— Этого я ничего не знаю. Только говорят, что он у второго брата ихнего работает. Там, недалеко от гаишного поста, ресторан у них. Олег понял, о чем идет разговор. Знал он это заведение, которое только с большой натяжкой можно было назвать рестораном. Но это детали. Главное, у него был конкретный адрес, по которому можно будет найти тоже довольно конкретного человека. — Держи, — он протянул сто рублей, которые тут же были распиханы по разным карманам и даже в ширинку. Увидев это, Олег подумал, что теперь после общения с купюрами он всегда будет мыть руки, прежде чем примется за еду. — Завтра я принесу остальное. А ты пока постарайся побольше разузнать про этого племянника. Может быть, на премию еще заработаешь. Расставшись с осведомителем, Олег подумал, что первое задание Пирога ему удалось выполнить без особого труда и с наименьшими для себя потерями, в том числе материальными. Даже, можно сказать, играючи, да еще и поел на дармовщинку. Проводив мужичка взглядом, он направился на остановку автобуса, на ходу решая, куда отправиться. Он знал, где находится офис Пирога, но идти туда по понятным причинам не хотелось. Олег не без оснований полагал, что за гостиницей ведется если не постоянное, то по меньшей мере периодическое наблюдение. А раньше времени публично демонстрировать свои с Пирогом отношения желания не было. Поэтому он решил отправиться в клуб, к Гришане. В конце концов, именно там они говорили с Пирогом. Да и шансов хорошо пообедать там куда как больше, чем в офисе. Задумавшись, он забыл про билет и про то, что у него больше нет права на бесплатный проезд. Поэтому не успел он проехать и одной остановки, как женщина-контролер попросила его предъявить билет и он вынужден был заплатить штраф да еще и купить билетную книжечку. Контролерша попалась въедливая и не отошла от него, пока он не прокомпостировал билет. Гришаню он нашел больным. Он передвигался по клубу со скоростью сонной мухи и делал при этом страдальческое лицо. При виде Олега он несколько оживился. — Как мы с тобой вчера, а? — спросил он, не то желая похвалиться, не то жалуясь. — Перебрали малость, — согласился Олег. — А где Мишка? — Не знаю. У себя, наверное. Позвони, если хочешь, — Гришаня протянул ему трубку радиотелефона. — Только он не любит, когда по пустякам звонят. — Я учту, — резче, чем хотелось бы, сказал Олег. Вот, теперь ему уже и недоумки замечания делают. Впрочем, на Гришаню было грех обижаться. В нем совершенно не было злости, и предупредил он от чистого сердца. С Мишкой его соединили не сразу. Молодой мужской голос долго пытал, кто звонит и по какому поводу, своим голосом и повадками давая понять, что звонивший мелочь, сявка, которой не по чину разговаривать с таким важным и занятым человеком, как Пирогов, так что лучше все выложить ему, и уж тогда тот, как опытный секретарь-царедворец, найдет время и повод сообщить о звонке. В конце концов Олег не выдержал и сказал, что он в клубе у Гришани и если Мишке будет нужно, то в ближайшие полчаса он может найти его здесь. Пирог Ему действительно в тот момент было не до звонков. Он сидел с двумя коммерсантами и занимался тем, о чем года три назад и подумать не мог. Они прикидывали, сколько денег в ближайшие четыре месяца он может отдать. Не в общак, не под проценты и даже не на взятки чиновникам. А просто отдать. Что при неудачном раскладе могло означать выброшенные на ветер деньги. На фу-фу, для баловства или, хуже того, по глупости. Он планировал бюджет предвыборной кампании, которую можно выиграть, но с таким же успехом можно и проиграть. Сейчас он делал, как ему казалось, очень важный, может быть, судьбоносный шаг. Он лез в политику. Не сам, конечно. Мишку, с его биографией, зарубили бы еще на подходе к избирательному участку. Это он выяснил со всей определенностью, и никаких иллюзий на этот счет у него не было. Он поступил умнее. Он нашел человека с хорошей, приятной для избирателей биографией и поставленной речью, который будет его, Мишки Пирога, устами и ушами. Не просто обязанный ему деятель, а целиком его, со всеми потрохами. Это было круто. Но очень дорого. И он сидел, слушал, считал и думал, что одному ему это дело не поднять. А если все же он решится финансировать своего человека в одиночку, то многие его задумки могут так задумками и остаться. Нужно было срочно находить деньги. Либо брать кого-то в долю, что всегда неприятно и чревато, либо срочно провернуть какую-то операцию, способную принести несколько сотен тысяч американских дензнаков. И желательно в виде наличных. О том, чтобы вовсе отказаться от своей затеи, даже думать не хотелось. Она была как красивая игрушка, обещанная родителями к празднику, которой не только можно долго хвастаться перед приятелями, вызывая у них зависть и желание подружиться с ее хозяином, но и использовать ее как хорошую вещь, способную принести немало пользы. Его голова была целиком занята этими мыслями, поэтому, когда его телохранитель после ухода коммерсантов сказал, что звонил Олег и ждет его у Гришани в клубе, он даже не сразу сообразил, о чем идет речь. И только секунды спустя вспомнил свой разговор с Самсоновым и задание, которое он ему дал. Впрочем, без большой надежды на успех. Самсон, конечно, парень сам по себе крутой и верченый, иметь такого в своей команде кому хочешь понравится, но он мент, пусть даже в прошлом, а ментам Мишка не доверял. Действующие они или, предположим, бывшие. Им ничего не стоило устроить подставу, на которую он и купился. Разговоры, бумажка какая-то, которой он к тому же не читал, пьянки-гулянки. Мура все это, дешевка, рассчитанная на лохов ушастых. Он бы на это не купился, если бы не знал Самсона с детства. Хотя и на это у ментов мог быть расчет. Поэтому он еще с вечера дал своим парням заданку хорошенько пробить Самсона — чем дышит, как у него на работе дела, как дома и так далее. И до того, пока у него не окажется на руках этих сведений, он будет очень осторожен со старым знакомцем. Будет его поить, денег давать, девок подкладывать, даже дела кое-какие поручать. Их внедренный мент, если он внедренный, еще быстрее выполнит при помощи своих дружков-начальников из ментуры, которым втереть своего человечка к Пирогу даже слаще, чем шампанское на Новый год. Узнав, что Самсон звонил, он помедлил с минуту, прикидывая, как ловчее поступить, и решил не тянуть время. В конце концов, пусть он чувствует, что Мишка Пирог его ценит. Тем более что пора обедать, а в клубе накормят ничуть не хуже. Самсона он застал за столом. Даже просто интересно было смотреть, как тот ест. На столе уже штук пять пустых тарелок, а он все запихивает в себя жратву, как будто только что сел за стол, а до этого как минимум с вечера маковой росинки во рту не держал. — Здоров ты трескать, — сказал он, подходя к столу. — Оголодал, — сказал Самсон, поднимая голову. И сразу же в штыки: — Боишься, что объем тебя? — Ну, это тебе вряд ли удастся. Просто аппетит у тебя на зависть. Я бы так не смог. — Поголодал бы с мое — смог бы. — Наверное. Слава Богу, что не довелось. Чего звал? — спросил Пирог, усаживаясь за стол напротив Самсона, на время оторвавшегося от еды. — Я нашел тех, кто наехал на заправку. — Ну да?! — удивился Мишка. Неужели он прав в своих опасениях и Самсон работает на ментуру? Только с ними ему могло удастся так быстро раскрутить это дело. Он уставился в лицо собеседника, ловя в нем признаки неискренности. — Давай рассказывай. И поподробнее. Он слушал и старался понять, насколько искренен с ним Самсон. Где правда, а где вранье. Про смерть двух обормотов, Сени и Коти, которые ходили особняком и кое-что выкруживали по мелочи, он слышал. Только не придал этому значения. Ну не поделили чего-то пацаны или наехали, на кого не нужно, вот и получили свое — то, на что уже давно нарывались. А они, оказывается, с черными связались, решили крупно сыграть. Он даже подумал, что над одиночками постарались люди Веселова. Тот оскорблен, команда у него сильная, и он мог задать перцу своим людям после того, как его чуть не шлепнули. Но, прокрутив эту мысль так и эдак, Пирог решил, что вряд ли Артем Иванович пошел бы на это. Ему дали твердые заверения в том, что эту проблему решат. Времени прошло мало, а самому разруливать такие дела на его, Пирога, территории Веселову не нужно. Кроме неприятностей, от этого ничего не будет, а они-то ему как раз и не нужны. В конце концов, он коммерсант, а не крутой. Его дело деньги делать, а не трупы. Узнал бы — сообщил, и все дела. А вот то, что в паре с Сеней и Котей черный работал — это интересно. Это очень интересно и многое меняет. По крайней мере, может изменить. — Погоди тут. Я сейчас приду, — сказал Пирог, вставая, и вышел из зала. Отойдя почти к самой входной двери, где, кроме телохранителя, его никто не мог слышать, сказал: — Знаешь осетинский кабак у поста? Пошли кого-нибудь туда. Пусть по-тихому узнают про молодого, который там работает. Или работал. Вроде свалил он. Кто он, чем дышит, где обитает и так далее. Уловил? Я буду здесь ждать. По дороге обратно сделал знак официанту, пожиравшему его глазами. Мол, подавай на стол. Тот сорвался с места, едва не бегом скрывшись в кухне, где повар, хорошо изучивший кулинарные пристрастия Пирога, уже был готов выполнить заказ. — Ну а теперь я попирую, — сказал Миша, усаживаясь за стол. — Может, ты добавки хочешь? Говори, не стесняйся. — Подожду пока, — отрицательно покачал головой Самсон и добавил с легким смущением: — Не лезет уже, а все равно хочется. — Ты осторожнее. После голодовки сразу много шамать нельзя. Можно и кони отбросить. — Да знаю. Но все равно… — Ну сам смотри. Поев, он велел Самсону никуда из клуба не уходить и дождаться его, сказав, что есть еще одно задание, но сначала ему нужно кое-что сделать. Ближе к вечеру он уже знал, что у братьев Ибрагимовых и правда был племянник, трудился на шашлыках. Звали его Атби, и парень он молодой, резкий. Но недавно пропал. Шума по этому поводу братья Ибрагимовы не поднимали, значит, он не сгинул неизвестно куда, а уехал с их ведома. Не исключено, что просто скрывается. И тогда все сходится. А чуть позже ему передали еще одно. Милиция не сильно ищет убийц Семы и Коти, стараясь представить их смерть так, что это они друг дружку мочканули. Дело потихоньку переводят в раздел завершенных. Похоже, оба приятеля при жизни так надоели окружающим, что те только рады, что от них избавились. Пока что сообщенные Самсоном сведения подтверждались, причем из разных источников. Можно было делать следующий шаг. Рыбак К своим тридцати четырем годам он понял, что добиться можно всего, чего хочешь. Главное — стараться и не пасовать перед трудностями. И еще, конечно, нужно кое-что знать и уметь, но это дело наживное. Знания и умения приходят к тому, кто этого хочет. Лично сам он, как ему представлялось, умел многое. А главное, у него было воображение, то есть умение увидеть ситуацию в новом, неожиданном ракурсе, представлять и прогнозировать развитие событий, иными словами — планировать. После того как он пришел в снимаемую им квартиру с упаковкой шпатлевки, то принялся заделывать щель на кухне, получая от этой неторопливой и нехитрой работы покой на душе и удовольствие, как когда-то говорилось, от общественно полезного труда. Когда руки заняты, думается хорошо. К тому моменту когда закончил с ремонтом, он придумал, как поступить с Полканом — тем гаишником, которого едва не пристрелил и наверняка бы на этом попался. И, придумав, еще раз пожалел, что у него нет напарника. Ну да что об этом жалеть! Тут ничего нельзя изменить. Это все равно что жалеть об отсутствии третьей руки или второй пары глаз. Жалеть можно, но приделать их нельзя. Недостаток того и другого можно восполнить только собственными мозгами и изворотливостью. К ночи он разработал план своих действий, а наутро пошел привязывать его к местности. Ему потребовалось около двух с половиной часов, чтобы подготовить операцию. Во дворе за магазином он нашел то главное, что ему было нужно для выполнения его плана. Не очень новый, но казавшийся вполне надежным грузовик ГАЗ. Даже радиаторная решетка его была еще теплой. Водитель, видимо, приехал рано утром и пошел домой отдыхать. Со второй машиной, легковой, как это ни странно, оказалось сложнее. Легковушек были десятки, и, может, именно это затрудняло выбор. С навороченными иномарками он предпочитал не связываться; сигнализация или даже простой стопор на педалях или руле были для него почти непреодолимым препятствием. То есть, имея в запасе бесконечно много времени, он, может, и справился бы. Но такого времени у него не было. Очень старые автомобили тоже не подходили. Эти могли заглохнуть в любой момент. Нужна была не слишком новая, но вполне надежная машина. И в конце концов он нашел то, что искал. Старенькие «жигули» девятой модели он разглядел случайно. У него развязался шнурок на ботинке, и он остановился, чтобы завязать его. Волей случая он присел в метре от заднего бампера «девятки», присел и увидел, что торчавшая из-под него выхлопная труба новенькая, еще белая и лишь забрызгана грязью. Он посмотрел на машину внимательнее и увидел многочисленные следы заботливого отношения к ней хозяина, явно небогатого, но страстного автолюбителя, тщательно следившего за объектом своей страсти. Все царапины аккуратно закрашены, радиаторная решетка свежая, вокруг замков видны капли смазки, резина чистенькая, с глубоким протектором. Можно не сомневаться, что, заглянув под капот, можно увидеть хорошо отрегулированный карбюратор, чистый, без следов масла, двигатель и — не исключено — импортные провода. Для проверки он толкнул машину, и та не отреагировала на это ревом сигнализации. Заглянул в салон и не увидел ни на руле, ни на педалях замков и стопоров. А все остальное было вполне под силу преодолеть. Быстро осмотревшись, он достал из внутреннего кармана куртки слесарную металлическую линейку и уже через три секунды с ее помощью открыл дверцу машины. На то, чтобы запустить двигатель, ушло еще секунд пятнадцать. Для профессионального угонщика действия его были непозволительно медленными, а если еще учесть, что угонял он машину утром, то есть почти среди бела дня, то действовал он просто самоубийственно. Но новичкам везет. Никто не схватил его за руку на месте преступления, и он беспрепятственно это место покинул, отъехав на несколько кварталов и поставив угнанную машину между другими на полупустой придомовой стоянке. Здесь ее, стоявшую на виду, найдут очень не скоро. А потом он пошел к дороге, которую в качестве своего рабочего места облюбовал Полкан. На прежнем месте его не оказалось. Это был сбой, хотя Рыбак рассчитал, что сегодня тот должен выйти на дежурство. Испугался? Заболел? Или поменял привычное место? Может, начальство задержало? Причин могло быть сколько угодно, но факт оставался фактом — Полкан отсутствовал, и теперь нужно опять его искать. Обескураженный Рыбак подошел к остановке троллейбуса и сел в первый же, решив из его салона осмотреть всю трассу. Проехал в один конец, вышел, сделал круг, перешел дорогу и поехал обратно, уже понимая, что делает все это только от безысходности и из упрямства. Ему просто ничего не оставалось сейчас делать. В конце концов, надежда умирает последней. Он сидел на истертой дерматиновой подушке сиденья и смотрел в окно. На одной из остановок вошли контролеры, и он отвлекся на них, предъявляя свой билет. И чуть было не пропустил спрятавшуюся за придорожными кустами желтую легковушку. В первый момент он даже испугался, подумав, что это его перевозбудившийся мозг играет с ним злую шутку. Что ему просто мерещится. Что это бред воспаленного сознания. Но уже в следующий момент он понял, что это милицейская машина, на капоте которой укреплен прибор для измерения скорости. А рядом стоит Полкан и еще один милиционер, лица которого рассмотреть не удалось. Так, уже легче. Но это только с одной стороны. А с другой — Полкан, изменив своей привычке, не один. Теперь нужно было или отменять задуманное, или же вносить изменения в хороший и, в общем, простой план. Убивать второго, невиновного человека не стоило. Выйдя на остановке он, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на нетерпеливую тряскую рысь, направился к тому дому, у которого стоял облюбованный им грузовик. Подходя к нему, он осматривался по сторонам, опасаясь ненужных свидетелей, и потому не сразу заметил, что в кабине ГАЗа сидит человек в несвежей куртке защитного цвета и черной вязаной шапочке и что-то там делает, ковыряясь в приборной доске. Это было так неожиданно, что он даже остановился. Потом, спохватившись, пошел дальше, с трудом изображая спешащего по своим делам утреннего прохожего, что получалось у него с трудом, как у плохого артиста, не потрудившегося хорошенько отрепетировать свою роль или в силу отсутствия таланта просто не умеющего этого делать. Он шел и думал, что сегодняшний день не его. Сначала у Полкана появился напарник, своим присутствием сильно осложнивший выполнение задуманного, а теперь вот у машины, которую он намеревался угнать, чтобы использовать ее в качестве оружия, появился хозяин. По идее его, конечно, можно было бы вырубить, связать и при помощи подручных средств типа тряпок на время лишить возможности издавать звуки и видеть окружающее. Но только по идее. Потому что иметь рядом с собой постороннего, пусть даже обездвиженного человека было опасно и как минимум неразумно. Впоследствии водитель может по каким-либо признакам опознать его. То есть собственно опознать вряд ли, он постарается избежать с ним личных встреч, но вот описать — вполне. Какие-нибудь детали внешности, особенности поведения или речи, по которым его будут потом искать. Он хорошо понимал, что по отдельным чертам, отрывочным приметам найти человека сложно, почти невозможно, но тем не менее он, зная, что такой розыск будет вестись, станет ощущать себя загнанным зайцем, пугающимся собственной тени, то есть будет нервничать, совершая от этого все больше ошибок. Отойдя от грузовика на приличное расстояние и завернув за угол дома, уйдя таким образом из зоны прямой видимости с водителем, который, кажется, не обратил на него никакого внимания, Рыбак понял, что он просто испугался и теперь пытается при помощи всяких аргументов оправдать свое бездействие. И почувствовал что-то вроде угрызений совести, отчего чуть было не повернул назад. Секунды две-три он стоял, решая, как поступить, и этим напоминая себе буриданова осла, умершего от голода между двумя копнами сена. Это состояние нерешительности в себе ему категорически не нравилось. Но короткая борьба кончилась победой разума. Ему не нужны лишние свидетели и лишние жертвы. То, что водитель оказался в кабине, больше походило на Божий Промысл, удержавший его от необдуманных и опасных действий. Хотя он и не считал себя религиозным и даже суеверным человеком, но обстоятельства объективно сложились так, и стоило им подчиниться, пересмотрев план действий. Почти неосознанно он вышел к стоянке, на которой оставил угнанную машину. Что называется, ноги сами вынесли. Если не воспользоваться машиной сейчас, то уже вечером, а тем более завтра к ней даже приближаться будет нельзя. Да и вообще, на некоторое время нужно будет забыть про этот район. После обнаружения факта угона милиция вполне может усилить здесь свою активность, отлавливая угонщика. По большому счету вряд ли участковые или оперы будут устраивать засады и сильно суетиться — кому, как ни ему, это знать, но полностью исключить такую возможность нельзя. Например, милицейское начальство может объявить какой-нибудь месячник или даже декаду по борьбе с автоугонами или что-нибудь еще в этом роде, нарушающее привычное течение милицейских будней и заставляющее проявлять повышенную активность, которая затем проявится в виде красивых отчетов. Решительно подойдя к «жигулям», он открыл дверцу и сел, положив руки в перчатках на рулевое колесо, обтянутое махровой накладкой. Прислушался к собственным ощущениям. Против ожидания он почти не испытывал волнения. Сердце билось ровно, и недавнего страха больше не было. Соединив вырванные из замка зажигания провода, завел двигатель и откинулся на сиденье, ожидая, когда тот прогреется. Пользуясь возможностью, оглядел салон. Тут было чистенько и как-то очень аккуратно, почти по-женски. Хозяин явно любил своего железного коня, холил его и лелеял. Заглянул в бардачок. Там лежали когда-то бывшие белыми хлопчатобумажные перчатки, потрепанная книжка инструкции по ремонту «жигулей» восьмой и девятой моделей, набор отверток в пластиковом футляре-раскладушке, тряпка и еще что-то, необходимое для ухода за машиной. Хмыкнув, он закрыл бардачок и вышел из автомобиля. Открыл заднюю дверцу и заглянул в багажник; ничего особенного он там не ожидал увидеть, но ему вдруг стало интересно хоть отчасти заглянуть в чужую жизнь, глядя на вещи и оценивая их вид, угадывая характер и привычки незнакомого ему человека. В багажнике все было так же аккуратно разложено по своим местам, чистенько, и выдавало почти хрестоматийный педантизм хозяина. Уже собираясь захлопнуть дверцу, он вдруг обратил внимание на стопочку замызганой одежды на железном ящике для инструмента. Он потянул ее на себя и развернул. Хэбэшная куртка синего цвета и безразмерные штаны того же цвета. И то и другое с грязевыми затертостями. Хозяин «девятки» использовал эту одежду, когда ремонтировал и обихаживал свою любимицу. Секунду подумав, снял с себя куртку и бросил ее в салон, напялив прямо на одежду эту рабочую хламиду. Видеть себя со стороны он не мог, но, судя по оставшемуся в ней свободному месту, висела она на нем мешком. То есть совсем скрывала фигуру. Вернувшись на водительское место, он, глядя в зеркало, потер грязным рукавом о лицо, которое, «украсившись» грязными разводами, стало почти неузнаваемым. Теперь он походил на неряшливого и почему-то несчастного чайника-автолюбителя, замученного безденежьем, проблемами с неновой машиной и женой-стервой. Такой внешний вид позволял действовать по другой схеме, отличной от той, что была у него заготовлена на сегодняшнее утро. Несколько минут спустя он уже выезжал на дорогу, движение на которой стало более оживленным. Не доезжая метров тридцати до того места, где устроили засаду милиционеры, он на обочине остановил машину, заглушил двигатель, вылез и открыл капот, имитируя исправление очередной небольшой поломки, набор которых способен довести до белого каления любого водителя. Прошло пять минут, десять, но ничего не происходило. Он начал нервничать. Его расчет не оправдывался, и нужно было что-то придумывать. Рядом с ним притормозил замызганый РАФ; водитель, добрая душа, решил, видно, оказать помощь своему собрату. Пришлось энергично махнуть рукой, чтобы тот ехал своей дорогой. Решив, что нужно идти на обострение обстановки, он закрыл багажник, сел за руль и завел двигатель, сильно при этом газуя. Включил левые поворотники, еще раз газанул и вывернул на дорогу, после чего разомкнул провода зажигания и двигатель заглох. Теперь «девятка» стояла, наполовину перегородив правую полосу, одну из двух в этом направлении. Проезжающий транспорт вынужден был притормаживать и объезжать возникшее препятствие, сводя на нет попытки милиционеров поймать лихача, превышающего разрешенную скорость движения на этом участке. С минуту он делал вид, что пытается безуспешно запустить двигатель. Потом вышел и снова нырнул под капот. Со стороны его положение должно было выглядеть довольно плачевно. Для полной убедительности он достал из багажника ящик с инструментом. Теперь картина получилась вполне законченной и милиционерам нужно либо менять место засады, либо устранять помеху. Со все возрастающей тревогой он смотрел из-под локтя в ту сторону и наконец увидел, что из-за кустов вышел человек в форме. Делая вид, что не замечает его приближения, сел в салон и запустил двигатель, заработавший с ровным гулом хорошо отлаженного механизма. Собрал инструмент и в этот момент «увидел» представителя власти. Засуетился, убрал в багажник ящик с инструментом, заглянул под капот и, когда недовольный Полкан подошел вплотную, встретил его с виноватым видом перепуганного частника, готового немедленно признать любую свою вину, не превышающую, однако, толщину его кошелька. — Ну чего тут у тебя? — громко спросил недовольный страж порядка, поигрывая полосатой палкой. — Карбюратор, командир. Засорился, что ли. Да я уже все, нормально. Сейчас уезжаю. Бензин такой продают, мать их, — быстро говорил Рыбак, гнусавыми интонациями стараясь изменить свой голос и размахивая руками, не давая милиционеру сосредоточиться на своем лице, которое тот мог узнать даже под слоем грязи. Его неприязненный взгляд казался пристальным и узнавающе-пронзительным. — Давай быстрей, — велел Полкан, снова взмахивая палкой. Со стороны могло показаться, что он разминает кисть, перед тем как хорошенько ударить нерадивого водилу, сорвавшего ему охоту на таких же, как он, нарушителей, созданных специально для того, чтобы пополнять его личный бюджет. — Все, командир, уже уезжаю. Может быть, вас подвезти маленько? — с заискивающе-просительной интонацией простоватого человека, от рождения запуганного властью, спросил он. — Вы где тут? Спрашивая, он запустил руку в карман найденных в багажнике рабочих брюк, где у него лежал пистолет. В случае, если Полкан откажется воспользоваться этим предложением, придется его заставить сесть в машину демонстрацией оружия. Но тот не стал строить из себя красную девицу и, кивнув, пошел к двери. Пришлось проявить некоторую прыть, чтобы оказаться в салоне раньше его, достать пистолет и переложить его в левую руку. Он опасался, что милиционер с первого момента может заметить вырванные из замка зажигания провода, но тот с поистине царской величественностью уселся и отвернулся, глядя в окно. Обозвав его про себя индюком, Рыбак вырулил на дорогу и, быстро набирая скорость, поехал по дороге.