Мне стало казаться, что по ошибке я забрела в психиатрическое отделение. — У вас в поликлинике две заведующие? — Еще одна попытка разобраться в ассортименте руководителей поликлиники. — Одна, я — заведующая! Два дня назад назначили, вот, бумаги разбираю после Натальи Андреевны, — обвела со вздохом свои бумажные завалы Ирина. — А Наталья Андреевна где? На пенсию ушла? — Еще оставалась надежда получить хоть немного полезной информации. Женщина округлила в страхе глаза: — Да нет, умерла она девять дней назад. Она на пенсии уже давно была, все никак не уходила, вцепилась в свое место мертвой хваткой. Ужасная мегера была, а Лену ненавидела люто за то, что та в частную клинику ушла. — Ирина оглянулась по сторонам и перешла на шепот: — Говорят, даже умирала когда, прокляла ее, Лену. Ужас, да? Заведующая шевелила губами почти беззвучно: — Девчонки говорят, что это из-за проклятия старой ведьмы сын у Лены пропал. Она крови столько попила у бедной девчонки, даже перед смертью не простила. Раз — и очередная ниточка оборвалась у меня в руке. Пришлось поспешно выбираться из кабинета словоохотливой Ирины Васильевны, я попрощалась и побежала по переходам, на ходу придумывая оправдания для Скворцова. Но он так был рад от обещания врача снять гипс через 5 дней, что ни слова не сказал о моем долгом отсутствии. На обратном пути мы заехали в супермаркет и набрали продуктов, а я захватила пельменей, так как рассчитывать на тетины разносолы было теперь нельзя — коварный Игорь обрек на страдания сразу нескольких человек. В квартире царила тишина, женщины после снятия стресса и слез прилегли отдохнуть и уснули в разных комнатах. Стараясь не разбудить их грохотом кастрюль и ложек, я сварила пельменей и поужинала в одиночестве. Рядом с тарелкой лежал лист со схемой Максима — кружок с буквой «А», и от него расходятся лучами стрелки к более мелким кружкам, почти все перечеркнуты, осталось наведаться к матери Алины Поляковой, которая так возненавидела Елену Генриховну за поставленный диагноз. Завтра и совершу визит. Усталость, накопленная за несколько дней, дала о себе знать, и после плотного ужина меня сморил сон на диване в гостиной Елены Бланк. Утром мы все проснулись от звонка телефона. Практически столкнулись лбами в гостиной — тетушка в домашнем халате, любезно выданном хозяйкой, Елена в измятом домашнем платье, и я в мягком костюме, в котором вчера каталась по городу… Хозяйка квартиры потрясала телефоном: — Они звонили, они хотят денег! — Кто звонил, похитители? — Коллекторы, те самые! Я узнала голос. Деньги, нужно готовить деньги. — Елена заметалась по кухне, выдернула из рулона черный пакет под мусор и бросилась с ним в коридор. — Сколько они запросили? Когда передача денег и когда они отдадут Адама? Где вы встречаетесь? Вы сообщили в полицию? — Я пыталась получить подробности звонка. Но женщина бегала по квартире с мешком и вытаскивала из тайников пачки купюр, от меня она отмахивалась, как от надоедливой мухи. А я настойчиво засыпала ее вопросами, ведь необходимы данные для подготовки операции. — Тишина! — рявкнула тетя Мила командирским голосом и продолжила уже своим обычным: — На кухне ждет кофе и завтрак, вам надо успокоиться и все обсудить. Лучше это сделать в мирной обстановке. И никаких возражений. Я с тетей была согласна на все сто процентов. Тем более что в такой особенной ситуации тетя сняла свой запрет на готовку. И на столе нас ждал королевский завтрак из фриттаты и аппетитных тостов с джемом. Неожиданный звонок с требованием денег никак не связывался с кучей фактов и событий, значит, все-таки Адам банально похищен. Нужно спокойно все обговорить, продумать обмен денег на ребенка, а не пороть горячку. Елена с неохотой пошла на кухню, надежда увидеть сына придала ей энергии, и сейчас мы казались лишними со своими предостережениями. Она отпивала мелкими глотками из большой чашки кофе со взбитыми сливками, рассказывая нам о звонке: — Я вчера уснула и проспала крепко всю ночь, видимо, сказалось действие лекарств и алкоголя. Утром проснулась от звонка телефона, схватила, ответила. Это был тот же голос, что и раньше. Ну те, что звонили с угрозами. Очень молодой, когда, знаете, юноша то басом говорит, то фальцетом из-за гормональной ломки. Мила прервала ее: — Правильно говорить «из-за гормональных изменений». — Ну, может, и так, только врач здесь вообще-то я. — Если вы врач, то как допустили такую антисанитарию на кухне. — Тетя тоже была не в духе. — А нервный срыв не является поводом, чтобы не натирать тарелки до блеска? Мне пришлось вмешаться, последние дни были тяжелыми для всех: — Тише, тише. Дамы, спрячьте ваши коготочки. Тетушка, великолепный кофе, спасибо. А сейчас мне хотелось бы послушать про звонок похитителя. — Ну вот, я ответила, и он сказал мне — готовьте деньги, — продолжала Елена. — А какую сумму? — Этого не сказал… — Понятно, может, опасается прослушки. Ну и что было дальше? — А это все. Он бросил трубку, как обычно. На кухне повисла тишина… Тетка удивленно покосилась на пакет с деньгами: — А зачем тогда деньги собирали? — На выкуп! Ну, они же не три тысячи попросят. Вот собрала, что дома лежит, и в банк надо съездить. Деньги могут срочно понадобиться, чем больше, тем лучше. — Матери хотелось получить своего сына как можно быстрее. — Елена Генриховна, — постаралась я мягко ввернуть свое мнение. — Помимо денег необходимо много чего продумать. Например, как захватить преступника, когда он будет забирать выкуп. — Я не буду обращаться в полицию! Я отдам им столько денег, сколько они скажут, и верну своего сыночка! — отчеканила Елена, она снова стала собой, хладнокровной и организованной женщиной. — А если это обман? Заберут деньги и не отдадут Адама? Мы должны продумать все возможные варианты. — А если бы вы получше его охраняли, то ничего бы не произошло! — Она все-таки взорвалась. Тут снова разозлилась Мила, пропустить мимо ушей нападки на любимую племянницу было выше ее сил: — Женечка абсолютно права. А вы, как ворона, обрадовались и готовы неизвестно кому вручить все деньги! Может, это ненастоящие преступники. Весь Тарасов знает, что Адам похищен. Может, кто и найдется желающий на вашем горе поживиться. Девочка старается загладить свою вину, а вы ей палки в колеса втыкаете! Елена Генриховна застыла как ледяная статуя, со стуком поставила свою чашку с недопитым кофе на стол и вышла из кухни; потом в ванной зашумела вода. Тетя смущенно зашептала: — Извини, Женя, хотела как лучше, охладить ее немного, и сама вот завелась… Плакать убежала… Я извинюсь, как выйдет. Извиняться не пришлось. Через полчаса хозяйка квартиры, посвежевшая после душа, с макияжем и в деловом костюме, вошла в кухню: — Приношу свои извинения, Людмила Петровна. Я действительно позволила себе лишнего. Вы правы, необходимо подготовиться ко всем вариантам развития событий. Евгения, предлагаю обсудить наш план общения с преступниками. Сейчас я на такси поеду в банк, заберу деньги с депозита и из банковской ячейки. Еще мне нужно заехать к маме в больницу. А по возвращении решим, как освободить Адама. И да, Людмила Петровна, кофе великолепный. Спасибо, что поддерживаете меня сейчас. Мы с Милой вздохнули с облегчением и принялись за дела. Война войной, а обед по расписанию, и тетушка отправилась кудесничать на полевой кухне. Под мой штаб подошел кабинет Елены Генриховны: небольшая комната с полукруглым окном, в углу расположился небольшой диван шоколадного цвета, на подоконнике милый мини-сад в керамических горшках. Планировать на данный момент было нечего, пока преступники не назвали время и место передачи денег. Так что я решила заняться другим вопросом. Один звонок, и номер, с которого звонили вымогатели, ушел на проверку. Я занимаюсь охраной и сопровождением своих клиентов, но специалист, который может сообщить по номеру телефона фамилию и адрес владельца, тоже иногда бывает нужен в профессиональной деятельности. Через час Елена вернулась с деньгами и новой информацией. Звонил телефон, назвали сумму — миллион рублей. Деньги необходимо привезти ночью в сосновый лесок, в паре километров за городом, и оставить в лодке на причале небольшого озерка. В обед на кухне под итальянский салат с моцареллой и жаркое из говядины с фасолью мы обсудили, как будем отдавать выкуп. Елена настаивала на том, чтобы просто отдать деньги. По моему мнению, более безопасно будет, чтобы я ехала на заднем сиденье ее машины, а потом проследила за преступником, это поможет узнать, где находится Адам. Мила с жаром убеждала, что на операцию необходимо взять бутерброды и термос с чаем, потому что мальчик наверняка голодал в плену. На третьей чашке чая мы пришли к общему мнению и разошлись каждая на свою территорию. Тетя готовила провиант, я готовила оружие, фонарик и наручники, а Елена упаковывала деньги. Как только стемнело, мы выдвинулись в путь на машине Елены; через полчаса автомобиль был припаркован на заросшей кустами площадке напротив будки сторожа. Купальный сезон не начался, так что в будке было пусто, как и на пляже. К берегу озера вела обычная заросшая тропинка, Лена пешком пошла к лодкам, а я в обход через кусты постаралась занять пункт для наблюдения как можно ближе. Пришлось лежать в неглубокой ямке между двумя деревьями, чтобы видеть подход к привязанным лодкам со всех сторон небольшого причала. Непромокаемая куртка, штаны из специальной ткани и прибор ночного видения позволили надолго залечь на сырой земле, не просохшей от зимних сугробов. Я наблюдала, как Елена прошла к линии берега, сунула пакет под сиденье крайней зеленой лодки и удалилась. Мы договорились с ней, что она заведет машину, отъедет в лесок метров на пятьсот и будет ждать условного сигнала — две вспышки фонарика. Ждать пришлось недолго, как только фигура женщины скрылась в темноте, из-под соседней лодки вылез щуплый невысокий парнишка. Он нырнул под сиденье за пакетом и тут же припустил с драгоценным грузом в сторону леса. Я передвигалась параллельно с ним, через прибор мелькающий тонкий силуэт между деревьями был хорошо виден. Паренек шустро петлял в глубине леса по заброшенной дорожке, свернул влево и перепрыгнул через забор. Передо мной стояло здание бывшего пионерского лагеря. Пионеров давно отменили, лагерь стоял без своих жителей уже больше пяти лет. Вдали от города до него не добрались вандалы или хулиганы, так что он обветшал совсем немного — облупившаяся краска на стенах и заваленная обломками веток территория. Вслед за мальчиком я легко перемахнула через забор и дальше продолжила слежку за таинственным вымогателем. Мальчишка пролез сквозь приоткрытую раму в ближайшее окно, скорее всего там был кабинет директора лагеря: пара столов, шкаф с оторванной дверцей и старые кресла. Я наблюдала через стекло, как он уселся на вышарканное кресло, включил фонарик и пересчитал купюры. Надеюсь, что Адам сейчас уже в машине Елены. Проверить, вернулся ли мальчик, я не могла, так что терпеливо дождалась, пока парень соберет все деньги обратно в пакет, сунет за пазуху и выйдет обратно из корпуса через окно. Как только преступник пошел размеренной походкой по дорожке к воротам лагеря, я подсекла его сзади, мгновенно надела на руки браслеты и уложила на землю. Он заверещал высоким голосом, практически детским, и попытался вырваться, но я новым приемом прижала его к земле. Для убедительности своих намерений пришлось стукнуть ребром ладони по шее и пнуть по бедру, болезненные удары, но больше подавляющие соперника морально. Мальчишка застонал: — Пожалуйста, не надо, не бейте больше. Я отдам деньги. — Где мальчик? — Меня волновал только один вопрос. — Я ничего вам не скажу. Можно было продолжить и дальше работать с болевыми приемами, но меня ждала Елена, да и в машине при свете будет удобнее пообщаться с пойманным вымогателем. Прочно держа за наручники, я протащила его по тропинке обратно к берегу с лодками, подала условный сигнал фонариком. Через несколько минут показалась машина с включенными фарами, но в салоне сидела только Елена Генриховна. Женщина выскочила из-за руля и бросилась ко мне: — Где Адам? — Здесь рядом заброшенный пионерлагерь, его надо осмотреть. Мальчика я не видела, деньги забрал вот этот, но говорить отказывается. Лена схватила парня за куртку и начала трясти: — Скажи, где Адам? Я дам еще денег, умоляю, отпусти моего сына. Где он? Тот только мотал головой: — Я ничего не знаю, меня попросили забрать пакет. Женщина влепила ему пощечину, потом вцепилась в волосы так, что мне пришлось разжимать ей пальцы. С трудом я привела разъяренную мать в чувство, мы пристегнули пленника к дверце машины и бросились в пионерлагерь. — Адам! Отзовись! Это мама! — С криками мы обыскали все помещения, но нигде не было следов мальчика. Через пару часов стало понятно, что все усилия напрасны. Нам отзывалось лишь эхо в темных коридорах. Все помещения были практически пусты, все необходимое в хозяйстве местные жители уж растащили. Я предложила вернуться в город, связаться с Поляковым и отправить его службу охраны трясти каждый сантиметр заброшенного пионерского лагеря. А мы пока побеседуем с парнем, забравшим деньги, может быть, несколько часов в наручниках сделали его более разговорчивым и удастся узнать имена заказчиков похищения, если он все-таки просто пешка в сложной игре. По лесной чаще мы торопливо вернулись к машине, но она была пуста. Наручники висели на ручке двери, заднее стекло выбито, недалеко валялся огнетушитель, а самого парня как будто и не было. Он пропал вместе с пакетом с деньгами. Я была вне себя от злости. Мы были так близки к тому, чтобы освободить Адама, но остались ни с чем. Сейчас у преступника есть деньги, и после сегодняшней схватки не факт, что он выйдет на связь. Елена находилась в совершенной прострации, из-за утраченной надежды силы ее совсем покинули. Она лежала на заднем сиденье автомобиля, свернувшись калачиком, пока я неслась по шоссе в сторону города. Начинался рассвет, и солнце поднималось, окутывая улицы розовой дымкой. Город крепко спал, даже дворники не начали свою работу. Пришлось ранним звонком разбудить и Юрия Васильевича; голос по телефону у него был сонный, и, несмотря на это, понял он меня мгновенно. Через несколько минут врач клиники помогал Елене дойти до палаты, у нее был нервный срыв — апатия сменялась слезами и криками отчаяния. Пока дежурная медсестра угощала меня горячим кофе, приехал начальник охраны со следами подушки на лице, еще полчаса назад он глубоко спал. Мужчина записал координаты лагеря, внешность сбежавшего преступника и вручил мне свою визитку для связи.