— И что? — Я могу вам показать. Ему так хотелось помочь этим парням хоть чем-то! — Опять? — недовольно спросил Бизон, и было похоже, что он нахмурился. Впрочем, темно, и доподлинно этого не разглядишь. — Нет. То есть я могу по карте… Попробовать. Я помню. — Да? Так, привал пять минут. Леха, куртку! Бизон достал из кармана сложенную карту, расстелил ее на земле, расторопный Леха сдернул с себя куртку и накинул ее на головы легших на землю людей. Бизон зажег крохотный фонарик и упер кончик подобраной с земли ветки в лист генштабовской схемы. — Сейчас мы вот здесь. Олег пару минут пытался сориентироваться и только теперь понимал, почему места, по которым он шел, а точнее удирал, не совпадали с его представлением о местности. Он сразу и незаметно для себя взял существенно правее. Он нашел неровную геометрическую фигуру населенного пункта и неверную нитку ведущей к нему дороги, больше похожую на тропу. Изображенные на плоскости высотные отметки, характер растительного покрова, ручьи и родники легко ассоциировались с аналогичными деталями на местности. Олег отобрал у Бизона кусок веточки и уверенно водил им по карте. — Здесь у них склад. Ниже что-то вроде огневых точек. Под пулеметы или для автоматчиков. Здесь, похоже, блокгаузы для личного состава и госпиталь. Медицинское оборудование я сам видел. Даже машинка есть зубная. — Неплохо устроились. — На склад завозили ящики с боеприпасами. Патроны и еще что-то. Меня к ним близко не подпускали. — Это понятно. — Вот здесь, здесь и здесь цепочка таких небольших окопов. Я так думаю, это тоже пулеметные гнезда. — Да, похоже. Сектор обстрела как раз. Красиво задумано. — Тут небольшая пещера, но я там не был. Только издалека видел. Там, мне кажется, радиостанция. Или командный пункт. По крайней мере, антенну я точно видел. — Это мы знаем. Что еще? — Да все, кажется. Больше я ничего не видел. Меня же, можно сказать, как собаку, на привязи, на коротком поводке… — Сколько, ты считаешь, там может разместиться человек? — перебил его Бизон. Похоже, он не любил лирических отступлений. — До сотни, я думаю, — после короткой паузы сказал Олег. — А если еще и в госпитале, то плюс двадцать примерно. — От души. Все? — Кажется. — Спасибо. Толково сработано, — одобрил его Бизон, и луч света его фонарика мазнул по лицу Олега. — Ну и зарос же ты. — Побреюсь. — Я тебя найду. Потом. И подсоблю, если чего. Он выключил фонарик и сбросил с себя Лешкину куртку, пропахшую потом. Легко вскочил на ноги и скомандовал вполголоса: — Подъем, парни. Попрыгали. Леха, чего там у тебя в штанах звенит? — Что отморозил, то и звенит. — Соломкой проложи, а то больше не понадобится. Будь здоров, Самсон. Увидимся. Ну, волки, ходу. Через минуту цепочка людей скрылась за деревьями. Олег остался один. С автоматом и противогазной сумкой, в которой он обнаружил банку тушенки, два пакета со сгущенным молоком, упаковку галет с сыром и гранату Ф-1. Царский подарок. Подумав, он решил не заниматься чревоугодием, хотя есть хотелось неимоверно и при взгляде на харчи его нетерпеливый и истосковавшийся по нормальной пище желудок начал предательски сжиматься. Ночь — самое лучшее время для сна. На ощупь найдя более менее горизонтальную площадку, он лег, обхватив автомат, и заснул тревожным сном, часто просыпаясь от холода и ночных, особенно тревожных, звуков. Погоня Их было четверо. Тех, кто отправился ловить сбежавшего пленника. Старшим был двадцативосьмилетний Сота. Родился он в Гудермесе, в равнинной части Чечни, и потому в детстве горы знал плохо. Можно сказать, почти не знал. Но за последние годы он истоптал тут немало тропинок, месяцами жил на горных базах, участвовал почти в двадцати рейдах и в десятках стычек. То есть он был опытным, проверенным бойцом. И людьми приходилось командовать, и охранять, и караваны с оружием встречать, и еще много чего. В последние месяцы он занимался устройством скрытых баз. Участвовал в подготовке новичков, тех, кто до последнего времени надеялся отсидеться по домам. Проводил разведку местности. Участвовал во встрече и сопровождении большого гостя из Саудовской Аравии. В общем, он был доверенным человеком, на которого можно положиться в трудном деле. Именно поэтому командир Джунид держал его поблизости от себя. Когда Сота по его вызову пришел в командирский бункер, как стали называть верхнюю пещеру, где вместе с Джунидом расположился узел связи, он увидел командира очень расстроенным. Рядом с ним за легким складным столом сидел старик из селения внизу и еще один человек, который, как Сота точно знал, приехал от друзей в Афганистане. Человека звали Керим и держался он независимо. В лагере он жил уже неделю и большую часть времени проводил в командирском бункере, чтобы, как понимал это Сота, не мозолить глаза, хотя все знали, что у их командира гость, и все видели его в лицо. Сейчас Керим выглядел сердитым. — У почтенного Вахи убили сына, моего друга Мамеда, — сказал Джунид. Сота в знак уважения к смерти хорошего человека провел ладонью по своей бороде. — Русский убил, пленный. А сам сбежал. — Сегодня утром, — вставил старик. — Ты должен его найти и убить. Возьми троих и догони его. Сделать это нужно обязательно. Сота понял. Что тут непонятного? Догнать и пристрелить собаку. Сделает. Русский гор не знает, а он знает. Завтра же и догонит. Сегодня, сейчас выйдет, а завтра догонит. Он сказал: "Хорошо" — и вышел из пещеры. Он помнит этого русского. Здоровый мужик. Только очень худой. Его приводил Мамед или кто-то из его родичей, и он строил базу. Последние дни его видно не было. Сота не очень интересовался этим русским, но день или два тому назад случайно отметил, что его нет, и мельком подумал, что его, наверное, выкупили свои. Такое иногда происходило. Он не успел далеко отойти от пещеры, прикидывал про себя, кого ему с собой взять, когда его нагнал афганец. — Погоди, — сказал он, удерживая его за локоть и выговаривая слова с заметным акцентом. — Джунид не мог говорить при старике, поэтому я тебе скажу. Русского нужно найти обязательно. — Я понял. — Верю. Но его нужно обязательно найти. Он не должен дойти до своих. Он вообще не должен жить. Сота удивился. Он догадывался и отчасти даже знал, что этот Керим поставляет им оружие, всякую технику. Например, новенькая станция спутниковой связи, которой так гордится Джунид, появилась здесь благодаря ему. И самое главное, вместе с Керимом прибыли люди — они сейчас в разных местах, на разных базах, которые учат вере. Короче говоря, афганец не просто гость, он большой человек, за ним стоит много других людей и много денег и сил. Тогда почему он так беспокоится из-за какого-то русского, который все равно заблудится в горах и если не сегодня ночью, то следующей замерзнет, сдохнет от голода или сорвется с камня и сломает себе шею? Он что — важный какой-то? — Если ты все сделаешь как надо, то я это не забуду. Я замолвлю за тебя слово. Говоря это, Керим смотрел на него напряженно, глубоко заглядывая в глаза, как будто гипнотизировал. Сота в ответ старался не моргать и не косить в сторону, что могло бы быть расценено как слабость или попытка обмануть. И он заметил, как в зрачках говорившего что-то метнулось. — Мы должны отомстить за смерть Мамеда, — сказал Керим. И тогда Сота окончательно понял, что дело серьезное. Это не просто месть. И даже не столько месть. Если бы дело было только в этом, то Керим не стал бы его догонять и обещать за поимку и смерть русского свое покровительство. Дело совсем-совсем в другом. И еще одно понял тогда Сота. Если он сделает, как ему говорят, то у него может появиться сильный и влиятельный друг, и тогда — кто знает! — он может помочь повернуть его жизнь в другую, лучшую сторону. — Я сделаю, — пообещал он и уже через сорок минут выходил из лагеря во главе троих боевиков, которых сам отобрал. Посовещавшись, они решили, что русский пойдет вниз, в долины, чтобы оттуда пробираться к своим. Местности он не знает, так что скорее всего будет держаться рек или крупных троп. Но по берегам довольно часто встречаются селения, куда беглец вряд ли решится сунуться. По крайней мере в ближайшие сутки-двое, пока его не начало шатать от голода и желание поесть не начнет заглушать голос разума. Оставались тропы, ведущие на перевалы, за которыми ниже располагались русские посты. Мог он, конечно, пойти и на Грузию, но тут сплошные горы, где легко заблудиться. Да и не в Грузию ему хочется, а к своим. Перед выходом Сота еще раз зашел к командиру. Старик, отец убитого Мамеда, все еще сидел, и пришлось при нем связываться по рации с другими командирами и предупредить о возможном появлении на их участках сбежавшего пленника — слава Аллаху, что теперь у них есть такая техника, не то что в девяносто шестом году. Двое из тех, кто вышел с ним в погоню, были крепкими бойцами, знающими окрестные горы и не раз испытанными в деле. Третий же был не таким, как все. Он был худой и кособокий, с заметным кривым горбом на спине. Даже горб у него был не посредине, а смещен к правому плечу. Не воин, а насмешка. Урод. Такому бы сидеть дома и носа не показывать. Но он очень хотел воевать. Очень хотел показать себя настоящим мужчиной. Сколько сил он потратил на то, чтобы его взяли в отряд, сколько слов сказал и сколько всего сделал — один он и знает. И в отряде он старался не отставать от других, доказывая свое равенство с остальными. Но все равно на него смотрели как на калеку. Сота взял его специально. Рано или поздно сбежавший должен будет спросить у кого-то дорогу, попросить еды. Найти одного человека в горах очень сложно. Но можно выманить. А лучшей приманки, чем ущербный горбун, не представляющий очевидной опасности, не придумаешь. Разве что женщина. Но женщин в отряде не было. До вечера беглеца они не нашли. Ни его, ни его следов. Да Сота на это и не очень рассчитывал. У того был слишком большой запас во времени. Может быть, затаился где-то, может быть, заплутал. Но горы — это не поле, по которому можно идти в любую сторону. В горах мало дорог. И они шли туда, где русский появится вероятнее всего. Переночевали они в селении у человека, который уже несколько раз им помогал и давал Джуниду лошадей, на них можно было перевозить оружие и припасы. Выспались хорошо, поели и рано утром отправились к перевалу, разделившись на две группы. Сота пошел с горбуном, чему тот, кажется, обрадовался. Самсон Проснулся он от холода. От земли тянуло ледяной сыростью, высасывающей из тела тепло. Воздух был еще холоднее. Так что спать он больше не мог. Встал, сделал несколько разгоняющих кровь движений, поел, жестко разделив еду на три части, и двинулся в сторону указанной Бизоном горы как раз тогда, когда ее верхушки коснулись первые лучи солнца. Шел быстро, стараясь согреться. Около девяти утра, едва он вброд перешел быструю речку, насилу удерживаясь на ногах под напором ледяной воды, стремившейся опрокинуть и утащить его за собой, по ущелью прошлось дробное эхо, ослабленное горами и расстоянием. Он замер, вслушиваясь и всматриваясь в окрестности, шаря взглядом по гребням гор. Прошло с полминуты, прежде чем над одним из склонов поднялось жидкое серовато-черное облачко, почти незаметное на фоне облаков. Вслед за этим по горам заухало еще одно эхо — на этот раз более мощное и гулкое. Источник его находился явно ближе первого, и по поднявшемуся столбу дыма Олег без труда понял, где произошел взрыв. Как раз там, где еще несколько дней назад он ковырял каменистую породу, создавая укрепленный пункт. Значит, Бизон и его волки дошли и сделали то, что должны были. Почти сразу за этим глухо затукали выстрелы, еле слышные и сливающиеся в невнятную трещотку из-за большого расстояния. Послушав пару минут, Олег спохватился и заспешил в том направлении, которое ночью ему показывал Бизон. Тропинку он нашел почти сразу же. Она шла вдоль берега, плавно извиваясь между валунами, ныряя в низинки и обходя заросли кустарника. Судя по всему, ею довольно часто пользовались и в последний раз совсем недавно, вчера или позавчера, — перед небольшим подъемом лежали кругляши конского навоза, еще не обесцветившиеся, не размытые дождями и не растащенные жуками-навозниками. Вряд ли тропинка была здешней столбовой дорогой, но нельзя было исключить нежелательных встреч. Пройдя по ней несколько десятков метров, Олег с сожалением свернул с нее, забираясь выше, к границе кустарников. По протоптанной дорожке идти, конечно, легче и удобнее, да и не собьешься, но за кустиками все же безопаснее, хотя и дольше. Но ничего-ничего, успокаивал он сам себя, столько времени терпел и еще несколько часов потерпит. Даже лишние сутки, хотя ночевка на голой земле удовольствия не доставила, — после нее мышцы почти час были как замороженные, и каждое движение, каждый шаг давались с усилием. Так, наверное, бывает у холоднокровных гадов, замирающих при низких температурах почти в анабиозе и начинающих активную жизнь с приходом теплого времени суток. Он продирался сквозь кусты, стараясь надолго не выпускать тропинку из виду, хотя больше ориентировался по реке. В сущности, куда ей деваться, кроме как идти вдоль берега. На самом деле его больше интересовала не сама тропа, а то, что на ней может кто-то появиться. И поэтому он едва не выскочил на другую, проложенную в кустарнике почти перпендикулярно к реке. Эта шла вверх и примерно в том направлении, что ему было нужно. Он осторожно выбрался на нее, внимательно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Никого. Он осторожно пошел по этой тропе. По сравнению с кустарниками, через которые приходилось продираться, идти тут было сплошное удовольствие. Да и не собьешься с пути. Минут двадцать он шел в быстром темпе, пытаясь наверстать упущенное в зарослях время. Кустарник сменился деревьями, начинался лес. Олег почувствовал, что устал. Долгое недоедание и голодовка последних дней давали себя знать, да к тому же перепады высоты — от этого начинало часто стучать в висках. У тропы лежало поваленное дерево и, судя по раздавленным сигаретным фильтрам, обрывкам бумаги и ржавым банкам неподалеку от выжженного пятна кострища, это место неоднократно служило для отдыха. Олег даже обнаружил импровизированную коновязь. В общем, все располагало для отдыха, и он едва удержался от того, чтобы сесть на исчирканный ножами ствол и расслабиться. Ему стоило немалого усилия, чтобы преодолеть первый порыв и отойти от удобного и почти обжитого места подальше — за деревья и мелкий ручей с ржавым дном, выше по течению которого он не без удобства расположился за валуном, до половины поросшим лишайником. Солнце уже успело нагреть его, и Олег сел, опершись спиной о жесткую и ломкую корку грибоводорослей. Посидел несколько минут, с удовольствием чувствуя, как усталость вместе с кровью отливает от высоко задранных ног. Потом от души напился, заглушая проснувшийся голод, и сделал попытку задремать. Прошло, наверное, минуты три, когда он услышал доносившиеся со стороны тропинки звуки. Вначале он подумал, что ослышался. Замер, напрягая слух. Руки сами собой взяли автомат наизготовку, и большой палец осторожно, без щелчка, передвинул планку предохранителя в режим автоматической стрельбы. Теперь он расслышал негромкие голоса. Он сел на корточки и попытался разобрать хоть слово. Но говорившие обменивались только короткими фразами, после которых делали длинные паузы. Едят, наверное, и при этом лениво перебрасываются словами. Отдыхают.