо, что лишь облегчало наше общение. Она и глазом не моргнула, увидев права Сони, выданные в Пенсильвании, и отмахнулась от моих объяснений, почему мне нужно взять регистрационные документы на машину и заполнить их самостоятельно только после того, как я получу права штата Нью-Йорк. Я придумала целую многословную историю о бывшем, который мог найти меня по паспорту, но она не понадобилась. Я немного проехалась на «Джипе». Амортизаторы нуждались в замене — машина подпрыгивала на кочках, словно верховая лошадь. Двигатель скорее тарахтел, чем рычал. Зато привлекала цена, и за чашкой крепкого чая с домашним печеньем мы договорились о сделке. Покинув дом миссис Хенсен, я колесила по дорогам, пытаясь найти кемпинг из своего списка, — а у них, как водится, ни адресов, ни ориентиров, которые можно было бы различить под густым навесом листвы. В конце концов я наткнулась на табличку с непримечательным названием «Родни». Проехала по заросшей дорожке мимо знака «Вход воспрещен» к поляне с несколькими вагончиками, выкрашенными в белый цвет, и одним главным зданием. Белый домик с синей отделкой, в колониальном стиле, с виду казался новым. Я вышла из машины, поднялась по ступенькам и положила руку на массивную дубовую дверь. Запертая на засов, она не поддалась. Ничего не увидев за шторами, я обошла дом и заглянула в другое окно. Внутри была комната с несколькими партами, как в школе, и большими стальными шкафами у задней стены. В дальнем конце комнаты висел плакат с какими-то надписями про двоичный код. Я огляделась: небольшая площадка для бадминтона, крошечный пруд с парой весельных лодок, место для костра и столовая… Навыки дедукции привели меня к заключению, что «Родни» — это компьютерный лагерь. Странно, что в нем отсутствовала даже простейшая система безопасности. Я поехала дальше. В нескольких милях нашелся лагерь «Горизонт». Он стоял на берегу прекрасного озера с гребными лодками, в домики было легко проникнуть, и они казались достаточно теплыми, чтобы пережить в них раннюю зиму. Но там меня сразу заметил бдительный садовник, и пришлось выдумать историю о том, что я присматриваю лагерь для привередливого сына на следующее лето. Лагерь «Визил» был хорош, однако территория свободно просматривалась с основных дорог, и меня легко обнаружили бы. Лишь ближе к вечеру я нашла лагерь «Уайлдейкр», расположенный к северу от округа Датчесс и разделенный пополам рекой Уайлдейкр. К нему вела отдельная дорожка. На протяжении двух километров я не увидела ни следов шин, ни признаков жизни. Лагерь был окружен невысоким забором с запертой калиткой. Я перелезла через забор и, осмотрев территорию, сразу почувствовала себя как дома. Требовались только болторез и новый замок. Я села в «Джип» и выехала на главную дорогу. На заправке остановилась и спросила у сотрудника, где ближайший торговый центр. Обычно я избегала поездок по главным улицам. Каждый раз при виде полицейского автомобиля мое сердце сжималось. Я едва могла разглядеть дорогу впереди, настолько была сосредоточена на том, чтобы удержать «Джип» в пределах разрешенной скорости. Если в зеркале заднего вида закружатся огни патруля, жизнь моя будет кончена. На следующей заправке я заполнила бак, заодно проверив, не заблокировала ли Соня свою банковскую карту. Скорее всего мне предстоял последний шопинг, а затем я останусь один на один со своими крохотными сбережениями. Я нашла несколько торговых центров на выезде из Кингстона. Купила предметы первой необходимости на четыреста долларов, в том числе походную плитку, разделочный нож, веревку, консервный нож, висячий замок, болторез, спальный мешок, консервы и достаточно кофе, чтобы продержаться следующие несколько месяцев. На выходе из магазина я выбросила карточку Сони в мусорное ведро. Однажды напишу ей письмо с благодарностью. На обратном пути я снова нервничала и цеплялась за руль побелевшими пальцами, пока не свернула на подъездную дорожку к новому дому. От напряжения болели глаза. В строительном магазине я выбрала самый большой болторез, какой смогла найти. Все дело в принципе рычага, говорил мистер Парсонс, орудуя гаечным ключом размером с шестилетнюю меня, чтобы заменить ржавый клапан под раковиной. Оказалось, хватило бы инструмента и вдвое меньшего размера. Я за пять минут срезала старый и повесила новый замок на калитку. Въехав в лагерь «Уайлдейкр», я провела сама себе в сумерках короткую экскурсию, нашла открытый навес, где припарковать «Джип», и начала осматривать домики, чтобы выбрать себе новое жилище. На территории, помимо главного здания, стояли двенадцать домиков — насколько я могла судить, десять для отдыхающих и два для вожатых. В главном здании, вероятно, взрослому человеку было бы удобнее, но я не хотела вламываться еще и туда. Что привлекло меня в этом лагере, так это никак не охраняемые домики. Их двери не имели замков. Я никому не причиняла вреда. Использовала то, что никому не требовалось. Экологичный подход. Обшитые деревянными панелями, с зелеными стенами, домики были совершенно одинаковыми. В каждом нашлось по двенадцать кроватей с матрасами, накрытых пластиковой пленкой. Под кроватями предусматривались места для хранения вещей. Единственное, чем отличались домики, — именами, вырезанными на стропилах. Я выбрала домик с именами девушек и бросила свой спальный мешок на самую дальнюю от двери кровать. Потом распаковала и сложила в шкаф кое-какие вещи и вышла наружу в поисках удобств. Нашла два раздельных санузла и душевые с проточной водой — холодной. С мечтой о горячем душе пришлось попрощаться. * * * В ту первую ночь в лагере «Уайлдейкр» я не сомкнула глаз. Днем я занималась делами, и трястись от страха не было времени, а вот ночью возникли проблемы. Хотя казалось маловероятным, что ко мне явятся посетители, во сне я чувствовала себя крайне уязвимой, и пришлось принять меры против нежелательных гостей. В сарае для инструментов я нашла лопату и выкопала несколько стратегически расположенных ям вблизи моего нового дома. Пару дней я занималась тем, что затачивала ветки для шипов, но в итоге их набралось около двадцати, и я соорудила четыре индейские ловушки. Я не могла назвать себя экспертом в этом деле и даже удивилась, найдя повод использовать навык из детства. Свою первую ловушку апачей я сделала более пятнадцати лет назад. Меня научил Логан, которого я тогда знала еще не так хорошо. Нужно было выкопать яму не менее полуметра шириной и глубиной, затем вставить несколько деревянных шипов в стенки ямы так, чтобы острые концы торчали из земли по направлению к центру под углом вниз. Если животное (или человек) попадает в ловушку, то при попытке вытащить ногу в нее впиваются деревянные шипы. В тот день, когда я помогала Логану делать ловушки апачей, он сказал мне, что хочет сократить популяцию оленей, которые становятся угрозой для общества. В прошлом году три оленя погибли на дорогах в результате аварий. Я сама об этом читала. Затем, несколько дней спустя, Логан поссорился с мальчиком из футбольной команды, потому что отпустил пару нелестных комментариев о девушке этого футболиста. У спортсмена было явное преимущество в росте и весе, так что Логан сорвался с места и побежал прямо в лес. Футболист бросился в погоню, и Логан привел его в ловушку. Логан через нее перепрыгнул, а тот мальчик — нет. В результате бедняга пропустил весь футбольный сезон. Домики в «Уайлдейкре» располагались как спутники вокруг Сатурна. Мой стоял на два часа. Я разместила четыре ловушки полукругом примерно в десяти метрах от двери. Возможно, я перестаралась, но у меня было много свободного времени, а труд приносил душевное спокойствие. Мне очень понравилось спать всю ночь напролет. А ловушки я планировала убрать, когда буду готова опять отправиться в путь. 19 октября я провела в новом доме вторую ночь. Воздух пах чистотой, хотелось дышать полной грудью. В небе висел полумесяц. Теперь я уже не видела в лунных кратерах рожицы, которые видела в детстве. Я лежала на земле и смотрела на небо, пока веки не отяжелели. Оглушительно стрекотали сверчки. Я старалась не думать об укусах комаров, которые неизменно появлялись на мне утром. Далеко за полночь я удалилась в свою хижину и заснула сном младенца. Утром мне казалось, что я наверстала целые годы бессонницы. Никогда не забуду свои ошибки, невинных и виновных людей, которым я навредила. Но, взвешивая свои преступления перед миром, я приходила к выводу, что мне полагается достойное существование. Мне еще позволительны маленькие удовольствия. И за несколько недель в лагере «Уайлдейкр» я намеревалась их найти. Утром я готовила кофе и овсянку на газовой плитке. Завтракала на берегу озера, и вокруг, не обращая на меня внимания, сновали утки. Иногда днем я бродила по лагерю, проветривая голову долгой прогулкой. Если днем чуть-чуть теплело, купалась в озере. Я плавала по возможности каждый день, хотя потом мои пальцы немели, а губы синели на целый час. Однако это сделало меня живой. Причем совершенно бесплатно. Первая же гроза напомнила мне, что «Уайлдейкр» не решит проблему с жильем надолго. Резко похолодало; кутаясь в спальный мешок, я сидела в домике, который едва защищал от дождя. От грома хлипкие стены тряслись. Казалось, молния в любой момент испепелит меня на месте. Из лагеря я выходила только за провизией. Мне не следовало показываться на людях, но после двух недель любования великолепным пейзажем хотелось увидеть что-то другое. Однажды в начале ноября я пошла в деревушку, которую недавно заметила на прогулке. В «Трех углах», торговом центре для бедняков, размещались небольшой продуктовый магазин, почта и бар без названия; он манил меня так же, как кристально чистое озеро во время первого визита в лагерь. Я взяла у входа местную газету и села за барную стойку. На мне были старые джинсы, фланелевая рубашка и шерстяное пальто. В синей вязаной шапочке, закрывающей стриженую голову, я не привлекала к себе внимания. Вспомнилась ночь в Каспере, когда я впервые встретила Доменика, — как все разом повернулись к Дебре Мейз. Теперь я стала почти невидимой. — Что закажете? — спросил бармен. Я взяла эль, так как в лагере у меня лежала бутылка бурбона, и стала читать газетную статью о местном садовнике, в которой подробно описывались причины корневой гнили и предлагались меры по ее профилактике. Статья больше походила на рекламу услуг, чем на новости, зато удерживала мое внимание, пока не прибыла группа посетителей. Распахнулась дверь, донеслись женское хихиканье и низкий мужской голос, рассказывающий какую-то веселую историю. — Поэтому я дал ему денег и послал все к чертям. Живем один раз! Я могла бы привести серьезные аргументы против последнего заявления, но воздержалась. Горожанин щеголял модными джинсами, коричневым свитером крупной вязки и кожаными походными ботинками, явно повидавшими не так уж много троп. Женщина с пышной грудью выглядела очень худенькой. Она тоже носила джинсы, а еще серый кардиган, однако пара выглядела так, будто они из другой страны. Едва они вошли, воцарилась тишина, словно их присутствие каким-то образом высосало жизнь из бара. Наблюдая за местными завсегдатаями, я заметила молчаливый обмен кивками и враждебные косые взгляды на новых клиентов. От городской пары осуждение окружающих не укрылось, они замолчали и сели на барные стулья, пытаясь занимать как можно меньше места. — Что закажете? — спросил их бармен. Мужчина в свитере заказал пиво, а тощая женщина — водку с содовой. Оба с улыбкой поблагодарили бармена и старательно игнорировали взгляды, сверлящие дырки в их спинах. — Хочешь уехать сегодня вечером или завтра? — спросил мужчина в свитере. Он говорил тихо, как будто беседа в баре считалась дурным тоном. — Сегодня, — сказала женщина. — Пробок будет меньше. Мне было легко почувствовать определенную солидарность с местными жителями. Однако городская пара случайно преподнесла мне подарок, за который я не могла их мысленно не поблагодарить. В деревушку, очевидно, таких людей приезжало довольно много. В выходные население увеличилось чуть ли не вдвое за счет состоятельных отдыхающих. Но зимой они выезжали за город все реже и реже из-за снегопадов. Значит, их дома пустовали. Вполне возможно, я смогу жить в роскоши по крайней мере пять дней в неделю. Городская пара тоже собиралась уезжать, оставив свой загородный дом. Я немного подождала, слушая ворчание других посетителей о том, как сволочные власти поднимают налоги и рушат местную экономику, а потом вышла на улицу. Парочка села в «Мини Купер» Свитера, я же прыгнула в свой «Джип» и последовала за ними. Через три километра «Мини» свернул к одному из домов. Если они уезжают сегодня вечером, я смогу заселиться в понедельник. Я вернулась в «Уайлдейкр», разогрела на газовой плитке банку тушеной говядины и уселась на причале, закутавшись в шарф, чтобы поглядеть на звезды. * * * Следующим утром я проснулась от ружейных выстрелов. Они доносились издалека, и я не слышала голосов, поэтому снова позволила себе задремать. Ничего удивительного, охотничий сезон в разгаре. Под звуки стрельбы я вполне могла засыпать; мешал мне человеческий гомон. Голоса не заставили себя ждать. Раздался вопль, дикий крик боли прямо под дверью моей хижины. Потом — шаги и другие мужские голоса, недоумевающие, что произошло. Один из охотников попался в мою ловушку. Пожалуй, ловушки апачей были излишними. Я соорудила их, чтобы ко мне никто не подкрался ночью, а не для того, чтобы поранить случайного прохожего и выдать ему свое присутствие. Я выглянула в окно и увидела троих мужчин рядом с несчастным, угодившим в ловушку. Один из них заметил ветки, маскирующие ямы в земле, сделал несколько осторожных шагов, а затем убрал камуфляж прикладом винтовки. Он глядел вниз, на торчащие из ямы шипы. — Нашел еще одну! Что здесь, черт возьми, происходит? Это же лагерь для детей, верно? Двое других мужчин помогали товарищу освободить ногу, а четвертый стал бродить по территории в поисках ловушек — и, разумеется, меня. — Здесь кто-то живет, — сказал самый любопытный охотник, входя в хижину прямо напротив моей. Дверь в мой домик была вне их поля зрения, но чтобы добраться до машины, мне пришлось бы пробежать мимо трех вооруженных мужчин — четырех, если считать застрявшего в яме. Я сняла с кровати спальный мешок и сунула его в незаметную нишу, надела ботинки и пальто, взяла зажигалку и ключи от машины. И помчалась за столовую лагеря, пока любопытный охотник осматривал другую хижину. Остановившись позади здания на небольшой полянке, я собрала кучу хвороста и листьев, развела костерок и подложила в него три полена. Через окно столовой я видела мужчин с оружием на плечах, обыскивающих домики. Как только огонь разгорелся, я побежала в лес по тропе длиной около трех километров в форме пьяного полумесяца. Она вела на прогалину в нескольких метрах от моей хижины, на той стороне лагеря, где под навесом стоял «Джип». Я неслась через лес так быстро, как могла.