Я протянул ей ожерелье из камней семи цветов, соответствующих семи цветам радуги, и Лисиппа взмахом руки отпустила меня. Бастет, главная жрица Баст, оказалась стройной женщиной с немного кошачьими чертами лица. Головной убор, напоминающий голову кошки, еще сильнее подчеркивал это сходство. Бастет — хранительница Тамар, и я уж решил, что мне удастся собрать все драгоценности Царицы Царей, как Бастет потребовала взамен наполнить священный кубок в ее руке жизненной силой. Жизненной силой человека, посвятившего себя Богине. Я согласился, не веря в душе, что у меня что-то получится. Силы были на исходе, но все же я воззвал к Госпоже, Повелительнице Трех Миров, и упал, пронзенный острым копьем боли. * * * Не знаю, сколько длилось это забытье, но наверно долго, потому что, когда я пришла в себя, чувствовала такую слабость, что с трудом шевелила руками и ногами. Где это я? В голове шумит. Ничего не помню… Удалось мне получить Тамар или нет? Стоп. Что такое «Тамар»? Попытка напрячь память привела к очередной вспышке боли. — Лежите, госпожа. Вам пока нельзя шевелиться! — Кто здесь? — даже не ожидала, что голос мой окажется таким слабым, таким беспомощным! — Не двигайтесь, — повторил голос, и на лоб положили что-то мягкое и мокрое. О прогресс, приятно-то как! Но все-таки где я? И что я здесь делаю? Ничего не помню… Все-таки сделала над собой усилие и открыла глаза. Я лежу в небольшой уютной комнате, сначала показалось, что на полу, но потом поняла, что на каком-то низком топчане. Свет проникает сюда сквозь цветные витражи маленького окошка под самым потолком, поэтому вокруг стоит тревожный разноцветный полумрак. В изголовье сидит маленькая, очень хорошенькая темноглазая девушка с длинной тяжелой косой. Это она меняла компрессы у меня на лбу. Хоть память пока не возвращается, я поняла, что основательно приложилась макушкой. Судя по позывам тошноты, имело место сотрясение, и нешуточное. Впрочем, спасибо, что жива, и даже глаза не лопнули. — Ты кто? — Меня зовут Ишма, госпожа, — девушка выглядит чем-то обеспокоенной, испуганной. — Давно я здесь? — Вот уже четвертый день, как… господин приказал заботиться о вас. — Слушай, говори мне ты, я ведь не намного старше… — Что вы, госпожа, как можно? Если господин услышит, он побьет меня! — Чего?! Это какой ещё господин?! Куда я вообще попала? — Вы в Замке Бравиш, госпожа. Только не волнуйтесь, вам нельзя волноваться. Так надо, чтобы били — здесь такие обычаи. — Что за дикость?! Какие ещё обычаи? Тебя, такую маленькую — бить?! Наверно, что-то я сказала смешное, потому что Ишма засмеялась над моими словами. Правда, показалось, что смех ее не очень-то веселый. — Замок Бравиш… Черт-те что. Ничего не помню… Как я здесь оказалась?! — Вопрос не в том, как оказались, а как бежать отсюда, госпожа. Здесь плохое место. — А сама тогда почему не сбежишь? — А мне бежать некуда, госпожа, — тихо сказала Ишма, и опустила голову. — К тому же, я сама из кхастла. Из низшего, но все-таки из кхастла. Прибирать здесь, в Замке — о таком я даже не мечтала. Я — прислужница. А если убегу, не докажу никому свою принадлежность, и стану рабыней! — М-да, выходит, из огня да в полымя… Но все-таки, что, черт подери, я здесь делаю? Где Персефона? Где все? Римма, капитан… — Я не понимаю, о чем вы говорите, госпожа. Наверно, о своем звездном корабле. Господин Ньол не нашел его, хотя и обошел все ущелье — там, где вас встретил. Вы спустились с неба, как посланница Великой Богини. — Еще бы, у меня был с собой ракетный ранец, — значит, с неба… А что, эффектное появление! — Значит, этот твой Ньол спас мне жизнь? — Я не уверена, что вы ударились головой сами, госпожа, — тихо сказала Ишма и сразу же закрыла себе рот руками, опасаясь, что взболтнула лишнего. А вот это мне уже не нравится. Не хочет ли она сказать, что… — Стоп, Ишма, здесь никого, кроме нас нет, а меня тебе не нужно бояться. Если здесь все так беспонтово, как ты говоришь, возьмем тебя с нами, полетишь к другим звездам. Не боись, говори правду! Так, значит, твой господин напал на меня? — Госпожа, вы и в самом деле на нее похожи. У вас ее лицо… Ньол, то есть господин Ньол, прав. И это, скорее всего, спасло вам жизнь, когда он встретил вас… Но я не уверена, что вы захотите такой жизни… — Подожди, я ровным счетом ничего не понимаю! На кого я так похожа? Чье у меня лицо? — У вас лицо бесценной Статуи кхастла Бравиш. Господин Ньол решил, что вы — и есть ожившая Статуя. — И что это значит? — Ничего хорошего для вас… — Это мы еще посмотрим. А где мои вещи? Со мной был рюкзак! Ишма дернулась, как от удара, и закрыла лицо руками. — Я не брала, госпожа! М-да. Не видела я еще здешних господ, а вот прислужницы у них запуганные. Я осторожно провела ладонью по руке девушки. Она ощутимо напряглась. Похоже, здесь и в самом деле не знают, что такое простое человеческое участие. — Я и не подумала бы на тебя, Ишма. Мне просто нужно вернуть свои вещи, понимаешь? Ты знаешь, где они? Девушка кивнула. — Ваши вещи в комнате господина Ньола, но мне никак не вынести их оттуда. Он заметит. — И не надо. Я сама спрошу. Еще не хватало — воровать свои собственные вещи! Ну-ка, веди меня к нему! Я попыталась встать, но не сразу получилось. Если я провалялась несколько дней, неудивительно, что так ослабла. Как же хочется есть! За попытками подняться я и не заметила, как низкая дверь отворилась, и вошел человек. И сейчас этот человек стоит и смотрит на меня. Свысока. И таким неприятным, словно ощупывающим, оказался его взгляд, что у меня непроизвольно губы сжались, и глаза сощурились. Если это и есть этот пресловутый Ньол, которого так боится Ишма, ее трудно винить. Вошедший невысокого роста, не толстый — не тонкий, какой-то мягкий. Но эта мягкость не могла меня обмануть, стоило бросить взгляд на его руки — длинные, жилистые, с крючковатыми пальцами, непрерывно сжимаются, как будто он представляет, что держит в руках горло своего врага. Сдается мне, не просто так пришла на ум эта аналогия. Больше всего не понравился мне взгляд вошедшего. У него взгляд маньяка. Взмах руки — и Ишму как ветром сдуло из комнаты. Признаться, меня это напрягло. Но еще не хватало это показывать. Мне все-таки удалось сесть, оперевшись на подушки, и я решила взять инициативу в знакомстве на себя. Откровенно раздражал его настырный, изучающий взгляд. — Я не вижу здесь своих вещей. Они у вас? — мой ледяной тон сделал бы честь актрисе, играющей Снежную Королеву. — Бесконечно рад, что вы пришли в себя, госпожа. Однако вам не стоит ни о чем волноваться, — улыбнулся этот тип, и при этом пальцы его на обеих руках судорожно сжались, а в глазах сверкнуло безумие. Да он больной! Таких в специальных заведениях лечить надо, если еще надежда есть, конечно. Все-таки я не профи в психиатрии… — Я не волнуюсь. Я хочу, чтобы мне вернули мои вещи. Вот так. Коротко и внятно. Если я и вправду похожа на их статую, о чем говорят фанатичные огоньки в его масленых глазках, пусть думает, что кто бы я там ни была, хоть посланница небес, хоть преисподней, что я рассердилась! Впрочем, если это он так ощутимо приложил меня по макушке, хрена с два он испугается моего праведного гнева… — Вам принесут ваши вещи. Вы, наверно, голодны, госпожа? — Спасибо, вы очень любезны. Я, пожалуй, поем перед уходом. Опять его пальцы дернулись. Ишма права. Не стоит здесь задерживаться. Пусть только рюкзак вернет и снаряжение… А там свяжусь с Эддаром… То есть, я хотела подумать — с Рьи. Черт, с Ри… Прорвусь! — Я скажу, чтобы вам принесли поесть. — Будьте любезны. Ишма сказала, что вы спасли мне жизнь. В таком случае, мне следует вас поблагодарить. Приятное удивление в глазах маньяка послужило обещанием того, что маленькая смугляночка не будет наказана. По крайней мере, за этот поступок. А потом я заберу ее отсюда. Права она — не место здесь нормальному человеку. Стоп! Она говорила о статуе… И капитан говорил о статуе! Я могу узнать здесь о драгоценностях Иштар! — Я могу узнать ваше имя? — Почтенная госпожа может называть меня Ньол. — Очень приятно, — покривила я душой. — Истар. Вспыхнувшие глаза маньяка окончательно убедили меня в его душевной болезни. — Я хотела бы взглянуть на вашу статую, уважаемый Ньол. — Конечно, госпожа, — он потер потные ладони. — Как только вы сможете вставать… Не закончив фразу, он чему-то рассмеялся, чему-то, что известно ему одному, но при этом смеялся, подмигивая, всем своим видом как бы приглашая разделить с ним эту тайну. — После сегодняшней ночи вам обязательно станет лучше, госпожа. Сегодняшней ночи? Лучше не буду уточнять, почему это. Безумцев лучше не беспокоить. — Ишма принесет вам еды, госпожа. А завтра я пришлю вам другую девушку.