Возможно, не стоило доверяться человеку вроде Блю, но в тот момент я не видела другого выхода. Мы шли больше часа, пока Блю не остановилась на неосвещенной улице. В конце длинной подъездной дорожки, вдоль которой росли неухоженные кусты, стоял особняк в стиле Тюдоров. Выглядел он так, словно в нем водились привидения. — Ты живешь здесь? — удивилась я. Особняк вряд ли по карману обычному бармену. — Дом принадлежит одной старушке. А я живу на заднем дворе. В доме светилось единственное окно, в спальне наверху. Мы прошли по дорожке из камня к гостевому домику позади бассейна в форме почки. Домик для гостей особняку совсем не соответствовал. Его будто наскоро построили в последний момент. Блю отперла входную дверь. Внутри дом был обставлен очень просто, напоминая гостиничный номер. В спальне стояли большая кровать и комод, в маленькой гостиной — диван, журнальный столик и телевизор. Никаких личных вещей, которые вдохнули бы жизнь в это пространство, я не нашла. Аскетичность жилища Блю меня насторожила. Не знаю, что я ожидала увидеть. Может, картину на стене, или семейное фото, или какую-то безделушку, напоминающую о том, что моя напарница по двойному убийству принадлежала реальному миру… Блю взяла на кухне бутылку и налила нам по стаканчику бурбона. Когда жидкость обожгла мое горло, я наконец очнулась. Блю выпила залпом, потом себе налила еще одну порцию и на этот раз потягивала виски не торопясь. Она дала мне пару минут, прежде чем задать вопрос. — Кажется, ты нажила себе врагов? — Видимо, так. — Я только что ради тебя двоих человек убила, так что потрудись объяснить. Раньше мне не приходилось рассказывать о случившемся. Пока не набрала его номер и не попросила новую себя, я девять лет не произносила имени Роланда Оливера, даже чтобы его проклясть. Однако других перспектив я не видела, и, поскольку на спусковой крючок нажимала Блю, мы теперь повязаны. Только благодаря ей я осталась в живых. Последние десять лет я не доверяла никому. Возможно, время пришло. Я решилась, будто мысленно подбросив монетку, и рассказала Блю все. Рассказала то, что никогда не говорила ни Фрэнку, ни Кэрол, ни доктору Майку. До встречи с Блю я могла бы стать олимпийской чемпионкой по хранению секретов. И так старательно стирала из памяти прошлое, что теперь моя история казалась выдумкой даже мне самой. Когда я закончила, режущая боль в спине, в моем невидимом глазу шраме, словно утихла. Я так давно не говорила правду, что она звучала как ложь. Но Блю, похоже, ничему не удивилась. — У всех нас есть свой багаж, — сказала она. — Я проголодалась. Хочешь бутерброд с жареным сыром? Блю умяла два огромных бутерброда меньше чем за пятнадцать минут. Ее как будто совершенно не смутили ни моя история, ни два недавних убийства. Утолив голод, Блю деловито задала несколько уточняющих вопросов. — Думаешь, мистер Оливер еще кого-нибудь за тобой пришлет? — Вероятно. Когда узнает, что его друзья мертвы. — Тебе нужно на какое-то время залечь на дно. Где ты сейчас укрываешься? — Снимаю комнату недалеко от городской администрации. — Давай заберем твои вещи. Поживешь у меня. — Старушка не будет возражать? — Зрение у старушки уже не то. Если увидит нас вдвоем, подумает, что у нее в глазах двоится. У Блю, как я заметила, всегда есть план на несколько шагов вперед. Эту черту мне следовало у нее перенять, особенно учитывая мое затруднительное положение, которое я уже почти готова объявить для себя привычным. Из гостевого домика мы вышли в пять часов утра. Рядом с особняком стоял блестящий синий «Кадиллак Флитвуд» восьмидесятых годов в безупречном состоянии. — Возьмем автомобиль старушки, — сказала Блю. — Сначала заберем твои вещи, а потом мою машину у бара. — Могу я сесть за руль? — спросила я. Блю на мгновение задумалась: — Да, так будет лучше. Не хотелось бы повторения твоей эскапады. Он бросила мне ключи, и мы сели в ретроавтомобиль. «Кадиллак» плыл по подъездной дорожке, словно покидающий порт фрегат. В тишине раннего утра мой разум забурлил. Я прокручивала в памяти недавние события, как фильм в ускоренной перемотке. — Вообще-то, забавно, что ты в состоянии разбить человеку голову сапогом, но не можешь выстрелить в голову или сердце, — заметила Блю. — Я не собиралась никого убивать. — А что ты собиралась делать? — Выбраться из той машины. И все. — Во мне еще бушевал адреналин, и боль в спине вернулась. Блю словно это чувствовала. — А тебя не беспокоит их убийство? — Нисколько. И тебя не должно беспокоить. Тут мы обнаружили, что едем по той самой дороге. На месте, где мы слетели с насыпи, царила ледяная неподвижность. Машину даже не было видно с дороги. Однако вскоре рассвело, и за пару минут все вокруг наполнилось мигающими огнями, сигнальными ракетами, машинами «Скорой помощи» и желтыми лентами. — Проснись. Подъем. Амелия! — сказала Блю. Я невидящим взглядом уставилась вдаль, пока воображение рисовало жуткие картинки. От их яркости у меня по коже побежали мурашки. Я встрепенулась. — Проснулась, проснулась, — ответила я. — Начать драку недостаточно. Надо ее закончить. Чего бы это ни стоило. * * * Мой отъезд из замка благодетельницы Рут большого переполоха не вызвал. Маркус пожал мне руку и что-то проклокотал своим гортанным голосом. Звучало похоже на прощание. Я старалась выглядеть спокойной и сосредоточенной, собирая вещи под присмотром Рут, но дрожь во всем теле не унималась, постоянная дрожь, которую трудно было не заметить со стороны. — У тебя неприятности? — спросила Рут. — Нет, ничего такого, — ответила я. — Просто я нашла, где можно остановиться на длительный срок. — Не обманывай себя, — сказала она. — Все в жизни временно. * * * Я сунула свой единственный чемодан в «Тойоту», поехала назад к особняку старушки, припарковалась в паре кварталов от него и доволокла чемодан до гостевого домика. Побросав там вещи, отвезла Блю на «Кадиллаке» в переулок около бара, где она забрала свой «Фольксваген Джетта». Время шло к полудню. — Мне надо сходить к старушке, — сказала Блю, когда мы вернулись в гостевой домик. — Проверю, достаточно ли у нее еды и накормлены ли кошки. А ты чувствуй себя как дома. — Кто она тебе? — спросила я. — В каком-то смысле семья. У них с моей тетей Гретой были когда-то отношения, хоть они никому не говорили, какие именно. Блю направилась к особняку, а я обошла ее скромное убежище в поисках намека на обжитость. В шкафу нашлись старые домашние халаты и платья, считавшиеся модными несколько десятилетий назад. Наверное, они принадлежали старушке или Грете. В одном из ящиков я обнаружила фарфоровые фигурки — танцоры балета, музыканты, животные из зоопарка. В другом ящике лежали две старинные куклы, со светлыми и темными волосами. Под кроватью стоял чемодан с одеждой. Современной. Блю в любую минуту была готова к побегу. Стоило у нее поучиться. Посмотрев в окно, я увидела силуэт Блю в главном доме. Заглянула в ванную. Ну, по крайней мере, несколько предметов роскоши она себе позволяла. На полочке стояли гель для душа, шампунь и кондиционер, с виду дорогие — такие необычные флакончики в обычном супермаркете не встретишь. Имея в запасе немного времени, я зашла в спальню и открыла прикроватную тумбочку, где люди чаще всего хранят свои секреты. Внутри нашла старого потрепанного плюшевого мишку и револьвер. Когда Блю вернулась, я лежала на диване, притворяясь, что ее появление меня разбудило. Блю обошла весь дом. — Ты видела револьвер, да? — сказала она, глядя мне в глаза. — Да, — ответила я. Не было смысла отрицать. — У меня есть муж. Хотя я его считаю скорее бывшим мужем, — произнесла она будничным тоном, словно это объясняло наличие револьвера у кровати. — Он жестокий? — спросила я, почти сразу поняв, что ответ очевиден. Раньше я не замечала, что у Блю над бровью белеет шрам, а левый глаз слегка опущен. Повреждение нерва. Я однажды видела такое, в баре Фрэнка. Имени той женщины я так и не узнала. Они с мужем были проездом в городе, и ее затравленный взгляд я буду помнить долго. Однако у Блю все по-другому: какие бы события с ней ни произошли, она лишилась разве что совести. Сейчас она будто живет вверх ногами. — Не менее жестокий, чем я, — ответила Блю. — Впрочем, так было не всегда. — Что с тобой случилось? О себе я рассказала все, а про свою собеседницу знала только то, что посетители бара «Стаканчик у Мэй» зовут ее Блю и что она скрывается от бывшего. — Меня звали Дебра Мейз. Потом я вышла замуж, стала Деброй Рид. Несколько лет работала учительницей в третьем классе, пока могла более-менее прилично выглядеть перед детьми. А потом мне пришлось бежать, и двоюродная сестра, с которой мы похожи как родные, отдала мне свои старые водительские права. Сейчас я Карла Райт и, если не подам заявку на кредит, буду обходиться этим именем. Хотя рано или поздно прошлое меня настигнет. Как и тебя. — Долго ты с ним жила? — Семь лет. — А давно сбежала? — Полгода назад, — ответила Блю. — Увидев твой паспорт — а это лучшая подделка на моей памяти, — я решила, что тебя подослал он. Мне и в голову не пришло, что ты в яме поглубже моей собственной. — Извини, я втянула тебя в свой бардак…