– Да, извини, просто как-то стесняюсь камеры, – говорю я, выдавливая из себя смех. – Оказывается, сложно быть по другую сторону объектива. Нейтан улыбается. – Да, не так уж легко. Теперь я понимаю знаменитостей. Что ж, нельзя упускать такой шанс. – Да, это правда меня напрягает. – Я поворачиваюсь к Стафани, сделав щенячьи глаза. – Можно нам побыть наедине, пожалуйста? Хотя бы немножко. – А затем вспоминаю ее угрозу и добавляю: – Я обещаю, мы будем вести себя очень хорошо. Она злобно ухмыляется, и на мгновение я задумываюсь, не выведет ли это ее из себя, но она кивает: – Конечно, конечно. Ты же босс! – Она уже было начинает уходить, но потом останавливается и добавляет: – Но давайте не слишком долго, иначе ама взбесится, а там кто знает, что она может вытворить. – Она многозначительно смотрит на меня, выпучив глаза, а затем разворачивается и выходит из сада. Я поворачиваюсь обратно к Нейтану, который уже слегка хмурится. – Все в порядке? – спрашивает он. – Да! В полном! А что такое? – Господи, говори естественнее, перестань писклявить, Мэдди. Нейтан настороженно смотрит на меня, а затем насмешливо улыбается. – Э-э, ну, ты только что сказала нашему фотографу уйти? Я знаю тебя, ты помешана на свадебных фотографиях, и не только потому, что ты свадебный фотограф, а еще и потому, что у тебя в принципе какой-то странный фетиш на фотографии с невестами. – Я думаю, ты имел в виду невероятную увлеченность. – О, точно, именно это, – смеется он. – Но правда, что происходит? Ты же ведь сама наверняка хочешь сделать десять тысяч фотографий в этом платье. Боже, посмотри на себя. Ты прекрасна. Как, черт возьми, мне так повезло? Внутри меня разражается война. Одна часть просто пищит от милоты, а другая рвет на себе волосы и орет: «ЭТО КАТАСТРОФА!» – Я просто хотела побыть с тобой наедине, вот и все. У нас будет еще куча времени пофоткаться. В ответ Нейтан наклоняется и начинает меня целовать. И это продолжается довольно долго, поэтому, когда он наконец отстраняется, мы оба слегка запыхавшиеся. – У меня есть кое-что для тебя, – говорит он, подходя к столу, берет коробку и вручает ее мне. Я открываю ее. – Кружка с эмблемой Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе? – Не просто кружка. Ты помнишь тот раз, когда мы делали кексы в кружке в общежитии? Я приготовил тебе кимчи и кекс с кусочками сосисок и сыра, а ты сказала «Фу, какая гадость!», но при этом доела все до единой крошки. – Да, конечно, – отвечаю я, будто после расставания целыми днями не вспоминала и не размышляла о каждом моменте, проведенном с Нейтаном. – Это та самая кружка. Я потом вернулся на кухню и, э-э, забрал ее. – Ты украл ее из общежития? – спрашиваю я с притворным ужасом. Нейтан ухмыляется. – Да. Потому что понял, что влюбился в тебя и просто обязан взять ее, ведь она побывала в твоих ручках. Я даже подумывал о том, чтобы не мыть ее. Но все же помыл. Если что, не переживай. – Вау, это так мило и в то же время жутко, – смеюсь я. – Милый и жуткий – это качества, которые идеально меня характеризуют. Этот парень, боже. Каждый раз, когда я думаю, что прекрасно его знаю и меня ничем уже не удивить, он вытворяет нечто, от чего у меня перехватывает дыхание, но в хорошем смысле. Что такого невероятного я сделала в прошлой жизни, что в этой заслужила такого парня? Должно быть, я была монахиней. Или, может быть, мученицей. Или очень ласковой и преданной собачкой. Ведь то, что мы стоим здесь и сейчас вместе, как пара, это точно своего рода награда, и я не хочу ее терять. Черт, как я могу быть такой эгоисткой? Хотя разве это эгоистично – хотеть чего-то, о чем мечтал годами? Я просто… буду использовать прием моей семьи: относиться к жизни проще и верить в лучшее. Все будет хорошо. Мы точно сможем перехитрить настоящую мафию и помешать плану Стафани так, чтобы об этом никто не узнал. – У меня тоже есть подарок для тебя. Нейтан ухмыляется, потирая ладони. Я стукаю его по плечу и только потом отдаю коробку. Как только он открывает ее, на его лице начинает сиять улыбка. Там лежат красивейшие наручные часы темно-синего цвета. – Это не Chopard и не Patek Philippe, – говорю я извиняющимся тоном. – Их сильно переоценивают. – Он достает часы из коробки и переворачивает. На обратной стороне выгравировано всего два слова: «От Мэдди». Он смеется и тут же надевает их на руку. – Мне нравится. От его наглой мальчишеской улыбки у меня екает сердце. Я должна рассказать ему всю правду. Даже если это все испортит и в итоге нас всех посадят, я не хочу начинать свой брак со лжи. Это какой-то цирк, а не свадьба! Не должна семья невесты плести заговор против собственных свадебных организаторов, которые, в свою очередь, планируют кого-то убить. Пора мне прекратить этот спектакль, здесь и сейчас. – Нейтан, мне нужно кое-что… Вдруг ни с того ни с сего начинается какой-то шум и гам, раздается звук торопливых шагов и неясные крики. Мы оборачиваемся и сразу же видим запыхавшихся ма и вторую тетю, выбегающих из здания колледжа. 12 – Мэдди, а, ты здесь! – говорит ма так, будто я могла быть где-нибудь еще. – А, привет, Нейтан, вау, ты сегодня такой красивый. Я никогда не видела, чтобы Нейтан так выпучивал глаза, причем до конца непонятно, делает он это из-за внезапного появления мамы и второй тети или из-за их внешнего вида. Думаю, второе. Потому что это что-то с чем-то. Даже для меня, а я ведь уже видела их наряды раньше. Ярко-фиолетовые платья в сочетании с комодскими варанами, огромными прическами, ярким макияжем и блестящими туфлями на каблуках в тон платьев выглядят еще более шокирующе, чем раньше. Я толкаю его локтем, чтобы он наконец оторвал от них взгляд. – Спасибо, ма, – отвечает он, быстро приходя в себя. – Вы и вторая тетя выглядите… кхм, фантастически. – Это называется фасинатор, дорогой, – говорит вторая тетя, поглаживая своего варана. – Очень в английском стиле, да? Донеси это до Мэдди, а то она не верит в эту английскую традицию. – Эм… – Нейтан поворачивается и смотрит на меня с легкой паникой в глазах. – Да… это старая добрая английская традиция… – В любом случае, – поспешно вмешиваюсь я, – зачем вы меня искали? – Ах да, – восклицает ма. – Мэдди, можешь потом подняться в номер, хорошо? – Э-э, конечно. Я просто была… когда закончу, поднимусь. – Хорошо, конечно-конечно, да-да, не торопись, я все понимаю, – говорит ма с маниакальной ухмылкой. Я поворачиваюсь обратно к Нейтану. – Ладно, все, время вышло! – восклицает ма, бросаясь обратно к нам. – Что? – спрашиваю я. – Твоя мама пытается сказать, что у нас наверху небольшая проблема с макияжем, – отвечает вторая тетя. О-о-о. У меня сразу появляется плохое предчувствие. – Подождите, но разве не вы у нас эксперт по макияжу? – спрашивает Нейтан. – Ах да, но дело в том… – Вторая тетя начинает запинаться. Я буквально вижу, как лихорадочно работает ее мозг, чтобы выдумать убедительную отговорку. – Проблема с макияжем – проблема с лицом Мэдди. Нейтан смотрит на меня. – Ее лицо выглядит хорошо. Нет, даже прекрасно, – говорит он с нежной улыбкой. – Ах да, сейчас оно выглядит прекрасно, но позже все будет плохо, оно покраснеет. Потом опухнет. Потом появятся пятна, потом… – Что? – вскрикивает Нейтан. – Звучит так, будто тебе срочно нужно в больницу. – Ах, нет-нет, может быть, совсем немного припухнет, в любом случае пойдем сейчас, мы все это смоем, хорошо? Ладно, пока-пока, Нейтан, ты такой хороший мальчик, такой красивый. – Вторая тетя хватает меня за одну руку, ма берет за другую, и они вдвоем тянут меня за собой. Практически сразу ма шепчет мне на ухо: – Ты должна отвлечь Стафани, чтобы она не смогла войти в спальню, хорошо? – Я… хорошо, поняла. К этому моменту я уже отлично знаю, что с ними лучше не спорить, особенно когда очевидно – что-то не так. Они заразили меня своей спешкой и паникой, мое сердце колотится, как бешеное, и по всему телу выступил холодный пот, из-за чего на моем свадебном платье, скорее всего, останутся огромные желтые пятна.