Так, возьми себя в руки и сосредоточься на реальной проблеме. Пока вторая тетя предоставляет нам прекрасную возможность отвлечь Лилиан от ее потенциально отравленной еды, нам нужно действовать, но мы пока что сидим на попе смирно. Ну, ладно, четвертая тетя не сидит. Но я понятия не имею, что именно она планирует делать. – Здравствуйте, прием, проверка звука, – восклицает вторая тетя, и ее голос гремит, как гром, по огромному обеденному залу. О боже, она поднялась на сцену и схватила микрофон. – Здравствуйте, проверка звука, раз, раз… – Мы тебя слышим! – рявкает старшая тетя, ее голос звучит почти так же громко, как у второй тети, несмотря на то, что у нее нет микрофона. – А, он работает? Ладно, хорошо. – Вторая тетя смотрит в зал и, кажется, только в этот момент осознает, что оказалась в центре всеобщего внимания. – Ой. Она колеблется. Мое сердце так сильно стучит, что, клянусь, кажется, сейчас выпрыгнет прямо мне на тарелку. Она может начать задыхаться. У нее может начаться паника из-за страха сцены, о боже, это будет такой позор… Но затем на лице второй тети медленно появляется улыбка, и она совершенно неожиданно начинает сиять от радости, как маленький ребенок. Я предполагаю, что это травка все еще дает о себе знать, но вторая тетя выглядит так, будто готова захватить весь мир. – Ладно! – восклицает она. – Вуху-у-у! О боже, она реально только что сказала «Вуху-у». Это определенно работа травки. Сколько же ма добавила ее в шампанское? – Тай-чи! – вскрикивает она. – Мы занимаемся тай-чи! Ее буквально трясет от эмоционального возбуждения. Я думаю, она всегда очень хотела, чтобы люди занимались с ней тай-чи, а теперь у нее есть целый обеденный зал подопытных кроликов. – Исходное положение. Вытягиваем руки вот так, а затем как бы поглаживаем гриву дикой лошади. Мы делаем это медленно, лошадь дикая, ее очень легко напугать. О да, вот вы, в первом ряду, очень хорошо делаете. А вот вы, девушка в синем платье, у вас не очень получается. Я с диким ужасом наблюдаю за этим зрелищем, но потом понимаю, что пришло время что-то предпринять, если вдруг четвертой тете не удастся увести Лилиан в безопасное место. С огромным усилием мне удается оторвать взгляд от шоу второй тети и посмотреть на стол Лилиан. И тут у меня сердце уходит в пятки. Ее нет за столом. И нигде поблизости тоже. Черт, куда она делась? Я начинаю осматривать зал в ее поисках, в горле у меня моментально образуется ком, но тут вижу четвертую тетю и Лилиан сбоку от сцены. Я выдыхаю с облегчением. Но что они делают? Я пристально смотрю на четвертую тетю, мысленно посылая ей сигнал посмотреть на меня, и тут то ли моя телепатия срабатывает, то ли чудо какое-то случается, но она правда смотрит на меня. Она гордо улыбается, шевелит бровями и склоняет голову набок, глядя на Лилиан, как бы говоря: «Видала, что я сделала? Смотри! Я увела ее!» Я, в свою очередь, изо всех сил стараюсь взглядом сказать: «Да, отличная работа, четвертая тетя, но что дальше?» Довольно сложно донести это через весь зал, при этом в полсилы занимаясь тай-чи – вроде, сейчас мы стоим в позе «белый журавль хлопает крыльями». Четвертая тетя кивает, затем качает головой и произносит целую кучу слов, которые я не могу разобрать по ее губам. Хмуро смотрю на нее, но она начинает произносить их с еще большим усилием. Я качаю головой. Это безнадежно. И тут мое внимание привлекает чье-то приближение, у меня моментально вся кровь отливает от головы. Это Стафани, и она двигается плавно, бесшумно, как змея, ползущая по траве к своей добыче. Дерьмо. Что она собирается сделать? Они что, поняли, что вся эта история с тай-чи просто уловка, чтобы мы могли выиграть побольше времени для спасения Лилиан? – Ма, – шепчу я. Ма делает позу «отражающей обезьяны» с большой концентрацией, хотя ее сильно шатает. Она поднимает глаза, и я киваю головой в сторону Стафани. Ее губы сжимаются в тонкую линию, и она бочком подбирается к старшей тете. Они вдвоем шепчутся друг с другом и тихо выходят из-за стола. – Скажи мне, что происходит, умоляю? – тихо говорит Нейтан. Но я даже не смотрю на него. – Я… пожалуйста, просто дай мне сосредоточиться. Мама и старшая тетя подходят к Стафани. Мое сердце начинает стучать так быстро, что, кажется, я сейчас упаду в обморок. Изо всех сил пытаюсь продолжать глубоко дышать. Мне нужно что-то сделать. Я не знаю, что задумали мама и старшая тетя, но не могу позволить своей семье разбираться с гребаной настоящей мафией в одиночку. А что, если у Стафани есть пистолет? О боже. Конечно, он у нее есть. Она же из мафии! Я крепко хватаюсь за угол стола. Что мне сейчас делать? Кричать? Крушить все вокруг? Или это просто подтолкнет Стафани к действию? А что, если мама или старшая тетя пострадает? Но когда мама и старшая тетя добираются до нее, ничего страшного не происходит. Они обмениваются парой слов, а потом они втроем просто… стоят там. Тем временем вторая тетя заканчивает со своей тай-чи. – Очень хорошо! – говорит она, улыбаясь толпе. – Может, мы повторим снова… оу… Ее прерывает четвертая тетя, которая выходит на сцену вместе с Лилиан. Четвертая тетя выхватывает микрофон у второй тети и улыбается гостям. – Аплодисменты моей очень талантливой сестренке! – восклицает четвертая тетя. Раздается слабая рябь аплодисментов. – А теперь у меня есть подарок для всех вас. Как вы все, должно быть, знаете, я Мими Чен, всемирно известная знаменитость. Я выступала на шоу у таких людей, как Опра Уинфри и Эллен Дедженерес. Даже с того места, где стою, я слышу насмешливое фырканье ма. Четвертая тетя искоса смотрит на ма и натягивает еще более широкую улыбку. Она делает фирменное движение плечами из танца «шимми» и говорит: – И сейчас я исполню песню, которую вы никогда не забудете! Ой, вернее, мы с Лилиан исполним. Лилиан, помаши всем ручкой. Лилиан одаривает всех нас испуганной улыбкой. Четвертая тетя кивает менеджеру группы и восклицает: – Погнали, ребята! Группа начинает играть песню «I Will Always Love You». Теперь мама и старшая тетя выглядят напряженнее, чем раньше. Ма что-то говорит Стафани, а Стафани одаривает ее такой самодовольной улыбкой, что у меня аж мурашки по коже пробегают. Ма смотрит на меня, нахмурившись. Я чувствую что-то неладное. Что-то должно произойти. Но что? Они перехитрили нас. Они в итоге не отравили еду Лилиан. Нет, значит, тут что-то другое. Что бы это могло быть? Думай, мозг! Ладно, давайте проанализируем. Они мафия. Они мафия… ага, ну мы это и так уже знали. Ладно, они мафия, что дальше? Что мы знаем о мафии? Все они хотят донести какое-то сообщение. Правильно, да! Поэтому они пойдут на самое жуткое и драматичное убийство, которое отложится в памяти каждого. О боже. Бомба. О господи. Вот что это… нет. Это нелогично. Если бы они заложили бомбу, Стафани бы явно здесь не было. Ну, может и была бы, но не так близко к месту потенциального взрыва. Ама может и безжалостная леди-босс мафии, но я не думаю, что она бы вот так пожертвовала своей единственной внучкой. Так, тогда что же это? И где, черт возьми, ама? Я оглядываюсь вокруг и внезапно замечаю странные блики сквозь перила второго этажа. Я ахаю от ужаса. Это… это может быть оптический прицел винтовки? Когда мы впервые встретились, Стафани упомянула, что ама в молодости увлекалась охотой и была очень метким стрелком. Точно, как бы еще она поднялась по их мафиозной карьерной лестнице и стала матриархом? Это оно. Она правда собирается пристрелить Лилиан из винтовки оттуда, прямо у всех на глазах. Она собирается намеренно убить ее, чтобы это увидело как можно больше людей. Все это время мы были сосредоточены не на том, что нужно. Они бы не стали использовать яд. Яд был бы слишком тихим, слишком незаметным. А что гласит знаменитая китайско-индонезийская пословица: чем эффектнее и ярче, тем лучше. Я с трудом встаю со своего места, чтобы обойти стул в своем огромном платье. Мама улавливает мой взгляд и, должно быть, замечает что-то в выражении моего лица, потому что тут же хватает старшую тетю, а та хватает вторую тетю. Втроем они медленно и осторожно направляются к сцене. – Ты куда? – спрашивает Нейтан. – В туалет. Этот ответ не прокатывает, он видит панику в моих глазах. – Что происходит?.. Неважно. Просто скажи, что нужно сделать. – Нам нужно… Тут краем глаза я кое-что замечаю. Кто-то двигается, и этот кто-то двигается очень странно, неуклюже и просто черти как, что у меня из головы вылетают все мысли. Я оглядываюсь и замираю. Это третий дядя. Он очнулся. Крис замечает его в то же время. – О, твоя бабушка проснулась, – восклицает он. В этот момент я понимаю, почему люди иногда используют выражение «стоять как вкопанный». «Беги же!» – кричит мой разум, но, клянусь, я не могу сдвинуться с места, будто бы меня по самую макушку вкопали в землю. Я просто наблюдаю за тем, как третий дядя с трудом выбирается из инвалидного кресла и стаскивает с себя одеяло, в которое был туго закутан. Он не может прямо стоять на ногах, его постоянно штормит, словно вот-вот упадет, но затем он делает маленький шаг, потом еще один и еще. Должно быть, узлы веревки на его лодыжках ослабли. Ма и тетушки еще не заметили его, их взгляды прикованы к Лилиан, которая поет и смиренно покачивается рядом с четвертой тетей. Наконец, я будто отмираю и сразу же бросаюсь к третьему дяде. Что я буду делать? Понятия не имею. Я тянусь к нему, но он в панике отшатывается от меня. – Нет, подожди… Он резко замахивается, тут же теряет равновесие и улетает прямо в возвышающийся позади него свадебный торт. Весь десертный стол вместе с восьмиярусным тортом обрушивается с диким грохотом на пол, и вот тут-то моя семья решает действовать. Я поворачиваюсь к сцене и вижу, как мама, вторая тетя и старшая тетя валят Лилиан на землю. 28 И тут начинается хаос. Кто-то кричит: – Выстрел! И сразу раздаются крики и вопли, все начинают суетиться и куда-то бежать, а я просто стою там, разинув рот и уставившись на всю эту безумную вакханалию, в которую превратился мой свадебный банкет. Затем кто-то хватает меня за руку. Это Нейтан, он берет меня за руку и тащит за собой на выход из зала. Но я вырываю свою руку и тут же замечаю замешательство на его лице. – Мне нужно… моя семья… – Уходи отсюда, – говорит он. – Я вернусь за ними. Тут я словно просыпаюсь. – Нет! Ты забираешь отсюда своих родителей. Я заберу свою семью. Сначала он выглядит так, словно хочет возразить, но я говорю: – Лилиан. Он мрачно кивает и бросается к сцене. Мы все видели, как мои тети и мать заслонили собой (или, вернее сказать, навалились на нее всей гурьбой) бедняжку Лилиан, и я понятия не имею, как она вообще себя после такого чувствует. Наверное, не очень хорошо.