– Давай, выпей это, способствует пищеварению, – говорит ма, поднося чашку к моим губам. Я тут же возвращаюсь к реальности и шарахаюсь от чашки, как от черта, выплевывая эту непонятную жижу. – Нет, твою ж! Просто… не надо. Мне просто… мне нужно время подумать. – Я поворачиваюсь спиной ко второму дяде и начинаю глубоко дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох. – Давай позанимаемся тай-чи, – предлагает вторая тетя, протягивая руку, но я отталкиваю ее. – Все нормально, все хорошо, ничего страшного, вы просто взяли и ПОХИТИЛИ второго дядю. Какого хрена? Второй дядя начинает что-то кричать через кляп, но четвертая тетя тут же стукает его по голове и рявкает: – Тихо! – Господи, четвертая тетя! Она смотрит на меня так, словно хочет сказать: «Что плохого в том, чтобы немного поколотить этого негодника?» Я хочу что-то сказать, но не могу вымолвить ни слова. – О Мэдди, ты расстроилась, – вздыхает ма. – Ну, как бы да? Типа того? Знаете ли, довольно трудно не расстроиться, когда к твоему унитазу привязан реальный человек. – Мэдди, успокойся, мы все объясним, – тихо говорит старшая тетя. А когда старшая тетя говорит спокойно, вот таким тоном, никто не смеет пойти ей наперекор. Я даже видела, как бродячие кошки начинали ее слушаться, когда она использовала этот голос. Я вздыхаю и киваю в ответ. – Ситуация немного накалилась, когда ты ушла из номера, – начинает старшая тетя. Ма кивает и добавляет: – Да, мы… э-э… мы немного повздорили со вторым дядей. Услышав это, второй дядя начинает дергаться и мычать, но быстро замолкает, когда четвертая тетя на него замахивается. – Вай, он говорил всякие вещи, – начинает кричать ма. – Очень плохие вещи, такие ужасные, что у меня аж уши в трубочку сворачивались. – Что он говорил? – спрашиваю я. – Ай, много всего, да, – отвечает ма. – Он говорил, что мы такая плохая семья, мы плохо воспитывали наших детей, вот почему они все уехали и нас бросили… На лицах старшей тети и второй тети читаются грусть и обида, а вот ма как-то колеблется. – Ну, это подло, да, но это же всего лишь слова, – заявляю я. Хотя, по правде говоря, прихожу в ярость от одной лишь мысли, что он вот так обидел старшую тетю и вторую тетю. Это удар ниже пояса, да еще и свадебным утром, когда у всех эмоции и так зашкаливают. В этот момент отчасти я даже рада, что теперь он сидит там, привязанный к унитазу. Но этому рада лишь небольшая часть меня. Очень крохотная. – Мне жаль, что он так говорил о вас, – обращаюсь я к ним, но особенно ко второй тете. Для нее, наверное, тяжело слышать такие слова из уст ее недобойфренда. Вторая тетя фыркает. – Айя, да и пофиг, что он это сказал. Он думает, что его семья очень хорошая, да? Его семья – мафия! Как он смеет осуждать нашу семью? Я киваю. – А дальше что было? Резко наступает полная тишина. Старшая тетя и вторая тетя поджимают губы. Ма виновато опускает глаза в пол. – Потом он сказал, что единственная, кто не уехал, оказалась с гнильцой. И вот тут твоя мама уже не выдержала и плеснула свой чай прямо ему в лицо, – торжествующе говорит четвертая тетя. – А чай был горячим, между прочим. Второй дядя активно кивает и затем, выпучив глаза, сначала смотрит на маму, а потом переводит взгляд на четвертую тетю. – Айя, да не горячий он был. Слегка теплый, – бормочет ма. – О боже, ма. – Я не знаю, то ли обнять ее, то ли отчитать. В итоге просто крепко пожимаю ей руку. – Как он посмел сказать такое о тебе? Моя Мэдди – хорошая девочка, лучшая дочь! Самая лучшая дочь на всем белом свете, – говорит ма, бросая на второго дядю еще один убийственный взгляд, а потом похлопывает меня по щеке. – И посмотри, ты еще и такая красивая невеста. Правда ведь? – обращается она к своим сестрам. – Да, невероятно красивая, – говорит старшая тетя. Вторая тетя гордо кивает в знак согласия, вероятно, больше восхищаясь не моим лицом, а макияжем. В общем, как обычно, они заговорились и плавно съехали с темы нашего разговора. – Спасибо, я польщена. Но тем не менее вернемся к разговору про второго дядю. Ма ошпарила его своим горячим чаем… – Теплым! – огрызается ма. – А, ну да, теплым. И дальше что? – Потом он так разозлился! – отвечает ма. – Вай, он прямо с катушек слетел, начал распускать руки… – О, было так страшно, – добавляет вторая тетя. – Мы очень испугались. – Ой, ну не преувеличивай, не настолько мы испугались. Мы же не какие-то певицы в беде, – неодобрительно говорит старшая тетя. Наверняка, тетя имеет в виду выражение «девицы в беде», но тем не менее у меня в голове сразу возникает картинка несчастных Мадонны и Шакиры, которые ждут, пока их вызволят из башни принцы на белых конях. Мне с трудом удается прогнать эти мысли, но если бы я этого не сделала, то уже каталась бы по полу от смеха. Вторая тетя закатывает глаза. – Да не какие-то певицы в беде, но все равно мы этого не ожидали. – Да, не ожидали, поэтому и подумали: ну уж нет, ты не смеешь так нас пугать и угрожать нам, ты очень плохой человек, нам лучше держать тебя под контролем, – говорит старшая тетя. – Держать его под контролем. И поэтому вы привязали его к унитазу. Как вы вообще… Хотя знаете? Неважно. – О, да все просто, Мэдди, – смеется ма. – Старшая тетя и я, мы схватили его за одну руку, вторая тетя схватила другую, а четвертая тетя взяла чулок и связала его. Ты знала, что в Джакарте перед праздником Ид мы часто связывали коз для корбана? Здесь все то же самое. Я в ужасе смотрю на нее. – Корбан? Типа жертвоприношение? Вы ведь даже не мусульмане. Почему вы связывали коз перед праздником Ид? – Мы помогали нашим соседям, – говорит ма. – Мы праздновали с ними вместе. – Ладно. Э-э, в любом случае он же не козел для жертвоприношения. То есть я надеюсь, ты не думала принести его в жертву, что бы это ни значило. Четвертая тетя ухмыляется и проводит большим пальцем по горлу, заставляя второго дядю и меня вздрогнуть. – Хватит, не надо так, ты его пугаешь, – говорит старшая тетя, но четвертая тетя лишь пожимает плечами. По ней видно, что она ни капли не раскаивается. – Мне нужно подумать. – Я разворачиваюсь и выхожу из ванной, потому что вообще не понимаю, что делать, ведь моя семья в буквальном смысле похитила человека. Который, на минуточку, еще и является частью мафии. Мафии, которая собирается устранить другого человека буквально через несколько часов прямо на моей собственной свадьбе. Вот дерьмо. Ладно. Успокойся, Мэдди. Ты и с вещами похуже справлялась. Ну чисто фактически, убийство хуже, чем похищение, а с убийством ты справилась на ура, так что тут вообще ерунда! Да, все будет нормально. – Ты еще не слышала наш план, – говорит ма, когда они все плетутся за мной. О боже. У них еще и план есть. Это плохо кончится. А может, и нет. В конце концов, это ведь они помогли мне решить проблему с А Гуаном, так что, возможно, пришло время довериться моей семье. – У вас есть план? – осторожно спрашиваю я. – Ну, конечно же, есть! – восклицает четвертая тетя. – Мы будем удерживать его в качестве заложника. Скажем им, чтобы они отменили свой план, иначе… – Она снова проводит большим пальцем по горлу. Вторая тетя торжественно кивает в знак согласия, из-за чего варан на ее голове подпрыгивает. Ясно, беру свои слова про «довериться моей семье» обратно. – Никто никого не убьет, – выпаливаю я. – Да, это очень плохая примета – убить кого-то в день свадьбы, – ругает ма четвертую тетю. – Так что хватит, а то еще наведешь порчу на свадьбу Мэдди. Кто знает, какие неудачи потом обрушатся на ее брак? Может, у нее муж умрет? Или, еще хуже, она не сможет иметь детей, тогда что? – Ну, вообще-то смерть Нейтана явно хуже, чем… – Хотя с кем я спорю? – Неважно. Никаких убийств. Я не могу поверить, что говорю это вам, ребята. – Да, никаких убийств, – подтверждает старшая тетя. Неужели достучалась-таки? – Здесь будет трудно избавиться от тела. – А, нет, не достучалась, надо было еще постучать, видимо. – А сейчас что с ним делать? Мысль о том, чтобы держать кого-то в заложниках, настолько выбивает меня из колеи, что я не могу думать ни о чем, кроме этого. Но это нормально, меня ведь не учили с детства основам похищения людей. В голове полнейшая пустота, ни одной идеи. Но затем, подобно морскому чудовищу, появляющемуся из глубин океана, у меня появляется внезапная мысль. – Его телефон! Четыре пары глаз внимательно смотрят на меня.