На следующее утро кто-то аккуратно потряс его. - Томас, проснись. – Это был Чак. Казалось, мальчик уже успел поискать его везде. Застонав, Томас наклонился вперед вытягивая спину и руки. Он понял, что накрыт парой одеял – кто- то решил поиграть в Мать Глэйда. - Который час? – спросил он. - Ты почти опоздал на завтрак, - Чак практически потащил его за руку. – Давай, вставай. Тебе нужно начать вести себя нормально, иначе все станет только хуже. События предыдущего дня обрушились на него, и его желудок сделал сальто. «Что они сделают со мной?» - думал он. – «Все, что она сказала. Что-то про то, что это мы с ней сделали это все с ними. С нами. Что это значит?» Затем он задумался, а что, если он сумасшедший. Может, стресс от Лабиринта свел его с ума. Как еще объяснить, что он слышал голос в своей голове. Никто не знал о тех странных вещах, которые говорила Тереза, или в которых обвиняла. Они даже не знали, что она сказала ему свое имя. Ну, за исключением Ньюта. И он будет продолжаться держаться этой позиции. Все и так было достаточно плохо, и он не хотел делать все еще хуже, рассказывая людям о голосах в его голове. Единственной проблемой оставался Ньют. Томасу надо убедить его как-то, что это стресс как-то доконал его, и что нормальный ночной сон решил проблему. «Я не псих», - сказал Томас сам себе. Конечно, он им не был. Чак смотрел на него, подняв брови. - Прости, - сказал Томас, вставая, ведя себя настолько нормально, насколько мог. – Просто задумался. Пойдем поедим, я умираю с голоду. - Хорошо, - сказал Чак, хлопая Томаса по спине. Они направились в сторону Усадьбы, Чак болтал всю дорогу. Томас не жаловался – это было самое близкое к нормальному в его жизни. - Ньют нашел тебя прошлой ночью и сказал всем дать тебе поспать. И сказал нам, что Собрание решило насчет тебя: один день за решеткой, а потом ты приступишь к программе подготовки Бегунов. Некоторые шэнки были недовольны, некоторые воодушевлены, большинство вели себя так, словно им все равно. Как по мне, я думаю, это довольно круто, - Чак сделал паузу, чтобы сделать вдох, затем продолжил. – Когда ты в первую ночь бредил о том, чтобы стать Бегуном и прочем клике, черт побери, я мысленно так смеялся. Я продолжал повторять себе, что этого простачка ждет сильный облом. Но ты доказал мне, что я ошибся, ха? Но Томасу не очень хотелось говорить об этом. – Я лишь сделал то, что сделал был бы любой. Не моя вина, что Минхо и Ньют захотели сделать меня Бегуном. - Да, верно. Давай играть в скромность. То, что его сделали Бегуном – было последним, о чем думал Томас. О чем он не мог перестал думать, так это о Терезе, голосе в голове, о том, что она сказала. «Кажется, я немного взволнован», - Томас усмехнулся, хотя он и съежился при мысли о Тюрьме, что он будет сидеть там весь день перед основным действием. - Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, после того как побегаешь столько. В любом случае, как ты знаешь, старина Чаки гордится тобой. Томас улыбнулся от такого энтузиазма. – Если бы ты только был моей мамой, - пробубнил Томас, - жизнь казалась бы медом. «Моя мама», - подумал он. Мир нахмурился на мгновение – он даже не помнил собственную мать. Он попытался отвлечься. Они пришли на кухню и сделали себе быстрый завтрак, занимая два свободных места за большим столом внутри. Каждый входящий и выходящий Глэйдер смотрел на Томаса. Некоторые подходили и поздравляли. И хотя то тут, то там он ловил недружелюбные взгляды, большинство, кажется, были на его стороне. Тогда он вспомнил Галли. - Эй, Чак, - спросил он, дожевав яйца и стараясь, чтобы его голос звучал обыденно. – Они не нашли Галли? - Нет. Я собирался тебе сказать: кто-то видел, как он убегал в Лабиринт после того, как покинул Собрание. С тех пор его никто не видел. Томас уронил вилку, не зная, чего он ожидал или на что надеялся. В любом случае, новость ошеломила его. – Что? Ты серьезно? Он пошел в Лабиринт? - Да. Все знают, что он чокнулся, некоторые даже обвиняли тебя, что ты собрался его убить, когда тоже убежал вчера. - Поверить не могу… - Томас уставился в тарелку, и пытаясь понять, зачем Галли сделал это. - Не беспокойся об этом, приятель. Никто не любит его, за исключением нескольких его закадычных дружков. Они-то и обвиняли тебя во всяком. Томас не мог поверить, что Чак так спокойно об этом говорит. – Ты знаешь, парень, вероятно, уже мертв. А ты говоришь о нем так, словно он отправился на каникулы. У Чака сделался задумчивый взгляд. – Не думаю, что он мертв. - А? Тогда где он? Разве мы с Минхо не единственные, кто смог выжить после ночи в Лабиринте? - Об этом я и говорю. Я думаю, его дружки прячут его где-то в Глэйде. Галли был идиотом, но он не настолько глуп, чтобы провести в Лабиринте всю ночь. Как ты. Томас покачал головой. – Может, это именно то, что он в итоге и сделал. Хотел доказать, что может сделать то же, что могу и я. Парень ненавидит меня. – Пауза. – Ненавидел. - Ну, без разницы, - Чак пожал плечами так, словно они спорили просто о том, что подать на завтрак. – Если он умер, вы, ребята, вероятно, скоро его найдете. Если нет, то он проголодается и появится. Мне плевать. Томас взял свою тарелку и поставил ее на стойку. – Все, чего я хочу – это нормальный день. Один день, чтобы расслабиться. - Тогда твое желание исполнилось, - донесся голос от кухонной двери позади них. Томас обернулся и увидел Ньюта, который улыбался. Такая ухмылка заставила Томаса почувствовать себя неуверенно, как будто ему сообщили, что мир снова в порядке. - Пойдем, ты, тюремная птичка, - сказал Ньют. – Ты сможешь расслабиться, пока будешь торчать в Тюрьме. Пошли. Чак принесет тебе немного еды в обед. Томас кивнул и направился к Двери, Ньют показывал дорогу. Внезапно день в тюрьме стал казаться чудесной идеей. Целый день просто сидеть и расслабляться. Хотя ему и казалось, что вероятнее уж Галли принес бы ему букет цветов, чем в Глэйде пройдет один день без происшествий. 30 Тюрьма стояла в невзрачном месте между Усадьбой и северной стеной Глэйда, спрятанном за тернистыми кустами, которые выглядели так, словно их не стригли годами. Это был большой блок из грубого бетона с одним маленьким огороженным решеткой окошком и деревянной дверью, которая закрывалась на угрожающего вида ржавую металлическую защелку, выглядящую так, словно она сохранилась с Темных Веков. Ньют достал ключ и отпер ее, затем указал Томасу войти. – Там только стул и больше вообще ничего, даже заняться нечем. Отдыхай. Томас застонал про себя, когда вошел внутрь и увидел единственный предмет мебели – уродливый шаткий стул, у которого одна ножка была очевидно короче остальных, возможно, по какой-то конкретной причине. Не было даже подушки. - Веселись, - сказал Ньют перед тем, как закрыть дверь. Томас повернулся к своему новому дому и услышал, как щелкнул замок позади него. Голова Ньюта возникла в маленьком окошке без стекла, за прутьями, на лице была ухмылка. – Хорошая награда за нарушение правил. Ты спас несколько жизней, Томас, но тебе все еще нужно учиться… - Да, я знаю. Порядку. Ньют улыбнулся. – Ты и в половину так плох, шэнк. Но друзья или нет, а вещи должны исполняться правильно, чтобы мы могли выжить. Подумай об этом, пока будешь сидеть тут и разглядывать стены. – А затем он ушел. *** Спустя час, Томас ощутил, как скука просачивается под дверь словно крыса. Спустя второй час, он хотел убиться головой об стену. Еще двумя часами позже он стал мечтать, что лучше бы поужинал с Галли и Гриверами, чем сидел в тупой Тюрьме. Он сидел и старался вернуть воспоминания, но каждое усилие превращалось в туман, прежде чем принять отчетливые очертания. Слава Богу, Чак пришел с обедом в полдень, освобождая Томаса от мыслей. Прожевав несколько кусочков курицы и выпив стакан воды, поданные через окно, он тут приступил к своему привычному занятию – сплетням. - Все кажется возвращается в привычное русло, - объявил мальчик. – Бегуны в Лабиринте, все работают, может быть, в конце концов, мы и выживем. Все еще никаких признаков Галли, Ньют сказал Бегунам тут же возвращаться назад, если они найдут его тело. И, да, Алби уже встал с постели и теперь где-то шастает. Выглядит в порядке, и Ньют рад, что ему теперь не приходится играть роль босса. Упоминание Алби отвлекло Томаса от еды. Он представил мальчика, как тот бьется в конвульсиях и задыхается, как накануне. Затем он вспомнил, что больше никто не знает о том, что Алби сказал после того, как Ньют вышел из комнаты, перед припадком. Но это не значит, что Алби будет хранить молчание теперь, когда он встал на ноги и ходит повсюду. Чак продолжил болтать, внезапно сменив тему. – Томас, я вроде как в замешательстве, чувак. Странно чувствовать себя грустно и тоскующим по дому, но не иметь понятия, что это за место, в которое хочется вернуться, понимаешь? Все, что я знаю, что я не хочу быть тут. Я хочу вернуться назад к семье. Неважно, что там, неважно, откуда я пришел. Я хочу помнить.