Вторая тетя (06:53 утра): Нет, Нат говорит, что она случайно вышла. Вы можете добавить ее обратно? Четвертая тетя (06:54 утра): Извините, я не знаю, как это делается. Старшая тетя (06:55 утра): Мэдди, ты можешь добавить свою маму обратно? Вторая тетя (06:56 утра): Да, Мэдди точно знает как. Мэдди, просыпайся сейчас же, ладно, Мэдди? Старшая тетя (06:57 утра): Мэдди, привет, пожалуйста, просыпайся, доброе утро, вставай. Дальше еще десяток сообщений, которые они непрерывно посылали, пытаясь разбудить меня, но я ничего не слышала, потому что, скорее всего, вчера поставила свой телефон на беззвучный режим. Я швыряю его экраном вниз на кровать, и милые бабочки в животе резко превращаются в ос-убийц. Мафия. Вот дерьмо. В памяти проносятся события прошлой ночи, и меня резко начинает тошнить, весь этот дешевый алкоголь, который мы пили, просится наружу. Я едва успеваю забежать в ванную, как у меня начинаются рвотные позывы. О боже. Как я могла забыть? Стафани и ее семья – это клан. Как гребаные Сопрано. Мой свадебный фотограф, человек, которого я считала другом, кому я максимально доверяла, оказался в буквальном смысле гангстером. Я чувствую себя такой униженной и оскорбленной, когда осознаю, что все это время дружила с ней по-настоящему, а она относилась ко мне лишь как к пешке в своей грязной игре. Я умываю лицо ледяной водой и полощу рот ополаскивателем. В ярком свете дня с разумом, не затуманенным алкоголем, я понимаю, что это единственный вопрос, который мне не удалось задать Стафани. Это кажется слишком большим совпадением. Внутри у меня все сжимается. Остается лишь один вариант: это вовсе не было совпадением, все было подстроено. Скорее всего, они намеренно разыскали нас, связались с мамой или тетушками, а затем буквально убедили нанять их. Я пристально смотрю в зеркало и ненавижу себя за то, что попалась на их уловку. Почему я до сих пор не научилась распознавать гнилых людей? После А Гуана я думала, что стала осторожнее, думала, что у меня уже появился своего рода радар на негодяев. Но нет, вот я перед вами, все такая же наивная, как и раньше. И теперь на моей свадьбе устранят какую-то цель, а ведь эта цель – обычный живой человек. «Устранят» звучит так несерьезно, будто речь идет об устранении какого-то засора в ванной, а не об убийстве реального человека. О боже. Я ведь даже не задумывалась о том, как они это сделают. Выстрелят ему в голову? У меня перехватывает дыхание, и я крепко зажмуриваюсь. Если бы я увидела такое убийство где-нибудь по телику, то и усом бы не повела, но сейчас меня тошнит от одной лишь мысли, что это произойдет по-настоящему. Или, может, они пырнут его ножом? Или свернут шею? Я пытаюсь представить, как Стафани выкручивает кому-то голову до такой степени, что ломается шея, и, к своему ужасу, осознаю, что очень легко могу это представить. Я четко могу вообразить, как она с решительным выражением лица подходит сзади к какому-то ничего не подозревающему мужчине, пока он общается с людьми и ест канапешки. Затем она вытаскивает маленький нож, обхватывает мужчину своей рукой, пока лезвие не оказывается у его горла, и быстро проводит по нему ножом. Из его горла начинает бить фонтаном кровь, люди кричат… Твою мать. У меня перехватывает дыхание. Нет, не думай об этом. Мы будем там и сделаем все, чтобы остановить Стаф и ее семью. Что бы ни случилось, мы остановим их. Я быстро умываюсь, чищу зубы, натягиваю на себя джинсы и рубашку и выхожу из номера. Выйдя на улицу, я ловлю такси до колледжа Крайст-черч, где нам выделили номер специально для подготовки к свадьбе. Стафани уже договорилась о том, чтобы все наши платья отпарили и оставили в этом номере. Я морщусь от мысли, что Стафани занимается всеми этими делами. Так усердно помогает. Да еще и врет великолепно. Мама открывает дверь, и из гостиной сразу же слышится шум. Мои тети кричат, как обычно, но на этот раз к их крикам добавляется еще и мужской голос, такой же писклявый, как и у них самих. – Мэдди! Айя, ты так поздно проснулась. Я замираю. Ма, уже при полном параде, с типичными китайско-индонезийскими прической и макияжем, где главное правило «всего и побольше», подходит ко мне. На ее лице тонна белой пудры, будто ее окунули в муку, из-за тяжелых накладных ресниц у нее почти не открываются глаза, а брови вообще как углем нарисовали. Волосы, обычно аккуратно накрученные на бигуди, теперь выглядят как огромная копна сена, на которой расположился просто жуткий комодский варан, попивающий чай. – Ну, что думаешь? – нервно спрашивает ма, поглаживая свои волосы. – Слишком бледная? Еще румян? – Э-э… Не дождавшись моего ответа, ма разворачивается, при этом чуть не выколов мне глаз хвостом своего варана, и заходит в номер. Я спешу за ней и застаю следующую сцену. За туалетным столиком сидит старшая тетя; к ее прическе второй дядя крепит пряди искусственных волос и при этом постоянно скрипит зубами от злости, когда вторая тетя заглядывает ему через плечо. Как только он начинает прикреплять фасинатор к ее прическе большой заколкой, старшая тетя резко визжит: – Вай, ты прищемил мне кожу! – Нужно убедиться, что варан хорошо держится, – бормочет второй дядя, вонзая еще одну заколку в ее огромную прическу. – Ты делаешь все неправильно! – огрызается вторая тетя. – Вот видите, что бывает, когда никчемный гангстер думает, что может справиться с невероятно сложной работой парикмахера и визажиста! Вы видите это? ВИДИТЕ? О боже. Пожалуйста, скажите мне, что моя семья не настолько сумасшедшая, чтобы так разговаривать с НАСТОЯЩЕЙ МАФИЕЙ. Хотя кого я обманываю? Конечно, настолько. Старшая тетя с недовольством смотрит на себя в зеркало, поправляя что-то в прическе. Время от времени она бросает на второго дядю холодный взгляд. Четвертая тетя, развалившись на диване, наносит сама себе макияж. – Без обид, мистер, но я не собираюсь доверять свое чудесное личико какому-то фальшивому визажисту, – бормочет она, нанося тональный крем как настоящий эксперт. И в тот момент я понимаю, что второй дядя ничего не смыслит в прическах и макияже. Вдруг мне становится тошно. Получается, все те красивые снимки, которые они показывали нам в ресторане дим-сам, все эти фото причесок и макияжа, букетов и всего остального – фальшивка. Должно быть, они просто нашли их в Интернете. И тут я вспоминаю, как вторая тетя узнала одну из фотографий. Ну, конечно. Они, наверное, просто скачали эти фотки из Pinterest и загрузили их в свое портфолио. Во мне бушует ярость. Мало того, что мои свадебные организаторы – безжалостные преступники, так они еще и плагиаторы. Да твою ж! – Ты хоть знаешь, как пользоваться бигуди? А? Знаешь или нет? Я думаю, ты не знаешь! – ворчит вторая тетя. – Думаешь, это так просто? Только потому, что весь такой важный, такой гангстер, ты думаешь, что знаешь, как правильно пользоваться кисточкой для губной помады? Второй дядя никак не отвечает на эти нападки тети, но, судя по тому, как он гневно начинает что-то цокать себе под нос, его терпение на исходе и он может сорваться в любой момент. Но самое страшное – я не знаю, что он сделает в этом порыве ярости. Вытащит мачете из заднего кармана и начнет кромсать нас прямо тут? Все может быть. Верно? Я спешу к нему, слегка кивнув головой в знак приветствия. Нужно быть милой с ним, учитывая, что он и правда может начать нас резать направо и налево. Но я не могу заставить себя улыбнуться ему, зная, кто он на самом деле. – Здравствуйте, второй дядя. Он смотрит на меня и произносит: – Ага. Вторая тетя и мама раскрывают рты, а их лица вдруг становятся красными как помидор. – Так невесту не приветствуют! – рявкает вторая тетя. – Невеста – ваш клиент, а клиент всегда прав. Обычно вы первый, кто видит невесту в день свадьбы, поэтому задаете настроение. Вы должны приветствовать ее широкой улыбкой, вот так, видите? – добавляет она, растягивая пальцами уголки рта и формируя улыбку. Второй дядя вздыхает. – Энджелин, говорю тебе, мне жаль… – Ха! Тебе жаль? Жаль почему? Не о чем тут сожалеть! – выдает вторая тетя и резко отворачивается от него. А. Я понимаю. Вторая тетя ведет себя еще более дерзко, чем обычно, потому что ей больно. Последние несколько месяцев они со вторым дядей, так сказать, встречались. Ну, не встречались, потому что китайско-индонезийское общество не верит во все эти «встречания». Они называют стадию между дружбой и браком pendekatan, что переводится как «сближение». Последние несколько месяцев она и второй дядя «сближались» друг с другом, поэтому осознание того, что он мафиози со скрытыми мотивами, должно быть, действительно ее задело. Я в самом деле переживаю за нее. – Вторая тетя… – Понятия не имею, что сказать. Мне жаль, что твой вроде как парень оказался мафиози? Вторая тетя хмыкает. – Я просто учу его. Если он хочет притворяться хорошим парикмахером и визажистом, то должен делать все правильно. Либо делать хорошо, либо никак, вот что я имею в виду. – Это очень мудрый подход, – говорю я своим самым умиротворяющим голосом. – Очень актуальный. Эм, вторая тетя, я знаю, что, может быть, слишком с моей стороны просить о таком, но эм… без обид, второй дядя… Но, поскольку мой визажист оказался… фальшивым, не могла бы ты, возможно, сделать мне макияж, вторая тетя, пож… Возглас второй тети чуть не оглушает меня. Ее лицо сразу начинает сиять, и от разбитого сердечка не остается и следа. – ДА! Конечно! Ай, я хотела сама тебе предложить, но побоялась. Подумала, что, может быть, Мэдди не захочет, но, вай, мысль о том, что какой-то бандит будет делать тебе макияж, Мэдди, разбивала мне сердце, ай-ва… – Меньше слов, – вмешивается старшая тетя. – Больше дела. Вторая тетя тут же замолкает и свирепо смотрит на старшую. – Да, да, хорошо. Пойдем, Мэдди. Садись сюда. – Она берет меня за руку, тянет к стулу за маленьким обеденным столом и толкает меня прямо в него. Затем она делает шаг назад и принимается меня рассматривать. Она наклоняет мою голову то в одну, то в другую сторону, потом некоторое время что-то бормочет и в конце концов начинает хлопать в ладоши. – Ладно, я придумала для тебя идеальный образ. Тут откуда ни возьмись раздается стук в дверь. Мы все подпрыгиваем от неожиданности. – Здравствуйте? Вы там все одетые, можно заходить? – спрашивает Селена. – Это Селена и Себ! – Я вскакиваю. Но не успеваю подойти к двери, как второй дядя тянется и крепко хватает меня за руку. – Помни, – рычит он, пока моя семья в шоке наблюдает за происходящим, – ни слова о моей семье. От страха у меня по коже пробегают мурашки. – Как ты смеешь?! – вскрикивает ма. – Сейчас же отпусти мою дочь! – Даже четвертая тетя, забеспокоившись, поднимается со своего диванчика. Раздается еще один стук, и на этот раз из-за двери доносится голос Себа: – Ау-у-у, мы принесли кофе и булочки. Второй дядя злобно смотрит на меня, игнорируя всех остальных: – Ты меня поняла? Каким-то образом мне удается кивнуть. Он отпускает меня, и я немного расслабляюсь, но мое сердце колотится, как бешеное. Господи. Всего за одну секунду ситуация в этом номере превратилась из странной в чертовски пугающую. Ма бросается ко мне. Она обнимает меня одной рукой и спрашивает: – Мэдди, ты в порядке? – Да, я в порядке, ма. Не волнуйся. Я делаю глубокий вдох. Я смогу это сделать. Смогу притворяться спокойной и лгать лучшим друзьям в день своей свадьбы. Это совершенно нормально. Старшая тетя смотрит на меня через зеркало и одаривает мрачной улыбкой и легким кивком. Но я знаю, что это ее способ сказать мне быть сильной. У меня все получится. У нас все получится. Я открываю дверь и обнаруживаю за ней не только Селену и Себа, но и Стафани, которая начинает размахивать своей камерой перед моим лицом. Когда Селена и Себ обнимают меня, она широко улыбается, как акула: – С днем свадьбы, Мэдди. Я думаю, будет очень ВЕСЕЛО.