Отойдя от стены на несколько шагов назад, Миа Крюгер не без гордости посмотрела на созданную ею вновь композицию. На той стене в ее маленьком кабинете материалы были расположены довольно беспорядочно. Сейчас намного лучше и совсем другой обзор. Она с улыбкой побежала по старому деревянному полу в кухню и принесла свежесваренный кофе в гостиную. Гостиных в огромной квартире было несколько, но Миа решила начать с малого. Сперва обжить пару комнат. Она перевезла все вещи за три поездки на трамвае от Торшов до Национального театра и обнаружила, что пожитков у нее совсем немного. Ее теперь уже бывшая комната в общежитии почти полностью опустела, а остаток вещей пусть так и будет там, Мии все равно, кто-нибудь наверняка их заберет. Выходя из общежития в последний раз, она подумала: Господи, как же я устала от этой тесной коммуналки, как же чертовски офигенно переехать в эту прекрасную большую квартиру. В свою квартиру? В это просто невозможно поверить. Надо потом поговорить с бабушкой. Нельзя просто так принимать такой потрясающий подарок. Может, было бы правильным снимать ее. Платить за свое проживание. Теперь-то у нее есть деньги. Первая зарплата уже пришла на счет, авансом. Конечно, ее немного мучило, что депозит за общежитие ей уже не вернут, ну да ладно. Хрен с ним. В выбранной для работы гостиной оставалась кое-какая бабушкина мебель: солидные старомодные стулья и покрытый белой скатертью стол. Миа передвинула их в одну из комнат и закрыла в нее дверь. Теперь здесь была пустота. Очень классное ощущение. Ее больше ничто не отвлекает. Спальню она выбрала с видом на сад. Посреди нее большая кровать, и больше ничего. Две просторные комнаты и прекрасная кухня. Этого достаточно. Сейчас важнее всего то, что висит на стенах вокруг. А с обустройством быта она потом разберется. Это подождет. Босая Миа сидела посередине комнаты на полу, положив перед собой телефон. Она послала ему сообщение, но он еще не ответил. Отправляя его, Миа улыбнулась. Я готова. Она так себя и чувствовала. На месте. Будто проснувшейся после долгого сна. Более собранной, чем когда-либо. Со всеми органами чувств наготове. Словно охотник перед добычей. Хотя сегодня она почти не спала. Просто лежала в большой белой кровати в ожидании рассвета, чтобы начать день. Безусловно, ее мучили угрызения совести за то, что она не ходила по улицам и не искала Сигрид. Но она же постоянно это делала, правда? Повсюду раздавала флаеры. Если бы Сигрид была в городе, то точно бы услышала, что сестра ищет ее. Не такой уж большой город, да и наркоманская среда не так велика. Миа уже со всеми там познакомилась. Твою мать, Сигрид. Зачем ты так поступаешь со мной? И тут же почувствовала укол совести за эту мысль. За то, что пожалела себя, а не Сигрид. А за что ей себя жалеть? Она сидит как во дворце в новой квартире, у нее новая работа, да и в целом все у нее круто, а Сигрид где-то там… Миа прервала мысли. Не надо дальше в это углубляться. От визуального образа этого кошмара можно было сойти с ума. Эти ужасные фотографии Сигрид — обдолбанной, окруженной… нет, сука, Миа отбросила их. Налила себе еще кофе. Надо бы что-то съесть, но с едой проблема — от нее Миа становилась сонной и заторможенной. А ей необходимо было иметь то состояние, которое она получала, если мало спала и много пила кофе, тогда она ясно мыслила и вся — сплошной оголенный нерв. Миа встала, сняла со стены два снимка и прикрепила их на пустую стену, выходящую на кухню. Мертвая лиса. Мертвый заяц. Лиса. Заяц. Рыжая. Белый. Белый? Чистота? Невинность? Зажав в зубах кончик фломастера, она подбежала к третьей стене, которую завесила чистыми листами бумаги. Белый. Ребенок. Невинность. Да, точно. Тут что-то есть. Так почему тебе нравится невинность? Уязвимость? Тебе дает это ощущение власти? Тебе нравится такое? Быть тем, кто решает? Хоть раз в жизни? В твоей жизни обычно не так? Эти восемь лет? Поэтому так? Ты был заперт? Восемь лет? В психиатрической клинике? Приходилось делать то, что они говорили? Они заставили тебя почувствовать себя ничтожным? Незначимым? И ты должен был показать им? Снова? Когда ты вышел. Кто ты такой на самом деле. Что ты не из тех, кем командуют. Что ты… Она написала ВОЛК крупными буквами — одно слово на большом листе бумаги. Завтра будет полнолуние. Я боюсь Волка. Из дневника Оливера Хелльберга. Белый ангел из Швеции. Это очень легко, ей даже не пришлось читать бумаги по делу. Двадцать восьмое мая тысяча девятьсот девяносто третьего года. Она просто открыла интернет. Полнолуние. Допив кофе, побежала поставить новый, в нетерпении дождалась, пока закипит вода, не хотела терять поток мыслей. Волк. Это твое оправдание, да? Чтобы убивать? Так лучше? Делать то, что, как тебе кажется, ты должен сделать? Патрик. Ресторан. Эту фразу он написал в своем блокноте, который показал ей — он считает, что она права. Ты просто притворяешься. Самому себе. Считаешь себя волком. Охотишься на своих жертв. Словно это естественно. Словно то, что ты делаешь, нормально. Это же не твоя вина, правда? Она пролила кофе на пол, пока шла обратно, но сейчас нет времени вытирать, надо спешить к стене. Он притворяется. Чтобы обосновать свои действия. Но это ничего не значит. Для меня — нет. Надо копать там. ПОЧЕМУ ИМЕННО ЭТИ МАЛЬЧИКИ? Нет. Она зачеркнула и написала снова. Почему Оливер? Почему Свен-Улуф? Почему Рубен? Почему Томми?