Бен закричал безостановочно, звук такой раздирающий, что Томас зажал уши. Это был дикий, сумасшедший вопль, у мальчика наверняка порвались голосовые связки после такого. В последнюю секунду передний Смотритель каким-то образом высвободил Столб от Бена и отдернул его назад, оставляя мальчика в его Изгнании. Последний крик Бена был отрезан громким хлопком закрывшейся стены. Томас крепко зажмурился и с удивлением обнаружил слезы на щеках. 15 Вторую ночь подряд Томас ложился спать с лицом Бена, упорно стоящим перед глазами, изводящим его. Насколько все сейчас было бы иначе, если бы не этот один мальчик? Томас практически убедил себя, что мог бы быть довольным, счастливым и вдохновенно удариться в изучение его новой жизни, борясь за возможность стать Бегуном. Почти. Глубоко в душе он понимал, что Бен был лишь одной из многих его проблем. Но теперь его нет, Изгнан в мир Гриверов, загнан туда, куда они загоняют свою добычу, жертв того, неважно, что они с ними вообще делают. Хотя у него была куча причин презирать Бена, все-таки больше всего он испытывал сожаление к парню. Томас не знал, что конкретно там происходит, но основываясь на последних моментах Бена, как его трясло, как он плевался и кричал, он больше не сомневался в важности Глэйдерского правила не покидать никому Глэйд, не выходить в Лабиринт никому, кроме Бегунов, и то только в течение дня. Каким-то образом Бен был уже однажды ужален, что значит, что он знал лучше, чем, наверное, все остальные, что конкретно его ожидает. «Бедный парень», - думал он. – «Бедный, бедный мальчик». Томас поежился и перевернулся на бок. Чем больше он думал об этом, тем менее удачной идеей ему казалось желание стать Бегуном. Но необъяснимым образом это его влекло. На следующее утро рассвет коснулся неба, когда рабочие звуки Глэйда разбудили Томаса от самого глубоко сна с тех пор, как он прибыл сюда. Он сел, потер глаза, стараясь стряхнуть тяжелую дрему. А потом снова откинулся назад, надеясь, что больше никто его не потревожит. Но не прошло и минуты. Кто-то похлопал его по плечу, он открыл глаза и увидел Ньюта, смотрящего на него. «Ну что теперь?» - подумал он. - Вставай, лежебока. - Да, и тебе доброе утро тоже. Который час? - Семь часов, Новичок, - сказал Ньют с усмешкой. – Думал, я позволю тебе спать после пары таких суровых дней. Томас перекатился и сел, ненавидя тот факт, что не может просто пролежать здесь еще несколько часов. – Спать дольше обычного? Вы кто, ребята, фермеры? – Фермеры, откуда он мог так много о них помнить? Снова его память его дурачит. - Эм, мда, ну раз ты заговорил об этом, - Ньют сел рядом с Томасом, сложив ноги под себя. Некоторое время он сидел тихо, глядя на всю суматоху, потихоньку поднимавшуюся над Глэйдом. – Хочу отвести тебя сегодня поработать с Фермерами, Новичок. Увидим, вдруг тебе это понравится сильнее, чем нарезать чертовых поросят и вроде того. Томасу было противно, что с ним общаются как с ребенком. – Разве ты не должен был перестать называть меня так? -Как? Чертов поросенок? Томас усмехнулся и покачал головой. – Нет. Новичком. Я же не самый новый Новичок теперь, помнишь? А девочка в коме. Зови ее Новичок, а меня зовут Томас. – Мысли о девочке снова ворвались в его сознание, напоминания о связи, которая не давала ему покоя. Его окутала грусть, как если бы он скучал по ней, хотел увидеть ее. «Но это не имеет смысла», - подумал он. – «Я даже не знаю, как ее зовут». Ньют отклонился назад, подняв брови. – Сожгите меня, да у тебя за ночь выросли яйца, не так ли? Томас проигнорировал его и продолжил беседу. – Что за Фермеры? - Это так мы называем ребят, работающих в Садах: обработка, прополка, посадка и прочее. Томас кивнул в том направлении. – И кто их Смотритель? - Зарт. Неплохой парень, до тех пор, пока ты не начнешь отлынивать от работы. Это тот самый, который стоял впереди прошлой ночью. Томас на это ничего не ответил, надеясь, что каким-то образом ему удастся избежать напоминаний о Бене и Изгнании в течение всего дня. Эта тема лишь всколыхнула чувство вины и слабости, так что он перевел тему. – Так, зачем ты разбудил меня? - Что, тебе не нравится, когда мое лицо - это первое, что ты видишь сразу после пробуждения? - Не особенно. Так… - Но прежде чем он успел закончить предложение, его перебил грохот открывающихся новому дню стен. Он посмотрел на Восточную Дверь, практически ожидая увидеть там Бена, стоящего на другой стороне. Но вместо этого он увидел Минхо, делающего растяжку. Затем Томас наблюдал, как он прошелся и что-то поднял. Это был кусок кола с привязанным к нему кожаным воротником. Минхо казался безразличным, кинул вещь одному из проходивших мимо Бегунов, который отнес это в сарай рядом с Садами. Томас обернулся к Ньюту, смутившись. Как мог Минхо вести себя так беззаботно? - Какого… - Уже было три Изгнания, Томми. И все такие ужасные, как ты наблюдал прошлой ночью. И каждый чертов раз Гриверы оставляют нам воротник на пороге. Но мне это ни о чем не говорит. Томасу пришлось согласиться. – Что они делают с людьми, которых ловят? – Неужели ему правда хотелось это знать? Ньют пожал плечами, его безразличие не было убедительным. Больше было похоже на то, что он не хочет об этом говорить. - Расскажи мне о Бегунах, - внезапно попросил Томас. Казалось слова вырвались сами собой. Но он оставался неподвижным, несмотря на странное побуждение извиниться и сменить тему, ему хотелось знать о них. Даже после того, что он видел прошлой ночью, даже после того, как видел Гривера в окно, ему хотелось знать. Рвение знать было так сильно, и он не очень понимал почему. Стать Бегуном казалось целью, ради которой он родился. Ньют сделал паузу, выглядя смущенным. – Бегуны? А что? - Просто интересно. Ньют посмотрел на него с подозрением. – Эти ребята лучшие из лучших. Должны такими быть. Все зависит от них. – Он поднял большой камень и бросил его, наблюдая отсутствующим взглядом, когда тот остановится. - Почему ты не в их числе? Ньют посмотрел на Томаса острым взглядом. – Был с ними, пока не повредил ногу, спустя несколько месяцев. С тех пор больше не пытался. – Он потянулся вниз и неосознанно потер правую лодыжку, на мгновение на его лице мелькнула боль. Взгляд, который заставил Томаса думать, что тут явно что-то большее, воспоминание, а не просто физическая боль, которую он ощущал. - Что произошло? – спросил Томас, думая, что чем больше он будет разводить Ньюта на разговор, тем больше информации получит. - Убегал от проклятого Гривера, что же еще? Почти поймал меня. – Он сделал паузу. – Все еще бросает в дрожь при мысли, что я мог бы проходить через Изменение. Изменение. Это была тема, которая, как думал Томас, могла привести его к ответам на его вопросы лучше, чем любая другая. – Что это такое, кстати? Что меняется? Все ли становятся психами, как Бен и пытаются убить кого-то? - Бен был хуже всех. Но я думал, ты хочешь поговорить о Бегунах. – Тон Ньюта предельно давал понять, что тема Изменения закрыта. Это пробудило в Томасе еще большее любопытство, хотя он был не против вернуться к теме Бегунов. – Хорошо, я слушаю. - Как я уже сказал, лучшие из лучших. - Так как вы это решаете? Тестируете всех, смотрите, как они быстро бегают? Ньют посмотрел на Томаса с отвращением, затем застонал. – Включи мозги, Новичок, Томми. Насколько быстро ты можешь бегать, черт возьми, лишь часть всего этого. Причем малая часть вообще-то. Это подстегнуло интерес Томаса. – Что ты имеешь ввиду? - Когда я говорю «лучшие из лучших», я имею ввиду во всем. Чтобы выжить в идиотском Лабиринте, тебе нужно быть умным, быстрым, сильным. Уметь принимать решения, знать, на какой риск идешь. Нельзя быть безрассудным, нельзя быть робким тоже. – Ньют выпрямил ноги и откинулся назад на руки. – Там чертовски страшно, понимаешь? Я не скучаю по этому.