- Терпение, - сказал Ньют. – Узнаешь утром. - Завтра? Но почему? – Томасу не понравилось, как это все звучит. - Я созвал Собрание. И ты там будешь. Ты единственный на повестке дня. И после этих слов он развернулся и ушел, оставляя Томаса гадать, зачем Собранию из всех тем приспичило обсуждать именно его. 24 На следующее утро Томас сидел на стуле обеспокоенный, встревоженный, вспотевший, в окружении одиннадцати мальчиков. Они сидели на стульях полукругом вокруг него. Устроившись, он вдруг понял, что они все Смотрители, и к его несчастью Галли был среди них. Один стул прямо напротив Томаса оставался пустым - не нужно было объяснять, что это место Алби. Они сидели в большой комнате Усадьбы, которую Томас раньше не видел. Кроме стульев другой мебели не было, за исключением маленького столика в углу. Стены были из дерева, таким же был и пол, и казалось, что никто ни разу не предпринимал попытки сделать это место более гостеприимным. Здесь не было окон, в комнате пахло плесенью и старыми книгами. Томасу не было холодно и было зябко одновременно. Но он испытывал облегчение, что хотя бы Ньют был здесь. Он сидел на стуле справа от пустующего места Алби. – Как вы все знаете, последние несколько дней были чертовски сумасшедшими, и в центре событий постоянно оказывался Новичок, Томми, который сидит перед нами. – Лицо Томаса порозовело от смущения. - Он больше не Новичок, - сказал Галли, его едкий голос был таким низким и жестоким, что казался практически комичным. – Он всего лишь правонарушитель теперь. После этих слов начались шептания и бурчания, но Ньют всех угомонил. Томас внезапно захотел оказаться настолько далеко от этой комнаты, насколько вообще возможно. - Галли, - сказал Ньют, - сохраняй хоть какой-то порядок, пожалуйста. Если ты собираешься открывать свой болтливый рот каждый раз, когда я что-то скажу, то можешь сразу проваливать, потому что я сейчас не в самом веселом настроении. – Томасу хотелось бы, чтобы он как раз повеселел. Галли скрестил руки и откинулся на спинку стула, его лицо было таким хмурым, что Томас был готов засмеяться. Ему все сложнее и сложнее было представить, что он боялся этого парня всего пару дней назад – мальчик теперь казался ему глупым, даже жалким. Ньют посмотрел на Галли тяжелым взглядом, затем продолжил. – Хорошо, что с этим мы разобрались. – Он закатил глаза. – Причина, по которой мы все здесь собрались, в том, что практически каждый ребенок в Глэйде за последний день подошел ко мне, чтобы либо зачморить Томаса, либо умолять жениться на нем. Нам нужно решить, что мы будем с ним делать. Галли наклонился вперед, но Ньют перебил его раньше, чем тот успел что-то сказать. - У тебя будет шанс высказаться, Галли. Когда до тебя дойдет очередь. И Томми, тебе не разрешается говорить ни слова до тех пор, пока ты мы тебя не попросим. Понял? – Он ждал кивка от Томаса, который сделал это неохотно, затем посмотрел на мальчика, сидящего справа с краю. – Зарт Вонючка, начнем с тебя. Раздалось несколько смешков, когда Зарт, тихий крупный парень, который был главный по Садам, повернулся на стуле. Он смотрел на Томаса как на морковь на томатном заводе. - Что ж, - начал Зарт, его глаза метались, как будто он желал, чтобы кто-то другой сказал ему, что говорить. – Я не знаю. Он нарушил одно из самых важных наших правил. Мы не должны позволять людям думать, что такое может сойти с рук. – Он сделал паузу и посмотрел на свои руки, потирая их друг об друга. – Но опять-таки, он…меняет положение вещей. Теперь мы знаем, что можем выжить там и можем победить Гриверов. Облегчение затопило Томаса. Хоть кто-то был на его стороне. Он пообещал себе, что будет предельно вежлив с Зартом. - Ой, да прекрати, - едко выдал Галли. – Я готов поспорить, что это Минхо был тем, кто уделал этих тупых тварей. - Галли, заткнись! – Заорал Ньют, на этот раз вскочив с места для лучшего эффекта. Томасу снова стало немного весело. – Сейчас я тут Главный, черт побери, и если я услышу еще хоть слово с твоей стороны раньше, чем дойдет твоя очередь, я выдвину идею очередного Изгнания, на этот раз твоей задницы. - Пожалуйста, - прошептал Галли с сарказмом, смешная хмурость вернулась на место, когда он снова откинулся на стуле назад. Ньют сел и повернулся к Зарту. – И это все? Может, какие-то официальные пожелания? – Зарт покачал головой. - Ладно. Ты следующий, Жаровщик. Повар улыбнулся сквозь бороду и выпрямился. – У шэнка больше кишок, чем у всех поросят и коров, которых я приготовил в этом году. – Он сделал паузу, словно ожидая смеха, но никто не засмеялся. – Как это глупо: он спас Алби, прибил пару Гриверов, и мы сидим тут и рассуждаем, что с ним делать. Как сказал бы Чак, это какая-то кучка клика. Томас хотел встать и пожать руку Жаровщику, потому что тот сейчас озвучил то, что сам Томас думал о себе по поводу всей этой ситуации. - Так каков твой вердикт? – спросил Ньют. Жаровщик скрестил руки. – Вывести его в свет и заставить его научить нас всему, что он умеет. Голоса стали раздаваться со всех сторон, и Ньюту потребовалось полминуты, чтобы всех угомонить. Томас поморщился. Жаровщик немного перестарался с рекомендацией, практически сведя на нет такое хорошее начало речи. - Хорошо, так и запишем, - сказал Ньют и тут же последовал своим словам, царапая что-то в блокноте. - А теперь все заткнулись, я не шучу. Вы знаете правило: нет неприемлемых идей, и каждый сможет высказаться, когда придет время голосовать. – Он закончил писать и повернулся к третьему члену Собрания, парню, которого Томас раньше не встречал, с черными волосами и веснушками на лице. - Я не могу определиться с мнением, - сказал он. - Что? – Спросил Ньют злобно. – Много ли толка тогда от того, что ты состоишь в Собрании. - Извини, но я правда не могу. – Он пожал плечами. – Вообще, наверное, я согласен с Жаровщиком. Почему нужно наказывать человека, который спас чью-то жизнь? - Значит, у тебя все-таки есть позиция, так? – Настаивал Ньют, держа карандаш наготове. Парень кивнул, и Ньют записал это. Томас все сильнее чувствовал облегчение, казалось, что большинство Смотрителей на его стороне, а не против него. Тем не менее ему было все еще тяжело сидеть там. Он отчаянно хотел оправдаться. Но он держал себя в руках, следуя приказу Ньюта и сохраняя молчание. Следующим был прыщавый Уилсон, Смотритель Кровавого Дома. – Я считаю, его следует наказать. Без обид, Новичок, но Ньют, это ты у нас больше всех агитируешь за порядок. Если мы не накажем его, мы подадим плохой пример. Он нарушил наше Правило Номер Один. - Хорошо, сказал Ньют, делая пометку. - То есть ты за наказание. Какого рода? - Думаю, его надо посадить в Каталажку на неделю, только хлеб и вода – и нужно убедиться, что все знают об этом, чтобы никто ничего не додумывал. Галли похлопал, заработал еще один хмурый взгляд Ньюта. Сердце Томаса пропустило удар. Еще два Смотрителя высказались, один за Жаровщика, один за Уинстона. Затем настала очередь Ньюта. - Я согласен с большинством из вас. Его следует наказать, но нужно придумать, как лучше это сделать. Но я придержу свои рекомендации, пока не выскажутся остальные. Следующий. Томас ненавидел все эти разговоры про наказание даже сильнее, чем то, что ему приходилось держать рот на замке. Но глубоко в душе он не мог не согласиться. Как ни странно, казалось после всего, что он совершил, он ведь действительно нарушил главное правило. Потихоньку высказались все. Некоторые считали, что его можно помиловать, некоторые думали, что надо наказать. Или и то, и другое. Томас едва мог слушать дальше, ожидая комментариев последних двух Смотрителей, Галли и Минхо. Последний не сказал ни слова с тех пор, как вошел в комнату. Просто сел на свой стул, выглядя так, словно не спал неделю. Галли выступил первым. – Я думаю, что уже предельно ясно показал свою позицию. «Круто», - подумал Томас. – «Вот и сиди, молча». - Хорошо, - сказал Ньют, снова закатив глаза. – Тогда ты, Минхо. - Нет! – Заорал Галли, заставив парочку Смотрителей подпрыгнуть на местах. – Я все еще хочу высказаться. - Тогда говори, - ответил Ньют. Томас чувствовал себя немного лучше от того, что временный Главный на Собрании презирал Галли почти также сильно, как и он сам. И хотя Томас его больше не боялся, он все еще ненавидел этого негодяя. - Только подумай сам, - начал Галли. – Пустоголовый вылез из Коробки, пугая и сбивая с толку всех. Несколько дней спустя он сражается с Гриверами в Лабиринте, ведя себя так, будто владеет этим местом. – Томас вжался в кресло, надеясь, что остальные ничего подобного не думают. Галли продолжил свою напыщенную речь. – Я считаю, что все это игра. Как он мог сделать столько всего за несколько дней, чего мы не смогли сделать за все время? Я на это не поведусь. - Что ты пытаешься сказать, Галли? – Спросил Ньют. – В чем твоя чертова точка зрения? - Я думаю, что он шпионит для тех, кто послал нас сюда. Очередной гомон взорвал комнату, Томас не мог поделать ничего, кроме как покачать головой, он даже просто не понимал, как Галли вообще мог прийти к такой идее. Ньют наконец заставил всех замолчать снова, но Галли не закончил. - Мы не можем доверять шэнку, - продолжил он. – На следующий день после его появления появилась девочка-психопатка, выдавая, что скоро все изменится, и принеся ту дурацкую записку. Мы находим мертвого Гривера. Томас вполне уютно проводит ночь в Лабиринте, а затем убеждает всех, будто он герой. Вообще-то ни Минхо, ни кто-либо еще не видел, что на самом деле он делал с ветками. Откуда нам знать, что это Новичок привязал Алби туда? Галли сделал паузу, несколько секунд никто не говорил ни слова, в груди Томаса росла паника. Неужели они все действительно поверят тому, что говорит Галли? Он так яростно хотел защититься, что практически нарушил тишину впервые за все время, но прежде, чем он успел сказать хоть слово, Галли снова заговорил. - Слишком много странных вещей происходят, и все началось с появления шэнколицего Новичка. И он оказывается первым человеком, выжившим в Лабиринте. Что-то тут не так, и пока мы не выясним это, я официально рекомендую запереть его в Каталажке на месяц, а потом снова рассмотреть дело. Снова поднялся гомон, Ньют записал что-то в блокнот, качая головой время от времени, что давало Томасу немного надежды. - Закончил, Капитан Галли? – Спросил Ньют. - Заканчивай быть таким из себя умным, Ньют, - добавил он, его лицо было красным. – Я серьезно. Как мы можем доверять шэнку, спустя меньше, чем неделю? Не судите меня до того, как поразмыслите о том, что я сейчас сказал.