– Давайте привяжем их к батарее, – предлагаю я. Только вот сказать-то легко, а сделать, особенно в моем прекрасном пышном платье, не очень. Боже, мое платье. Все эти слои фатина и изысканного кружева. Глупо, конечно, беспокоиться о каком-то платье в такой момент, но тем не менее мой внутренний голос мне говорит: «Не вздумай испачкать его или порвать!» Не говоря уже о том, что очень трудно тащить взрослого мужика, когда у тебя такой тугой корсет и ты еле дышишь. Старшая тетя и четвертая тетя всячески помогают мне, но, несмотря на это, когда мы все же оттаскиваем его к стене, все равно все устаем, поэтому слегка переводим дыхание. Я беру одну из кабельных стяжек, обматываю ее вокруг батареи и закрепляю ею запястье старшего дяди. Мы подходим ко второму дяде и делаем то же самое. Затем мы встаем, наконец выдыхаем и оцениваем результат наших мучений – двух крепко связанных мужчин. – Ладно, справились. Теперь можно и чайку выпить, – говорит старшая тетя, снова переключая свое внимание на электрический чайник. Четвертая тетя подходит к туалетному столику, чтобы заново водрузить себе на голову своего варана, я же так и остаюсь стоять, уставившись на двух мужчин, которых мы только что привязали к батарее в нашем номере для новобрачных. Кошмар, как мы вообще до такого дошли? Я смотрю на вялое лицо старшего дяди, на его приоткрытый рот и продолжаю вспоминать, как оно выглядело, когда он ворвался в комнату. Он реально боялся старшую тетю, что, определенно, странно, не так ли? Ну, я не отрицаю, люди правда обычно шарахаются от старшей тети, потому что она излучает ауру «Не испытывай меня, малыш, я сниму туфлю и ударю ею тебя по голове». Не то чтобы она когда-то делала такое со мной – о нет, я слишком послушная и податливая, – но она много раз проворачивала такое с моими двоюродными братьями, особенно с ее младшим сыном Рассом. Так что в том, что старший дядя вел себя с ней так неуверенно, нет ничего необычного. Но это было нечто большее, чем просто неуверенность, это был страх, он был именно напуган. Выражение, появившееся на его лице, было настоящим животным страхом – страхом смерти, а не страхом «О-о, она может достать свою метелку для пыли и защекотать меня до смерти». И он назвал ее… – Лао да, – произношу я. Четвертая тетя усмехается, посмотрев на меня, и закрепляет на голове последнюю заколку. В этот момент закипает чайник, и она подходит и разливает горячую воду по трем чашкам. – Давненько не слышала этого обращения. «Лао» фактически означает «старый». В китайской культуре возраст – это не просто число, но и мера почтения. Чем ты старше, тем больше тебя почитают, а чем больше тебя почитают, тем ты авторитетнее. «Да» означает «большой». Я уверена, что не мог старший дядя назвать старшую тетю просто «старой и большой», он подразумевал что-то другое. – Что это значит? – Это значит «босс», – отвечает четвертая тетя с ухмылкой. Она протягивает первую чашку чая старшей тете. – Держи, лао да. Старшая тетя берет чашку, поджимая губы. – Ты слишком долго кипятила воду, она стала чересчур горячей. Ты же знаешь, что эти чайные листья нельзя заливать кипящей водой, они теряют все свои свойства. Четвертая тетя закатывает глаза. – Да, да. – Подожди, но я думала, что «босс» – это «лао бан»? – удивляюсь я. – Лао да – это разговорное выражение, тоже означающее «босс», – поясняет четвертая тетя. – Его используют в кругу друзей или… – В банде? – спрашиваю я. – Так называют главарей банд? Наступает небольшая пауза. Старшая тетя допивает чай и кивает в знак согласия. – Да, Мэдди, обычно главаря банды называют «лао да». Демонстрирует уважение, но звучит не слишком официально, будто мы в офисе. – Она замечает, что я пялюсь на нее, и, нахмурившись, спрашивает: – А что такое? – Эм. Он тебя так назвал. – Он меня так назвал? – Она хмурится еще сильнее. – Как так? Я не помню. Когда он так меня назвал? Четвертая тетя фыркает и усмехается. – Да неужели! Он правда так ее назвал, да? Когда он вошел и увидел своего брата на полу, то сразу такой «Простите, лао да!» Ха! Забавно, не правда ли, да-цзе? Лао да. Мда, поскорее бы рассказать об этом эр-цзе. Она оценит тот факт, что кто-то назвал тебя «лао да». Прошу отметить, что слово «оценит» имеет негативную коннотацию, потому что она придет в ярость, когда узнает об этом. – А может, ты не будешь ей говорить? – произносит старшая тетя, но таким тоном, который буквально кричит: «О да, расскажи второй тете, и я обязательно хочу присутствовать при этом, чтобы увидеть ее реакцию». – Подожди, ты, кажется, не поняла, – говорю я, повышая голос, чтобы перекричать кудахтанье четвертой тети. – Эм. Суть в том, что… он назвал тебя лао да, что странно, а еще казалось, что он боялся тебя, старшая тетя, он буквально трясся от страха. Как будто боялся, что ты что-то с ним сделаешь. – Я смотрю вниз на его распластанное тело и добавляю: – Ну, по сути-то, так и вышло. Но, эм, мне кажется, что здесь должно быть что-то еще. Я пытаюсь вспомнить какие-то детали, проигрываю у себя в голове все сцены с дядями, как вдруг ко мне приходит мысль, и, о боже, он же… – О боже! – восклицаю я. Обе мои тети смотрят на меня, приподняв брови. – Что? – спрашивает старшая тетя. – Второй дядя! – вскрикиваю я. Они обе подскакивают и смотрят на него, но я добавляю: – Нет, он не очнулся. Я просто только что вспомнила, что он сказал, когда мы вошли в комнату! Он сказал: «Мафия!» Я сначала подумала, что он говорил о своей семье, но нет же. Он имел в виду нас. Они думают, что мы мафия! 19 В комнате воцаряется тишина. Старшая тетя и четвертая тетя словно статуи, так неподвижно они сидят. Но в какой-то момент четвертая тетя отмирает и тут же заливается громким смехом. – О господи, это самое нелепое, что я когда-либо слышала в жизни. Ты можешь представить нас в роли мафии? Запросто, хочу ответить я ей, но решаю, что разумнее этого не говорить. – Ну, отчасти могу. Посмотрите на семью Стафани. Вот вы думали, что они могут оказаться мафией? Я нет, но что мы имеем сейчас? Плюс ты рассказывала мне про Авраама Линкольна, что он был обычным и милым ребенком, а стал главарем мафии. – Да, но есть же… – Четвертая тетя начинает махать руками, безуспешно пытаясь что-то объяснить. – Ну, то есть должны же быть какие-то… отличительные признаки, понимаешь? Нет, ну мы очевидно хорошие люди. – Уверена? – Я бросаю очень многозначительный взгляд на старшего и второго дядю. – Они плохие, мы хорошие, очень четкое разграничение, – говорит четвертая тетя. – Верно, но они также знают, что мы убили А Гуана. Помните? Именно из-за этого мы попали во всю эту неразбериху. Они, наверное, думают, что мы прикончили его или типа того. Хотя фактически именно это мы и сделали. Случайно, но все же. Четвертая тетя собирается было что-то сказать, но передумывает. Она поворачивается к старшей тете и спрашивает: – Да-цзе, а ты что об этом думаешь? Старшая тетя водит пальцем по краю своей чашки, слегка хмурясь, и обдумывает, что сказать. Затем она тихо бормочет: – Теперь мне понятны слова амы. Она сказала Rén bùkě màoxiàng. Что значит… – Не судить книгу по обложке? – рискую предположить я. Старшая тетя еще сильнее хмурится. – Вай, нет, Мэдди. Откуда ты взяла книгу? Я сказала «рен», это значит человек. Нельзя судить человека по лицу. Айя, я говорила твоей маме, что нужно было отправить тебя в китайскую школу пораньше, но она не послушала. Видишь, теперь ты путаешь слова «человек» и «книга». – Нет, я не это имела в виду. Это просто такая поговорка, ее можно применять… неважно. Ладно, она сказала, не судить книгу – то есть человека – по его внешнему виду. А о чем вы, ребята, говорили, когда она это сказала? – Она не мне это сказала. Я слышала, как она сказала это Стафани в туалете, когда мы встречались в ресторанчике дим-сам. Сначала что-то сказала Стафани, но я не услышала что, а потом ама сказала ей эту фразу. Потом она добавила: «Люди могут выглядеть как хорошая семья, но это не значит, что они не могут быть опасными». Потом вошла я, и они обе улыбнулись и замолкли. Тогда я подумала, что, может быть, у Стафани парень из плохой семьи, а ама просто предупредила ее, чтобы она не была доверчивой и не влюблялась в плохого парня. Да понятное дело, они говорили о нас. Теперь все встает на свои места. Эта фраза как раз идеально для нас подходит: внешне мы кажемся хорошей, обычной семьей, но на самом деле мы устраиваем бардак и войны не на жизнь, а на смерть. И поскольку они уже знали, что мы имеем какое-то отношение к смерти А Гуана, то просто сложили два и два и подумали, что мы мафиози, тем более, что они сами вращаются в этих кругах. Они небось знакомы со многими другими мафиозными семьями. Вот еще с одной познакомились, получается? Тут из меня вырывается нервный смех. – Они думают, что мы мафия. – Это звучит так нелепо, когда произносишь вслух. – Они думают, что мы мафия, – повторяю я снова, чтобы проверить, вдруг в этих словах появится смысл. Но нет, они все равно звучат так же нелепо и бессмысленно. – Но знаешь, возможно, это единственная причина, по которой мы все еще живы, – говорит четвертая тетя, изучая свои ногти. – Что? – Я поворачиваю голову так быстро, что чуть шею себе не ломаю. – Да, я помню, как Авраам Линкольн говорил мне, что у мафиозных семей есть своего рода кодекс. Например, если они хотят начать войну с какой-то семьей, им нужно получить зеленый свет от других семей или что-то в этом роде. Как голосование в совете директоров, поняла? У меня голова идет кругом. – Подожди. Слишком много информации сразу. Давай по порядку. То есть у мафии есть свой совет? – Ну, не совет, это скорее больше похоже на арисан, – говорит старшая тетя. – Арисан? Это же вроде клуб дамочек-тусовщиц, которые ходят вместе на обеды, нет? – Ага, да, очень богатые женщины: жены, дочери, сестры и так далее всяких бизнесменов и политиков; они собираются раз в месяц и обедают в ресторанах супермегавысокого класса, – говорит старшая тетя. – А я говорила вам, что меня пригласили присоединиться к одному из таких клубов? Там все из высших кругов, и к нему присоединилась даже дочь владельца корпорации Jofi. Четвертая тетя фыркает. – Как будто мы смогли бы себе позволить присоединиться к этому арисану. Там же наверняка надо делать вступительный взнос и потом еще постоянно вливать кучу бабок в этот арисан. Если в этом арисане состоит дочь владельца корпорации Jofi, то это в месяц как минимум несколько тысяч. – Просто чтобы пообедать с друзьями? – спрашиваю я, вытаращившись на них. – Ладно, плевать. То есть получается, есть арисан для мафии…