— Пошли. — Это она? — спрашивает Филипп, прежде чем мы успеваем уйти. Моя кровь превращается в бетон, когда я понимаю, что он имеет в виду меня, — Давай, Талант. Как давно мы дружим? Не позволяй этой чертовой шлюхе встать между нами. На этот раз Уайлдер прыгает на мою защиту, но люди Джованни приближаются и берут Филиппа за руки, толкая его вперед. С лица Джованни исчезает любой след веселья, оставляя его выражение расчетливым и холодным. Он одергивает свою рубашку и, проходя мимо нас, говорит. — Пора с этим покончить. Дэвид и Уайлдер сразу же следуют за Джованни и его людьми, как будто совершенно нормально следовать за криминальным авторитетом — как будто они принадлежат ему. Я не понимаю, что происходит, и мое самообладание ускользает все дальше и дальше, чем больше я пытаюсь собрать воедино кусочки. — Посмотри на меня, — Талант берет мое лицо в свои руки. Словно магнитная сила, мое внимание переносится с его удаляющейся семьи на него самого. Его глаза сплошь черные и суровые, — Я люблю тебя, хорошо. Я чертовски люблю тебя, и мне нужно, чтобы ты была сильной. Все хорошо. Все будет хорошо. — Не похоже, что ты не из мафии, Талант, — говорю я, как удар в живот. Он качает головой. — Все сложно. Обещаю объяснить, как только мы уйдем. — Давай сейчас же уйдем. — Мы не можем, — мрачно говорит он, — Мы должны пойти с ними. Не оставляй меня. Не говори ни слова. Я вытащу нас отсюда так быстро, как только смогу. В конференц-зале рядом с большим бальным залом Джованни Коппола сидит во главе длинного деревянного стола на черном кожаном сиденье. Дэвид и Уайлдер сидят за столом прямо слева от него, а люди с оружием сидят справа от него. Филипп Фогель стоит на коленях в углу со связанными за спиной руками. Музыка с вечеринки — не более чем низкий гул, а кондиционер здесь слишком холодный. — Присаживайся, Талант, — говорит Джованни, указывая на стулья рядом с Дэвидом и Уайлдером. Талант сидит ближе всех к своему брату, поэтому я как можно дальше от Джованни и оружия. — Она должна быть здесь? — спрашивает Талант. Его голос ровный, бесстрашный. Джованни смотрит на меня, и впервые сегодня вечером я хорошо его разглядываю. В эпоху мгновенных новостей, социальных сетей и слежки по типу старшего брата, преступные кланы больше не выставляют напоказ свое богатство с помощью модных автомобилей, шуб и стопок наличных денег. Они не закладывают бомбы в машины своих врагов, не похищают ради выкупа и не хвастаются своей властью публично, как раньше. Толпа интегрировалась в сообщество, чтобы оставаться в тени и вести бизнес незаметно. Все в районе залива знают семью Коппола. Они делают покупки в тех же продуктовых магазинах, что и элита, едят в тех же ресторанах, а их дети учатся в одних и тех же частных школах. Это не делает их семьи менее опасными. Вот почему я не трахаюсь с ними. — Она должна остаться, — отвечает он как бы задним числом, — Что-то мне подсказывает, что твоя девушка не понимает, какую роль она играет в этом. У Таланта сжимаются челюсти, и он садится на стул. Гнев и разочарование исходят от него волнами, показывая мне сторону Таланта, которую я никогда не видела. Он вероломный. — Ты знал, что он собирается объявиться сегодня вечером? Джованни улыбается и говорит. — Мы ждали его. Талант усмехается и качает головой. — Вы знали, где он был все это время? Уайлдер кладет свою руку поверх руки Таланта, как бы говоря, следи за своим языком. Джованни разворачивается, чтобы противостоять Таланту. В мгновение ока человек, из которого вытекает харизма, перекрывает ее, как кран, воплощая само описание смертоносного мафиози. — Ты знаешь ответ на этот вопрос не хуже меня, Талант. Ему удалось обогнать нас, пока сегодня его не заметил мой знакомый. Если бы он сегодня вечером не появился, мы планировали привести его сами. — Полицейские ничего не знают. Я их натянул, — восклицает Филипп, — Позвольте мне объяснить. Кивнув, человек, сидящий ближе всего к Джованни, встает на ноги, вытаскивает из-за пояса пистолет и целится прямо в голову Филиппа. Я резко втягиваю воздух, но никто в комнате и глазом не моргнул, наблюдая за разворачивающимся перед нами кошмаром. Талант кладет руку мне на бедро и сжимает колено, но я не нахожу утешения в его попытке успокоить меня. — Не трать наше время на свою бесполезную ложь, Филипп. Есть длинный список правонарушений, за которые нужно ответить, — Джованни раскачивается взад-вперед на своем сиденье, вытянув руки перед собой, как в молитве. — Ничто не входит и не выходит с моей территории без моего ведома — ни мешка с травой за десять центов, ни, конечно, героина, который ты продавал для соревнований на папином флоте. Техники, которую я предоставил вам для перевозки, недостаточно для оплаты счетов? Или проблема в том, что ты использовал его как личный тайник и загнал себя в тупик? — цинично спрашивает Джованни. Он отмахивается от Филиппа, прежде чем тот успевает ответить за себя, — День, когда тебя схватило ФБР, был самым счастливым днем в твоей жизни, но он только отсрочил неизбежное. И это дало тебе больше времени, чтобы облажаться. Бандит бьет Филиппа по лицу своим оружием. Я беру Таланта за руку, и он придвигает мой стул ближе к своему. — Твоей второй ошибкой была заключение сделки с федералами, — небрежно продолжает Джованни, как будто это меньшее из зол, — И твоей третьей и последней ошибкой было то, что ты повернулся спиной к Таланту Риджу. — Мне жаль, — плачет Филипп. Его лицо окровавлено и в синяках, — Талант, пожалуйста. — Мне никогда не нравился этот парень. Я говорил тебе это снова и снова, Талант. У него нет характера, — говорит Джованни, обращая внимание на Таланта, — Но это закончится сегодня вечером. Он не оставил мне выбора. — Подожди, — Талант сидит прямо, загораживая взгляд Джованни на меня, — Делай, что должен, но ей не нужно быть здесь для этого. Включается кондиционер, и кожа покрывается мурашками. Я дрожу, но это не от холода. — Ладно, иди, — говорит Джованни, отпустив нас легким движением руки, — Поговорим позже. Талант встает и быстро набрасывает мне на плечи свою куртку, как будто она может служить щитом между ужасами этой комнаты и мной. Талант практически уносит меня, и мы не успеваем пройти через дверь, как он договаривает. — Дай Инес знать, что я готов поговорить, когда она будет готова, — ровным тоном говорит Джованни. Я оглядываюсь через плечо в страхе и шоке, и он подмигивает. — Продолжай идти, — бормочет Талант, отталкивая меня подальше от конференц-зала. Когда я выхожу из коридора и обнаруживаю, что вечеринка не замедлилась, меня наполняет новый гнев. Я отталкиваю Таланта и упираюсь ладонями ему в грудь, но он быстро разворачивает меня и призывает идти дальше. Мимо проходит официантка с подносом с напитками и улыбается, и все, что я могу сделать, это не выбить его из ее рук. Столы были переставлены, чтобы расширить танцпол. Шоу тумана и света искажает лица танцующих тел, которые пьют, празднуют и двигаются так, будто человека не собираются убивать в другой комнате. Я стряхиваю куртку Таланта, как только мы оказываемся на улице, и швыряю ее в него, пытаясь убежать. Мои каблуки цокают по бетонному полу, и я быстро понимаю, что далеко не уйду на шпильках, и останавливаюсь, чтобы расстегнуть их вокруг лодыжек. Талант догоняет и заключает меня в свои объятия. — Уходи, — кричу я с нарастающей яростью. — Лидия, садись в гребаную машину, — рычит он, таща меня к лимузину, — Я все объясню, как только мы вернемся домой. Наш водитель смотрит в другую сторону, когда Талант заталкивает меня на заднее сиденье автомобиля, игнорируя наш спор, как будто это еще один рабочий день. Если он работает на Коппола, я могу только представить, на что он закрывает глаза. Сделки с наркотиками. Торговля людьми. Убийства. В лимузине я забираюсь как можно дальше от Таланта. Он сидит рядом с дверью, захлопывая ее за собой. — Ты солгал мне, — говорю я, расстегивая каблуки. Талант опускает голову на подголовник и выдыхает. — Я не лгал тебе, Лидия. Мой каблук летит ему в грудь, и я поднимаю второй, чтобы бросить его туда же. — Скажи мне, что, черт возьми, происходит. Проводя руками вверх и вниз по лицу, он хлопает ладонями по коленям и говорит. — Двенадцать недель назад ФБР и АТФ задержали Фогелей за перевозку героина на своих яхтах. Это был небольшой рейс из Сан-Франциско в Мексику, но, поскольку он пересекал границы, в дело вмешались крупные артиллеристы. — Да, я слышала эту часть. Какое это имеет отношение ко мне? Он смотрит в сторону, когда водитель лимузина вливается в поток машин, направляясь обратно в Гранд-Хейвен. И я знаю, что все, что Талант собирается сказать, имеет большое значение, потому что он не смотрит на меня, когда говорит. — Мы сразу же получили известие, но об их аресте не стало известно общественности, потому что Филипп Фогель стал осведомителем. Филипп заключил сделку, которую не смог выполнить. Он не мог доказать, что торгует наркотиками для Джованни, потому что тайник, с которым его поймали, принадлежал какой-то городской банде, а Джио не использует его регулярно. Так что единственная его связь с Коппола была через меня. — Но ты сказал… — Я не в мафии, Лидия. Это правда. Ничто не связывает Риджей с организованной преступностью, но моя семья уже очень давно тесно сотрудничает с их предприятием. Я родился в этой жизни. — Я не знаю, что это значит, — говорю я, но я точно знаю, что значит родиться в жизни, о которой я не просила. — Девичья фамилия моей мамы — Морелли, — признается он. У Памелы Ридж глубокие связи поколений с обществом, но ее девичья фамилия ни о чем не говорит, — Когда она была ребенком, ее дядя, Лэндо Морелли, владел магазином сэндвичей в центре города, который служил местом встречи преступного клана Копполы. Раз в неделю они встречались в подвале, и в детстве моя мама приносила им еду и напитки. Они давали ей чаевые. Они полюбили ее, но она не понимала, с какими людьми работал ее дядя, пока не стала старше. А к тому времени было уже слишком поздно. — Продолжай, — говорю я, когда он останавливается. Талант делает глубокий вдох и продолжает. — Мои родители познакомились, когда им было восемнадцать или девятнадцать, когда мой отец учился в колледже по специальности «юриспруденция». Копполы по-прежнему проводили встречи в магазине сэндвичей Лэндо, но после репрессий в Нью-Йорке, Джерси и Филадельфии ситуация начала меняться. Были арестованы верхние чины, и правительство начало ликвидацию организованной преступности. — Это не совсем так, — говорю я. Талант качает головой. — Нет, они ушли в подполье и изменили способ ведения бизнеса. Они больше не встречаются в подвалах закусочных.