— Этот идиот выживет, — проговорила Катья, успевшая переодеться в привычный спортивный костюм. — Пусть пострадает. Ну в конце концов, имей немного уважения хоть. Нафига совать камеру прямо в морду этим несчастным людям? — Речь не об этом, — продолжил Людвиг. — Он наверняка получил по заслугам. Смысл в том, что там были все СМИ Норвегии, все — от мала до велика. Вы смотрели новости? Они отовсюду. Что скажет Драйер? Она же только и ищет повод, чтобы к нам прицепиться. Ты думаешь, Мунку будут вечно позволять сохранять наш отдел? О нет. Если бы она могла это решать, она бы… Он провел большим пальцем по горлу. — Да понятно все, но черт возьми. Мы же были там только, чтобы снимать. За охрану отвечал Мунк, разве нет? Или Анетте. Это не наша вина. — Я просто говорю. Мунка уже вызвали. — Куда? — К нашей дорогой Ханне-Луисе Драйер. По слухам, она хочет забрать у нас дело. — Тьфу-ты. — Я серьезно. Так говорят. Крипос уже попросили приготовиться. Вникнуть в дело. Катья промолчала. Фредрик не знал почему, но после предыдущего расследования она покинула их отдел и некоторое время работала в Крипосе. — Ладно, давайте не будем об этом сейчас. А сделаем то, для чего мы здесь собрались. Фредрик надел ботинки и, встав со стула, подошел к стене и показал на снимки. — Зрители? Как поступим? И Людвиг, и Катья молчали. — Ну давайте же. Если дело перейдет к ним, они будут это делать, но пока этого не случилось, мы, чтоб меня, должны делать все, что можем. И да, Катья, я с тобой согласен. Это вне зоны нашей ответственности. Мы что, охранники? Нет, мать их, мы на это не подписывались. Настроение у Катьи чуть смягчилось, и она поднялась с места. — Людвиг, это все снимки? — Все, что мне прислали, да. — Ладно, с чего начнем? Людвиг пожал плечами. — Может, с них? С прессы? Фотографов? Могу со всеми связаться. Переслать фотографии во все редакции. Вычеркни своих журналистов. Фотографов. Проверь, не появился ли кто-то, о ком не было заявлено. — Хорошая идея, — заметил Фредрик. — Но черт, это займет недели. — Да нет, может, пару дней, а что еще остается? — Ладно, — ободряюще сказал Фредрик. — Начнем с этого. Сколько их там? Человек пятьдесят? Не так уж много времени это займет, боже, да я за час могу вычеркнуть половину. — Я ставлю на эту группу. — Катья показала на другое фото. — Но с чего, черт возьми, начать? Гости. С цветами, мягкими игрушками и фотографиями. Скорбящие, кому не хватило места в церкви. — Ну, начнем так, — сказал Людвиг, доставая из кармана ручку, и подошел к фото. — Дети и женщины. Вычеркиваем, верно? Это будет… процентов шестьдесят? Что остается? Сорок процентов мужчин. А если из них убрать подростков и молодежь, что останется? Навскидку, человек двенадцать-пятнадцать? С этим можно работать, как считаешь, лучик света? Катья состроила гримасу и согласно кивнула. — Ну да, так пойдет. — Как там говорят американцы? Когда жизнь дарит тебе лимоны, сделай из них лимонад. У вас в Нидерландах так, наверное, не говорят? — Нет, не говорят, но у нас есть кое-что получше. Она встала и забрала у Людвига ручку. — И что же? — Хватит уже излучать позитив, лучше принеси мне колу, и я обещаю, что буду в хорошем настроении, когда ты вернешься. — Ну ничего себе. Как поэтично. — А я о чем говорю? Катья снова состроила дружескую гримасу и стала перечеркивать лица на большой фотографии. Хохотнув, Людвиг вышел из комнаты. — А он ведь прав, — сказала Катья. — Смотри, не так уж много взрослых мужчин остается. Фредрик уже шел к ней, когда у него зазвонил телефон. Увидев, кто звонит, следователь вышел в коридор. — Добрый день, Силье. — Добрый. Ее голос отличался от обычного. — Что-то случилось? — Я… — Что такое? — Мне кажется, я сделала то, чего не должна была. И я не знала, кому позвонить… — Правильно сделали, что позвонили мне. Что такое? В трубке повисла тишина, и через мгновенье Силье ответила. — Помните отца Рубена? — Яна-Отто? Что с ним? — Ох, мне как-то не по себе, не уверена, что так можно… Обычно мягкий голос учительницы перешел чуть не в плач. — Не волнуйтесь. Все нормально. Так что вы сделали? Он закрыл дверь в комнату для брифингов и отошел подальше. — Помните, мы с вами говорили, что отец Рубена не такой уж хороший человек? Что ходят слухи, будто он плохо обращался с сыном? — Помню. Снова тишина. — У меня есть подруга, она работает в органах опеки. И вот черт меня дернул позвонить ей и попросить поискать, не найдется ли что-то на него. — Какое-то дело? — Да. — И? — Ну, она, конечно, не имеет права делать такое, но я хорошо ее знаю, мы давно дружим, в общем… — Что вы нашли? Она снова пропала. — Алло? — Извините… мне кажется, по телефону это лучше не обсуждать. Мы могли бы встретиться? Где-то не в людном месте, а в более тихом? — Где вы сейчас? В коридоре показался Людвиг с колой и, улыбаясь, зашел в комнату.