Тереза выглядела взволнованной, сидя напротив Альфредо за столиком в ночном баре: сначала она просыпала сахар мимо чашки, а потом стряхнула пепел с сигареты себе в кофе. – Я понимаю… ты меня не любишь, это невозможно. Мы почти не знаем друг друга. Я хочу закончить образование. Моя мать говорит всем, что я адвокат, но на самом деле мне еще год надо учиться, чтобы получить лицензию на практику. Отец не верит в то, что женщина может сделать карьеру в этой области… Господи, до чего смешно! Мы с тобой давно уже взрослые люди, а они обращаются с нами как с детьми. Я хочу сказать, что если мы с тобой решим, что нам это не нужно, то ни о какой свадьбе не может быть речи… Альфредо улыбнулся, а она смущенно отвернулась. – Я знаю, что все это устроил твой отец. Возможно, даже договорился с моими родителями о какой-то материальной компенсации, но… Альфредо взял ее за руку и крепко сжал: – Я очень люблю своего отца, и, если ты хочешь продолжить образование, я буду этому только рад. – Я знаю. – Она благодарно улыбнулась в ответ. – Возможно, я не совсем то, что тебе нужно, но ты лучшая партия, которая мне когда бы то ни было подворачивалась. – Значит, я – то, что тебе нужно? – Альфредо оценил ее попытку посмеяться над собой и склонился к ней ближе. Она обратила к нему полные слез глаза и молча кивнула. – Значит, ты бы хотела стать моей женой? – Альфредо был тронут до глубины души ее молчаливым признанием. – Да, – еле слышно вымолвила она. По какой-то необъяснимой причине ее слова придали ему уверенности в себе, и он разулыбался совсем по-мальчишески, от уха до уха. Она удивлялась тому, что этот красивый мальчик настолько не уверен в себе самом: он так искренне обрадовался, когда она сказала, что хочет его в мужья. Тереза растрогалась и ласково погладила его по руке. – Я очень боялась встречи с тобой, – призналась она. – Но когда увидела тебя, я впервые в жизни согласилась с выбором родителей. Как правило, обычно бывало наоборот. Я у них единственная дочь, и мне подчас трудно находить с ними общий язык. Насколько помню, они с самого моего детства занимались поиском для меня подходящей партии, и, говоря по чести, отец в последнее время сдался. – Ты хочешь сказать, что к вам в дом захаживали и другие парни вроде меня? – Не совсем. – Она покраснела от смущения и рассмеялась. – Но каждый раз, когда мы приходили к кому-нибудь на свадьбу, отец хотел, чтобы я обратила внимание на какого-нибудь родственника или знакомого жениха. – Альфредо понимающе кивнул. Тереза скрыла от него, что, как только речь заходила о том, чтобы прийти к ней в дом и познакомиться с родителями, ухажеры как сквозь землю проваливались. – Расскажи мне о себе. С твоей внешностью у тебя должно было быть много подружек на Сицилии. Альфредо хмыкнул в ответ и сказал, что была одна, но он всегда отличался скромностью, поэтому до серьезных отношений дело не дошло. У него при этом был такой невинный вид, что Тереза решила: он не врет. Его робость придала ей уверенности, и, допивая по второй чашке кофе, они ощущали себя непринужденно друг с другом. Он вел ее за руку к стоянке такси, и Тереза не без удовольствия заметила, что проходившие мимо девушки бросали на ее жениха заинтересованные взгляды. Альфредо не обращал на это внимания и увлеченно рассказывал ей о том, как работал дома в саду и ухаживал за плодовыми деревьями. Тереза слушала его с таким интересом, словно всю жизнь мечтала узнать, как правильно прививать и обрезать оливы. На стоянке было пусто, и им пришлось подождать, пока появится машина. Тереза остановила ее, и Альфредо расстроился: он еще не закончил рассказ и не хотел с ней расставаться. Она потрепала его по щеке и с улыбкой сказала, что у них впереди достаточно времени, чтобы наговориться вволю, – целая жизнь. Альфредо кивнул, и его улыбка ослепила ее. Он обнял ее за талию, привлек к себе и осторожно поцеловал в губы. Его поцелуй был по-детски мягким и нерешительным; он несмело взглянул на нее, словно ища одобрения. – Я люблю тебя и буду тебе хорошей женой, – сказала она, ласково гладя его по волосам. День их свадьбы совпал с запланированным Лучано нападением на завод Кароллы. Робелло безукоризненно выполнил его инструкции, и в то время, когда Альфредо и Тереза стояли под венцом, крупнейшее предприятие Пола Кароллы взлетело на воздух. Чуть позже, когда Роберто Лучано провозглашал тост за здоровье и счастье молодых, в Палермо прогремел еще один взрыв, который стер с лица земли вторую лабораторию Кароллы. Гости, собравшиеся в небольшом ресторане на Манхэттене, аплодировали Альфредо, который пригласил на танец одну из подружек невесты. Грациелла коснулась руки Терезы. – Он очень счастлив. Это хорошо, потрясающе… Тереза улыбнулась тому, как некстати Грациелла употребила слово «потрясающе», и ответила ей на сицилийском диалекте. Удовольствие, которое отразилось в этот момент на лице свекрови, убедило Терезу в том, что она не напрасно потратила время, изучая этот язык. – Я хочу, чтобы вы знали: я люблю вашего сына. – Это прекрасно. И я вижу, что он тоже тебя любит. Он, пожалуй, выпил слишком много шампанского, но его можно понять: свадьба бывает раз в жизни. – Жаль, что его братья не смогли приехать. Мы объявили о свадьбе довольно поздно. Грациелла кивнула, наблюдая за сыном, который кружил по залу сияющую от восторга девушку. Тереза, желая польстить ей, с улыбкой заметила: – У вас трое сыновей, а вы при этом так молодо выглядите… – Четверо, – перебила ее Грациелла. – У меня четверо сыновей. – Простите. Я думала, что только Альфредо, Константино и… Фредерико. – Четверо. Первым был Майкл. Лучано подошел к жене и пригласил ее танцевать. Они направились в центр зала, а Тереза разыскала Альфредо. – Могу я попросить своего мужа потанцевать со мной? – Они присоединились к танцующим парам, и Тереза спросила: – Почему ты никогда не рассказывал мне о Майкле? – Ты узнала о нем от отца? – дрогнувшим голосом вымолвил Альфредо и побледнел. На лбу у него выступила испарина, он пошатнулся, словно теряя сознание. – Нет, от матери. Что с тобой? Я не понимаю, ведь ты столько рассказывал мне о своих братьях, но ни разу не упомянул о Майкле. – Майкл умер, – ответил он, до боли сжав ей руку. Тереза украдкой огляделась, опасаясь, что кто-нибудь услышал эти слова Альфредо. Он вдруг с такой ненавистью посмотрел на отца, что она не на шутку испугалась. К счастью, никто из гостей ничего не заметил. Всеобщее внимание было приковано к Роберто и Грациелле Лучано, которые танцевали, как юные влюбленные, соприкасаясь головами и закрыв глаза. Роберто любил ощущать Грациеллу в своих объятиях. Он обнял ее крепче и прижал к себе. Господи, как давно они не танцевали! Он пристально посмотрел в глаза жене, наслаждаясь умиротворенностью, которую они излучали, и бросил взгляд на часы. Сейчас Каролла, должно быть, уже мертв, а от его грязного бизнеса камня на камне не осталось… Наконец Майкл может упокоиться с миром. Роберто склонился и нежно поцеловал жену в губы. Лидия ждала возвращения Кароллы в их новую квартиру с противоречивыми чувствами, зная, что он в отвратительном настроении. Накануне ночью ему сообщили, что состояние здоровья Джорджио резко ухудшилось, – похоже, у него больше не было душевных сил цепляться за жизнь. Когда Каролла навещал сына в последний раз, у него была обычная простуда, которая переросла в пневмонию. Мальчика забрали в больницу. Каролла провел много часов в реанимации рядом с Джорджио, а затем говорил с врачами. Он с изумлением узнал, что его сын принял стрихнин – небольшую дозу, которая не могла его убить, – следы яда обнаружили в крови. Джорджио был очень слаб и отказался отвечать на вопросы отца, заявив, что поступает так, как хочет, и никто ему не указ. К счастью, этот яд в малом количестве не только не причинил ему вреда, но даже облегчил существование – он мог свободнее управлять своими конечностями. У Джорджио потрескались губы, однако он находил в себе силы криво улыбаться. Каролла понимал, что такая ситуация долго продолжаться не может, и сын, как ни был болен, тоже это почувствовал. Джорджио жалобно попросил, чтобы его не отправляли обратно домой. Каролла упорствовал во лжи, продолжая говорить знакомым и друзьям, что его сын здоровый, прекрасный мальчик, который живет с родственниками. Он очень боялся, что Джорджио умрет, когда он будет в Америке, и тогда правда раскроется. Каролла пришел в больницу один, а перед этим специально долго катался по городу в такси. Он вернулся к Лидии, проведя несколько часов в больнице и переговорив с отцом Орланди. Каролла еще не знал о том, что учинил на его заводе Робелло, поэтому был в сносном расположении духа против всех ожиданий любовницы. – Я обо всем договорился. Как только он сможет покинуть больницу, отец Орланди устроит его в монастыре. Я отправил монахам щедрое пожертвование, поэтому они будут как следует заботиться о нем, учить и все такое. Еще я приказал, чтобы в больницу перевезли его книги. Хороший жест… Лидия засуетилась вокруг него и усадила за стол, сообщив, что приготовила на обед его любимое блюдо. Каролла расстегнул пиджак и включил телевизор, после чего расположился за аккуратно накрытым ею столом. Он даже не заметил ни новых серебряных подсвечников, ни шелковых салфеток, ни изысканных столовых приборов. Налив себе вина, он уставился в телевизор, пока Лидия подавала обед. – Я сегодня в первый раз училась водить машину, Полли. Каролла прихлебывал вино и большими порциями запихивал в рот домашнюю лапшу, не дожидаясь, пока она тоже сядет за стол. К тому моменту, когда она взяла в руку вилку, он уже вытирал куском хлеба свою тарелку. – Как ты думаешь, он поправится? – внезапно спросил Каролла. – Ты сделал для него все, что мог, Полли. Каролла встал из-за стола. – Подожди, у меня еще есть телятина… Каролла сунул руки в карманы брюк и подошел к телевизору, не обращая на нее никакого внимания. Лидия быстро поела и принялась убирать со стола. За спиной у нее диктор громко читал новости. – Я говорю, что училась водить сегодня, – повторила она, стараясь перекричать телевизор. – Инструктор сказал, что у меня красивая машина… Ты меня слушаешь? Его взгляд был прикован к телевизору. Неожиданно Каролла разразился страшными проклятиями и затрясся, размахивая руками с такой силой, что его затошнило. Глаза у него налились кровью, а лапша, разбавленная красным вином, судорожными толчками стала выплескиваться изо рта на ковер. Лидия в ужасе выронила тарелки, которые вдребезги разбились. Она решила, что с ним случился удар, но Пол тыкал пальцем в телевизор и что-то мычал. Лидия прислушалась к голосу диктора. – …пожар начался утром и принял такие масштабы, что только к полудню пожарным удалось взять ситуацию под контроль. В двух обгоревших трупах опознали братьев Борсалино, владельцев нового строительного проекта, который в настоящее время, к сожалению, полностью уничтожен… Все еще рыгая, Каролла в отчаянии всплескивал руками. Диктор продолжал читать новости бесстрастным тоном: – Сегодня утром на главной площади Палермо взорван автомобиль «фиат». Погибли два человека: одно тело опознано – это Сальваторе Павези, личность второго пока не установлена. Полиция будет благодарна за любую информацию о «фиате», регистрационный номер… Каролла опустился на диван, тупо глядя на экран и тяжело дыша ртом, как выброшенная на берег рыба. Лидия кинулась к нему с влажным полотенцем, заслонив на мгновение телевизор. Каролла оттолкнул ее в сторону: – Пошла к черту, убирайся… – Ты в порядке? – Заткнись! Сальваторе Павези был его человеком. Каролла молча выслушал выпуск новостей до конца, затем схватил телефон и крикнул Лидии, чтобы она выключила телевизор и убралась вон из комнаты. На его звонок никто не ответил. Каролла размахнулся и швырнул аппарат о стену так, что тот развалился на две части. Словно разъяренный бык, Каролла ринулся в спальню. – Проваливай! – накинулся он на Лидию. – Куда ты хочешь, чтобы я ушла? Ты же сам велел мне поселиться в этой квартире. – Где этот чертов телефон? – Ты только что звонил по нему! – Я разбил его, к чертовой матери… Пошла вон!